Читать интересную книгу Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

Он с криком обернулся обратно и выстрелил, но взял слишком высоко, и выстрел окрасил вспышкой дальнюю стену.

Пригнувшись, я всадил две пули в левую ключицу Ковица, которого швырнуло на распределительный щит, затрещавший при столкновении.

Ковиц рухнул на пол лицом вниз, и вокруг него стала образовываться лужа крови.

Я подбежал к пульту управления дверью. На нем светилась янтарная руна. Ублюдок успел на что-то нажать. Я щелкнул выключателем поля.

Ничего не произошло.

Набил «дайзумнор» на клавиатуре.

Ничего.

Я понял, что влип в крупные неприятности.

За мерцающим силовым полем возник Уризель Гло в сопровождении нескольких бойцов милиции Дома. Я попятился обратно от входа и подобрал лазерный пистолет Ковица, чтобы, когда проход будет открыт, воспользоваться сразу двумя стволами.

Но внезапно какая-то чужая, темная, чудовищная мощь обрушилась на мое сознание, и оно решило покинуть меня.

Придя в себя, я увидел, как на меня сверху смотрит чье-то лицо. Красивое лицо с пустыми глазами. Губы начали что-то произносить, но потом лицо вспыхнуло огнем и расплавилось, и я понял, что это только сон. После чего проснулся по-настоящему, вернувшись в мир, в котором не было ничего, кроме боли.

* * *

— Хватит, не убей его, — произнес чей-то голос.

Другой рассмеялся в ответ, и спазмы острой боли скрутили мой мозг, легкие и живот.

— Достаточно, я сказал! Лок!

Послышалась разочарованная ругань. Агония отступила, и остались только онемение и пульсирующая на заднем плане боль.

Я понял, что распластан на огромном деревянном кресте, пристегнут к нему наручниками на запястьях и лодыжках. Кроме легинсов, сапог и запекшейся крови, на мне больше ничего не было. И свежая кровь продолжала сочиться из моего носа.

Я открыл глаза. Мясистые пальцы держали перед моим лицом мою же инквизиторскую инсигнию.

— Узнаешь это, Эйзенхорн? Я сплюнул кровь.

— Думал, что пошныряешь тут, а потом покажешь значок и все обделаются от страха? — Уризель Гло убрал инсигнию и уставился мне в лицо. — Это не сработает с Домом Гло. Мы не боимся таких, как ты.

— Тогда вы… и в самом деле глупцы, — прохрипел я. Он ударил меня по лбу открытой ладонью, вжимая мою голову в крест.

— Думаешь, друзья помогут тебе? Мы скрутили всех. Они все вон там, в тюремном блоке.

— Я говорю серьезно. Другие тоже знают, где мы. И вам действительно не стоит портить отношения со служителем Инквизиции, и не важно, насколько, на ваш взгляд, он милосерден.

Гло склонился надо мной, сложив руки домиком:

— Не беспокойся. Я не недооцениваю Инквизицию. Просто не боюсь ее. А теперь мне бы хотелось получить ответы на некоторые мои вопросы.

Он распрямился и отошел в сторону. Я увидел грязные камни стен камеры и двойной люк, выходящий на каменные ступени. У проема стояли и пристально смотрели на меня лорд Оберон Гло и курильщик обскуры, которого я видел в библиотеке. Кораблевладелец Горгон Лок оседлал грязную деревянную скамью, стоявшую поблизости. На его правой руке поблескивало странное приспособление — что-то вроде перчатки из металлических полос, заканчивающихся иглой на каждом пальце.

— Заблуждаешься, Гло. Ответы давать придется вам.

Уризель кивнул Локу, и тот поднялся и подошел ко мне, шевеля пальцами, увенчанными иглами.

— Это струзианский нейронный бич. Наш друг, господин Лок, весьма сведущ в его применении. Он предложил помочь в проведении этого допроса.

Лок схватил меня за горло голой ладонью, задрал мне голову, и его облаченная в перчатку рука исчезла из поля моего зрения.

Секундой позже в мои легкие и сердце вонзились ледяные копья боли, а дыхательное горло скрутил спазм. Я начал задыхаться.

— Образованный человек вроде тебя знает все о выходах нервных окончаний, — произнес Лок. — Это же знают и струзии. Они предпочитают не просто колоть их… им нравится выжигать их. Я обучался у одного из их священных палачей примерно год. Вот, например, этот захват удушает тебя. А заодно останавливает сердце.

Я едва мог слышать его. В ушах грохотал тревожный набат, а зрение затуманили цветные пятна и слепящий свет.

Он отвел перчатку. Боль и удушье прекратились.

— Вот так запросто я могу остановить твое сердце. Спалить мозг. Ослепить. Ну и так далее.

Собравшись со всеми остававшимися силами, я улыбнулся и сказал ему, что его сестричка сочла меня более умелым любовником, чем его самого.

Иглы впились в мое лицо. На какое-то время я снова отключился.

— … не убил его! — услышал я шипение Лока, когда сознание вернулось. По лицу расползалась тупая боль.

— Посмотрите-ка! Посмотрите на него! И где же теперь твоя самоуверенная улыбочка, ничтожный выродок?

Я не ответил.

Лок наклонился так, что мы уперлись лбами и я мог видеть только его глаза.

— Иглы ее убрали, — прорычал он, и мне в нос ударило отвратительное дыхание, провонявшее обскурой. — Я только что выжег несколько точек на твоем лице. Ты никогда уже больше не сможешь улыбаться.

Я хотел было сказать ему, что и без того не часто улыбаюсь, но передумал. Вместо этого подался вперед и укусил его за губу.

Он завопил, пытаясь вырваться. Кровь била струей. По моей голове и груди отчаянно замолотили его кулаки. Длинные рыжие волосы хлестнули меня по глазам. Наконец ему с ревом удалось вырваться. Я выплюнул на пол кровь и основательный кусок его нижней губы.

Лок отшатнулся назад, обхватив свободной рукой порванную пасть. А затем снова набросился на меня с кулаками. Удары в живот, в пах, в челюсть… Последний был такой силы, что чуть не свернул мне шею.

Потом я почувствовал, как иглы вонзаются под ребра с левой стороны, и меня окутала агония.

Лок выкрикивал какие-то ругательства. Я снова потерял сознание.

И пришел в себя, задыхаясь и испытывая мучительную боль, когда Уризель оторвал от меня Лока, отшвырнув того к стене камеры.

— Он нужен мне живым! — закричал Уризель.

— Посмотри, что он сделал! — невнятно произнося слова, пожаловался Лок.

— Надо быть осторожнее, — сказал Оберон Гло, подходя ближе.

Он склонился, чтобы осмотреть меня, и я взглянул в его надменное львиное лицо, бородатое, мощное, властное.

— Он уже одной ногой в могиле, — раздраженно произнес Оберон. — Говорил же вам, дуракам, что мне нужны ответы!

— Так спрашивай меня сам, — прохрипел я.

Лорд Оберон поднял брови и уставился на меня:

— Что привело тебя в мой дом, инквизитор?

— Понтиус, — ответил я.

Игра была рискованной, и шансы не обнадеживали, но имелась некоторая вероятность того, что это слово автоматически убьет их, как убило Саймона Кротса. Но, как я и подозревал, этого не случилось.

— Прилетел со Спеси?

— Там я уничтожил Эйклона.

— Все равно мы отказались от этой затеи. — Лорд Оберон отстранился от меня.

— Что такое Понтиус? — спросил я, попытавшись и не сумев направить Волю. Боль заглушала все остальное.

— Вряд ли я тот человек, который развеет твое неведение, инквизитор, — ответил Оберон Гло, оглядываясь на Уризеля, Лока и курильщика. — Не думаю, что ему известно об истинной причине. Но хочу убедиться. Тебе можно доверить тонкую работу, Лок?

Лок кивнул, снова приближаясь ко мне и втыкая мне в голову иглу позади уха.

Затылок онемел. Сосредоточиться стало практически невозможно.

— Игла на указательном пальце вошла прямо в теменную борозду мозга, — напевал Лок мне на ухо, — что оказывает непосредственное воздействие на центр правды. Теперь ты не можешь солгать, несмотря ни на что. Так что тебе известно об истинной причине?

— Н-ничего… — заикаясь, произнес я.

Он качнул иглой, и в моей голове вспыхнула боль.

— Как тебя зовут?

— Грегор Эйзенхорн.

— Место рождения?

— Мир ДеКере.

— Первое сексуальное завоевание?

— Мне было шестнадцать, служанка в школе…

— Твой самый большой страх?

— Человек с пустыми глазами!

Все ответы были правдивы, все вырывались непреднамеренно, но последний удивил даже меня самого.

На этом Лок не закончил. Он еще раз пошевелил вставленной иголкой и проник в заднюю часть моей шеи остальными, так что все мое тело парализовало и по венам потек лед.

— Что тебе известно об истинной причине?

— Ничего!

Сам того не желая, я заплакал от боли.

Горгон Лок продолжал допрашивать меня в течение четырех часов… по меньшей мере четырех часов. А что было потом, не помню.

* * *

Вновь придя в себя, я обнаружил, что лежу на холодном рокритовом полу. Каждый нерв моего существа заполняла тянущая боль, каждый мускул — слабость. Я едва мог шевелиться. Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой жуткой боли и отчаяния. Никогда я не чувствовал себя так близко к смерти.