Читать интересную книгу На краю бездны - Александр Афанасьев

Не мешало бы еще раз напомнить, кто в этой комнате альфа-самец[46]. Пока и впрямь не забыли и не наделали глупостей.

– Вы двое! Идете вон в тот угол комнаты, становитесь на колени! Лицом к стене! Нет, ты, в очках, отдерни шторы, открой окно – тут дышать нечем от вони. Не пытайся смыться – убью! Не дергаться!

– Я вызову подмогу… – решила Марианна.

Телефон стоял на столике у кровати – не работал. Было бы глупо предполагать иное. Я бы удивился, если бы было не так.

– Как отсюда позвонить? – спросила Марианна.

Я достал трофейную рацию и бросил ей.

– Воспользуйся этим, найди полицейскую волну. Или позвони из соседнего дома.

Когда моя напарница в этом дурно пахнущем (в прямом смысле слова) деле отправилась на поиски средства связи, я подошел к Михельсону, одним движением сорвал с него скотч, а если бы делал медленно, было бы еще больнее. Адвокат завизжал, как резаный, на губах, там, где был прилеплен скотч, моментально появились алые точки крови.

– Не кричи! – сказал я по-английски.

Михельсон продолжал орать и ругаться на языке, который я определил как идиш, разговорный язык евреев. Увы, этим языком я не владел.

– Да не ори ты! – сказал я по-русски и для закрепления хлестнул жирняка по щеке. Подействовало – замолчал, ошеломленно пялясь на меня.

– Ты Борух Михельсон! – продолжал давить я. – Так?

– Так… – и снова посыпались ругательства, уже на русском.

– А это кто?

Кроме слова «поц» я ничего не разобрал, но понял, что Михельсон этих людей недолюбливает…

– Ты что, должен им деньги?

– Развяжите, я этих…

– Сейчас развяжу. Отвечай. Кто это?!

– Я их не знаю! Они ворвались ко мне, требовали денег!

– Денег? И ты не дал?

– У меня их нет!

– Заметно…

– Развяжите! Вы русский?

– Русский, русский. А ты – нет. И у меня к тебе есть парочка вопросов. Кто такой Рахья Латиф, отвечай?!

По метнувшемуся в глазах испугу понял – знает. Помнит о нем, это не обычный клиент с улицы.

– Отвечай! Иначе я уйду!

По багровой роже адвоката я понял, что с ним делали эти заплечных дел мастера из армии. Рядом валялся пакет из прочной пленки, его надевают на голову и душат, пока ты не заговоришь. Не остается никаких следов, идеальная пытка – не то что электроток или простое избиение. Так можно свести человека с ума – нужно знать меру и продержать пакет на голове ровно столько, чтобы от недостатка кислорода начали погибать клетки мозга, но человек при этом был бы жив. Есть и такие мастера.

– Ты не можешь бросить меня! Это бандиты! – Михельсон снова перешел на «ты».

– Не думаю. Они из армии, и у них есть к тебе вопросы. Если не ответишь на мои, вопросы будут задавать они.

– Они бандиты.

Я отступил на шаг, потом еще.

– Господа, можете приступать. Этот парень не желает сотрудничать.

Негр глянул на меня, а я на него – и мы поняли друг друга без слов. Мы теперь временные, но союзники, ему тоже нужна эта информация, равно как мне. Когда мы ее получим, начнем разбираться друг с другом, но пока надо разобраться с этой жирной тушей.

Негр сделал шаг вперед. Я – шаг назад.

– Скажу!!! Скажу! Скажу, будьте вы все прокляты!

– Так говори!

– Это… Это…

– Кто заплатил?! Кто?!

Михельсон заговорил.

Тот же день

Нью-Йорк, офис АТОГ

Збораван, мрачнее тучи, зашел в зал для совещаний, где мы все собрались в ожидании результатов, шваркнул папкой по столу. Мантино подтолкнул в сторону своего начальника кружку с кофе, тот подхватил ее и выпил – одним глотком.

– Михельсон подал жалобу… – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал он.

– Это в субботу, что ли? – недоверчиво спросил МакДугал.

– В субботу, в субботу… Снял побои в госпитале и…

– Сэр, мы его пальцем не касались… – вставила Марианна.

– В Михельсоне дерьма хватит на всех, и это всем известно. Он сказал, что сотрудники ФБР, которые ворвались в дом, чтобы освободить его, подвергли его психологическим пыткам и угрожали сделать женщиной, если он не заговорит.

Пресвятой Господь…

– Сэр, клянусь честью, этого не было, – заверил я.

– Да верю, верю… – досадливо проронил Збораван, – полгорода знает этого жирдяя как диспетчера. Он лучший друг всех судей, оказывает им услуги, каким-то образом передает подношения. Без него суды Нью-Йорка перестанут работать. Этого сукина сына избили? Избили. Был там сотрудник ФБР? Был. Вот и все, что интересует публику – завтра все это дерьмо польется в газеты.

– Там были и другие типы, – заметил я.

– Пнут ту задницу, до которой легче дотянуться, – отмахнулся Збораван, – а эта задница наша, господа. Правозащитники и так нас любят, как крыса – яд. Хорошо, работаем с тем, что есть, все равно – не исправишь. Компания, которую назвал Михельсон, – это почтовый ящик, не более. За ней ничего нет. Мы уже получили разрешение ознакомиться с ее документацией и завтра будем на месте с самого утра. Уверен, что этот след приведет нас в конечном итоге – к офшору. Все, господа…

– А полицейская работа, – спросила Марианна, – как продвигается она?

– Хреново, – ответил за начальника МакДугал, – есть несколько зацепок, мы проверили сегодня три. За двумя – пустота, за третьим – гараж с крадеными тачками и кучей нелегальных стволов. Все!

Бомба могла быть уже здесь.

– Сэр, что с теми парнями, которых мы доставили? – спросил я.

– Оба молчат. Один – совсем, другой дважды повторил, что ему нужен телефон. На этом – все.

– Основание для их задержания есть?

– Теперь мы имеем право задерживать по своему усмотрению… – вздохнул Збораван, – вот только толку от этого… Думаю, завтра их придется выпускать.

Я был удивлен, что их не вытащили сегодня. Видимо, что-то нарушилось в цепочке, по которой передавалась информация. Около здания должны были находиться их люди, они не могли не видеть машины и надписи ФБР на них.

– Сэр, разрешите мне поговорить с ними?

Збораван уставился на меня.

– Зачем?

– Отличная идея, – вдруг сказал Коэн, потирая красные от усталости глаза. До этого момента он сидел молча. Бонверит вообще отсутствовал.

– Что это даст?

– Не узнаем, пока не попробуем, – ответил разведчик, – хуже все равно не будет.

Типично русский стиль мышления. Все-таки здесь разведку хорошо готовят. Антитеррористический центр, чтоб его… не удивлюсь, если этот парень несколько лет проработал в посольстве у нас.

Комнаты для допросов в АТОГ уже оборудовали – высокотехнологичные, новенькие. Три камеры в ряд, в каждой – стол, три стула, все привинчено к полу. Стены из какого-то мягкого, пружинящего материала, гасящего звук. Столы большие, массивные – и я предполагал, что где-то в столешницу вделана потайная кнопка, и если ее нажать – происходящее здесь начнет транслироваться в любой из кабинетов или в соседнюю камеру. Очень удобно, если нужно расколоть группу подозреваемых.

Негр сидел в средней, его не приковали наручниками к стулу, потому что в этом не было нужды, у него даже не отняли очки, хотя по правилам должны были это сделать. Он не ерзал на стуле, не изучал камеру – я какое-то время смотрел на него через прозрачную стену. Он просто сидел и ждал…

– Принес…

Я обернулся. Мантино стоял рядом, протягивая мне большую коробку, в которой должна была находиться продукция близлежащей пиццерии.

Протягивая мне коробку, Мантино понимающе ухмыльнулся.

– Старый трюк. Не думаю, что он на него купится.

Я взял коробку, вместе с ней вошел в камеру. Дверь бесшумно закрылась за мной – здесь замки приводились в действие электричеством.

Улыбнувшись, я поставил коробку на стол и открыл ее. Пицца была уже разрезана на восемь аккуратных частей, от нее исходил аромат грибов и специй. Еще горячая…

– Угощайся… – сказал я, сев на стул напротив.

Негр посмотрел на меня, усмехнулся, но к пицце не притронулся. Глупо было бы ждать обратное.

– Как знаешь.

Я взял кусок пиццы и откусил от него. В Санкт-Петербурге тоже есть пиццерии, но они считаются заведениями более высокого пошиба, чем здесь, и пиццу там готовят не коробочную на вынос, а настоящую, на дровяной печи. Но и эта – хороша, испортить пиццу почти невозможно, если только не остудить.

Вкусно, в общем.

– Тебе нужен телефонный звонок? – спросил я, вытирая пальцы салфеткой.

Негр снова посмотрел на меня.

– Да, сэр.

– Хорошо. – Я достал мобильный телефон и положил перед ним. – Один звонок за мой счет в обмен на ответ на один мой вопрос. Как твое имя? Мне без разницы, можешь назвать любое, хоть вымышленное.

– Дункан, сэр. Мое имя – Дункан.