Читать интересную книгу Мечта - В. Виджани

За окном шумит ливень, расползаясь по стеклу цветными пятнами городских огней.

Он неслышно встает и обнимает меня за плечи. Мы никогда не были так близки, до родинок и сединок, цвета зрачков и теплоты рук.

— Послушай, ты когда-то сказала, что можешь быть разной. Я это услышал. Даже Обезьяне очевидны твои незаурядные способности. И я не пожалею потраченного на тебя времени, даже если ты… окажешься сукой. Быть разведенным такой умной девочкой лучше, чем тупеть от однообразия.

Картинки исчезают, как исчезает все созданное цифрой, стоит только отправить команду.

Бесстыжая нагая Ведьма со смеющимися глазами тут же выталкивает меня вон и нахально занимает мое место. Кажется, он не замечает перемены. Возможно, она ему нравится больше…

Облокотившись на неустойчивую виртуальную конструкцию, состоящую из текстовых блоков и папок, я с тоской наблюдаю свою любовь со стороны. Ведьма рычит от удовольствия, прикусывая его губы, впиваясь в плоть, отдавая себя до последней капли. Он мгновенно выпивает ее и требует еще и еще…

Полоумная дрянь знает свое дело!

Esc!

Ненавижу тебя, Марго!..

@

— Сегодня три убитых мира. Три! — веселится Маргарита. — А вчера ни одного!

Она бесится в Сети, обескураживая даже самых закоснелых фанатов Интернета, которых и удивить-то нечем.

— Сумасшедшие флудеры постят стыдливые стишки в своих бложках, пишут страстные письмена в плаксивых наклонениях. И все обо мне. — Она кокетливо моргает глазками. — Я веселюсь, а ты грустишь. Почему?

— Привет, — насупилась я. — Ну что ты несешь?

— Свет. Я несу свет, дорогая моя девочка! Твоя душевная чистота… или слабоумие не позволяют реально оценить истинное лицо человека под виртуальной маской.

— Перестань! Некоторым нравится боль, и это их право, — возражаю я, подумав о несвоевременности ее прихода. Если так пойдет дальше, я не смогу контролировать ее появления, и мне это быстро надоест. Не хочу никаких сложностей.

— И зря.

— О чем ты?

— О сложностях, свободном времени и одиночестве. — Маргарита приняла позу вдовствующей королевы-матери и усмехнулась: — Одиночество и боль стары как мир. Гораздо важнее сохранить твой душевный комфорт.

— Ты когда-нибудь ошибешься, Марго, — мрачно замечаю я.

— Не ошибусь! Живи настоящим и не думай ни о чем. Ни о чем… — упрямо повторяет она. — Открой свои альбомы.

— Зачем?

— Рядом с искусством меркнет все низкое и темное, задыхается и погибает. Свет виден лишь в темноте, и именно свет убивает тьму. Те, кто находится ТАМ, — она поднимает глаза вверх и упирается в верхнее поле монитора, — наказывают страданием большую часть человечества, потому что это лучший способ наглядно научить людей быть благодарными! Так уж устроены люди. Они острее чувствуют душой, чем телом. Ты влюблена и страдаешь.

— Не знаю…

— Ну, перестань. Ты переживаешь сильное чувство. Но я считаю, тебе повезло. Страдает всегда тот, кто больше скучает.

— Не хочу думать об этом. Не хочу!

@

Мы все тут нездоровы. Психологически поддерживая друг друга, внушаем себе, что наша картина реальности нехороша и несправедлива и те мысли, которые приходят каждому из нас в голову, — всего лишь результат небольшого сбоя в неизвестной программе, написанной неизвестно кем и с какой целью. Мы делимся друг другом своими жизненными коллизиями, неразрешимыми проблемами, анализируя, ищем выходы — и чаще всего не находим, запутываясь в лабиринтах рассуждений, набивая мозоли на кончиках пальцев. Наше общение друг с другом рождает еще большее нагромождение вопросов, на которые нет и не может быть ответа. Именно эти вопросы и делают нас «нездоровыми».

Мы ждем подходящего случая, чтобы содрать с себя кожу, представ друг перед другом во всей своей наготе. Мы все тут эксгибиционисты разных мастей, и все нуждаемся в поддержке. И мы ничем не хуже тех остальных, что живут на «Большой земле».

Я нашла надежное убежище, ежедневно запихивая туда все свое существо, с каждым разом увеличивая время пребывания там. Интернет стал моим наркотиком, «сладкой вкусняшкой», которую я, как ребенок, хватаю и мгновенно проглатываю. Сеть всасывает меня, и я все чаще ловлю себя на мысли, что не хочу обратно.

Интернет — мир глухонемых, где смеются и плачут танцующими пальцами. Я прихожу сюда на исповедь, получить прощение или подарить его другому, такому же жалкому существу, как и я. Я ищу понимания, а не сочувствия. Последнее всегда напоминает чувства родственников умершего, которые лицемерно плачут на поминках, с трудом выдавливая слезы. А что, разве здесь кого-то волнует чужая боль?..

@

Он продолжал изучать меня. Я ощущаю его присутствие, даже когда его нет в Сети. Он говорит о грустных вещах с иронией, дарит оптимизм, заставляя улыбаться. Господи, каким бредом все это звучит!.. Но остановиться нет сил.

Мы встречались все чаще. При любой возможности. При любых обстоятельствах. Искали и находили любой повод, чтобы зайти в Сеть и написать друг другу несколько ничего не значащих слов или обменяться впечатлениями. Если он опаздывал хотя бы на одно сообщение или звонок, я чувствовала себя ребенком, незаслуженно брошенным родителями.

Ночью я задавала себе одни и те же вопросы: «Почему ты так страшно опоздал? Почему так поздно появился в моей жизни?!»

@

Его долго не было, и я уселась рисовать. В конце дня у меня получился целый альбом комиксов в манере Обри Бёрдслея. Страшно депрессивных, отбирающих всякую надежду на просветление.

— Похоже, подавленное настроение нынешней графики Дарецкой, некогда жизнерадостной оптимистки, в скором времени станет ее фирменным стилем, — проворковал знакомый голосок.

Я отмахнулась от нее, не желая вступать в пустой спор. Пришлось добавить цвет. Но это не помогло. Закон контрапункта сработал безукоризненно. Противопоставление чистого насыщенного акрила и сюжетного декаданса только усугубило и без того тоскливое настроение изображений. Пальцы выстукивали текст, а на экране появлялись расписанные в лучших традициях граффити вокзальные здания, похожие на преисподнюю, веревочные мосты, на которых, свесив ножки, плакали шуты в золоченых одеждах. Последний лист получился наиболее выразительным — одинокая зеленая кошка брела между рельсами в узкий оранжевый тоннель. В конечном счете мои комиксы улеглись в блог. Через несколько минут серия «ужастиков» была «зацелована» многочисленными лайками.

Маргарита))) (23:44)

…привычные фразы растрепаны ветром, расплывчаты клятвы в последних скандалах, в газетных обертках мусолят подтексты о слабостях сильных и крови на шпагах… уходит в огарки холодных рассветов неспетая сага о тех, кто не вместе… безжизненно бледное прошлое лето связало венок незабудок из мести… и белят пришедшие зимы страницы о верности цели и тех, кто был рядом… чужое бессилье расписано в лицах, и снова, куда ни посмотришь, пустыня…

и больше не вычерпать слов из конвертов, судьбой не подарена фора на встречу… случайные люди и крайние даты — фрагменты надежды, которой все меньше… счастливый билетик, выданный богом, всего лишь рисунок на сером асфальте…

колотят колеса вокзальные рельсы, и вслед им мурлычат облезлые кошки…

@

Марго шарилась по закоулкам сайта и искала, искала… Она, конечно, нашла его. И конечно же в комментариях длинной скучной статьи, кажется посвященной психологии страха. Вырвав из контекста словосочетание «силовые структуры» и «межрегиональная конференция», я понеслась в комментарии. Он беседовал с какой-то мымрой, с аватарки которой взирала на мир великовозрастная Лолита.

— Ты… ты самый жестокий негодяй, какого свет не видывал! — прокричала я в мембрану, позабыв о приличиях. — Где ты был? Черт тебя побери, где ты был двое суток?!

— Привет… — хмыкнул он. — Ты ругаешься, словно стала моей законной женой. Я так понимаю, это у тебя истерика?

Слова пропали вместе с запалом.

— Я испугалась, Андрюша, решила, что ты пропал и я не смогу найти тебя.

— Знаешь, в последние два дня что-то изменилось. Пока только на уровне полутона… не могу понять, что именно.

— Ты… Ты ничего не понимаешь… — сдерживая слезы, прошелестела я. — Когда тебя отнимут… у меня случится удушье, и я опять умру. Я не могу терять.

— Мне иногда кажется, что ты меня не слышишь. Или не хочешь слышать.

— Это ты ничего не понимаешь!

— Ты можешь помолчать минуту? — Страх испарился. — Я же не вещь! Меня нельзя отнять!

— У меня всегда всех забирают, — всхлипнула я.

— Нет. Я сам уйду. Когда нечего будет сказать, или почувствую тебя чужой, или… если уйдешь ты.

— Я не уйду и никому тебя не отдам… я отчаянная! Ты мне нужен! Правда… очень.