Читать интересную книгу Черная роза - Тибор Череш

- И что же?

- Тогда надо было бы уезжать из села. Кроме того…

- Кроме того?

- Кроме того, я люблю свою Юлишку. Только по-другому. А потом, задумался я, как долго это продолжалось бы? Ведь она все же такая…

- Такая?..

- Да, как я ни вертелся вокруг этой мысли, к другому не пришел.

- Значит, очень такая?

- В общем-то, не очень. Когда бываешь с нею с глазу на глаз, даже забываешь об этом. Но если взять ее в жены, все бы сказали…

- А сколько таких случаев могут назвать эти «все»? Ну, сколько?

Гудулич уставился в пол. Ясно было, что ему никогда в голову не приходило заниматься подобным подсчетом.

- Гм. Трое ребят, это раз. Потом эта ночь в госхозе, после которой она готова была бежать, куда глаза глядят, а потом забрала троих детей и уехала. Это все.

- И за сколько лет?

- Погоди-ка. Если считать точно, то эти четыре случая произошли с ней за двадцать лет.

- Выходит, один случай в пять лет?

- Выходит, так.

- А не думаешь ли ты, что сама пречистая дева Мария за такой срок нагрешила бы куда больше?

- Пожалуй.

Других вопросов не последовало. Все трое молчали, углубившись в размышления по поводу всего происшедшего. Затем Гудулич вдруг вспомнил о том, что говорил Кёвешу наедине, без Буриана.

- Мне очень бы хотелось, Руди, чтобы мои слова были приняты во внимание при официальном расследовании.

- Все будет принято во внимание, Геза. Все и в свое время.

- Благодарю,- с облегчением вздохнул Гудулич.

- С этим погоди, еще успеешь.

- Я полагаю, товарищ майор,- сказал Буриан не слишком вежливо, но твердо,- настало время заводить уголовное дело, учитывая, что праздник кончился.

- Да,- подтвердил майор Кёвеш, игравший очками на столе и казавшийся погруженным в свои мысли.- Вот что, старший лейтенант! Отправьте-ка в Будапешт

срочную телеграмму. Текст такой: «По подозрению в убийстве просим арестовать…» Как зовут девушку?

- Эмилия Тёре,- прошептал Гудулич в полной растерянности.

- Так, продолжайте: «…арестовать Эмилию Тёре».

35

- Говорите, тетушка Дитеp. Я слушаю вас.

Официальное следствие началось. Предстояло окунуться в море формальностей, или, как выражаются иначе, совершить обычную следственную процедуру. И Буриан окунулся в эту работу с самого утра.

Во второй половине дня, когда уже отзвонили к вечерне, в участке появилась тетушка Дитер.

- Дитер? Кто такая?

- Та, что работала вместе с Анной Тёре.

- Пропустите!

Перед Бурианом сидела худая, плоская как доска, увядшая женщина.

- Не пугайтесь, гражданка Дитер, я буду допрашивать вас в качестве свидетеля по делу Анны Тёре.

- Жаль, что все так случилось, очень жаль. Бедняжка, она заслуживала совсем другой судьбы.

- Вы состояли с ней в дружеских отношениях?

- Как прикажете понимать?

- Не знаю, как еще выразиться. Вы были ее подругой, не так ли?

- Так, так. Были, как вы сказали, подругами.

- Но не всегда?

- Что правда, то правда. В девушках мы ее не любили. Слишком уж была гордая. А чего добилась? На балах всегда собирала вокруг себя всех парней. А нам оставалось только семечки лузгать. Ей казалось, что музыка играет только для нее одной.

- И она всегда танцевала?

- Всегда! А мы, остальные девушки, стенки в это время подпирали. Все парни, сукины сыны, заранее сговаривались, кому после кого ее приглашать. Всех их с ума сводила эта Анна.

Буриан слушал, не прерывая.

- Эко я разболталась! Извините, товарищ. Говорю да говорю и даже не знаю, может, чепуху всякую. Наверно, это вам совсем не интересно, а вы меня не останавливаете только потому, чтобы не обидеть?

- Говорите, говорите, гражданка Дитер. Я слушаю вас.

- Так что говорить-то? Вот я, к примеру, когда в прошлом году весной Анна подала заявление в кооператив, была против. Выступала даже! Нет ей места среди нас, говорила. Председатель потом меня вызывал. Я ему все свои обиды и выложила как на духу, без утайки.

- Ну, хватит, Дитер! - оборвал меня тогда Гудулич.- На винограднике работать некому, а вы мне тут про девичьи обиды толкуете!

- Ладно,- говорю,- пусть мы ее примем. А кто с ней рядом работать будет? Да никто!

- Послушайте теперь меня, Дитер,- сказал председатель.- Вот у вас семеро детей, и все живы-здоровы.

- Слава богу, хоть гвоздями их корми, все перемелют!

- Вы многодетная мать, всеми уважаемая женщина. И в школе учились вместе с Анной. Так?

- Так, отрицать не стану.

- Вы ведь не завидуете судьбе детишек Анны Тёре? Верно?

- Верно. Чему уж там завидовать-то, господи!

- Значит, вы с ней не в ссоре. Когда встречаетесь на улице, здороваетесь?

- Гм…

- Кто из вас первый здоровается при встрече?

- Она. Она всегда здоровается.

- Ну а вы? Вы отвечаете ей?

- Конечно. Мы же с ней не в ссоре.

- Только вы на нее в обиде?

- Я? За что же?

- За то, что… там, на балу, парни только с ней танцевали?

- Это, конечно, так. Но когда музыка кончала играть, Анна всегда возвращалась ко мне. Мы с ней и в школу всегда вместе ходили.

- Ну а как насчет парней? На вашу долю тоже доставалось?

- Нет, парни доставались только ей, потому что она была намного красивее всех нас. Но я на нее не сердилась, только обидно было, что она красивее нас.

- Ну а потом?

- Потом? Когда она вернулась домой беременная вторым ребенком, я остановила ее на улице и говорю: «Аннушка ты Аннушка! Как же это ты, бедная?..» Она даже не стала со мной разговаривать. Рассердилась и пошла прочь.

- Рассердилась? Она рассердилась?

- Она. За то, что я, видите ли, посмела ее бедняжкой назвать…

- Как вас девушкой звали, Дитер?

- Юлия. Урожденная Юлианна Портёрё.

- Красивое имя - Юлианна. Как у жены председателя.

Женщине было приятно от этой похвалы.

- А обычно меня звали тогда просто Юлишкой.

- Так, значит, Юлишка. Хочу я у вас еще кое о чем спросить.

- Пожалуйста.

- Скажите, эта ваша подруга, бедняжка Анна, какая она была? Увидит, к примеру, мужчину и уже глазами зыркает? Или, простите, как говорят, хвостом крутит, на любовь напрашивается?

- Нет, почему вы так решили?

- Я ничего не решил. Я только спрашиваю, такой ли был у нее характер? К примеру, еще в пору девичества.

- Ничего подобного. Совсем, даже наоборот.

- А потом, позднее?.. Когда появились дети? Первый, второй, третий?

- И потом. Даже еще строже стала. Сколько раз она мне жаловалась, что мужики ей проходу не дают. И не, только Давид Шайго, но и другие. Недавно прибежала ко мне под вечер. Ливень как из ведра, а она ко мне: «Юлишка, дорогая, помоги мне, не знаю, что делать…»

Дитер все говорила и говорила не переставая, а Буриан слушал, переспрашивал и кивал головой даже тогда, когда и кивать-то было незачем.

Солнце клонилось к закату, и Дитер уже три раза порывалась уходить, но лейтенант всякий раз ее удерживал, возвращая в кресло. Теперь ему захотелось выяснить, какой была Анна Тёре после окончания школы, до тех самых пор, пока…

- А глаза у нее всегда были такие печальные?

- Нет, что вы! Это только теперь, за последнее время. Раньше, бывало, где смех да шутки, там и Анна.

- А вот взгляд? Казалось, она все время смотрит куда-то вдаль. И раньше так бывало?

- Это и раньше было. Глаза у нее всегда блестели, и в то же время как будто смотрели куда-то далеко-далеко. А куда?

- Мм-да. Что вы еще о ней знаете, тетушка Дитер?

- Я-то? Еще многое. Спрашивайте, буду отвечать.

- Что вы знаете о ее детях?

- О детях?

- Да. Например, о младшей, об Идуке? Рассказывала

вам Анна что-нибудь?

- Об Идуке? О ней рассказывала. О других нет. Ида Клобушицки. С чего же начать? Этот самый Клобушицки служил на пограничной заставе, возле города Мохач. А наша Анна нанялась туда на строительство, сначала кирпичи носила на этажи, потом ее на кухню взяли, поварихе помогать. Летом, не то в сорок девятом, не то в пятидесятом году это было, все воскресенья она обычно проводила на берегу Дуная с двумя детьми. Ради ребят она

снимала где-то комнатушку там же, в городе. Конечно, одной в общежитии дешевле бы было. Ходили они на дикий пляж, детишки играли в песочек, валялись на солнышке. Эммушка с подругами плескалась у берега, выискивала ракушки и носила их матери, которая вместе с квартирной хозяйкой сидела рядом с Дёзёке, младшим. В один прекрасный день возле них появился мужчина, в одних трусиках, с детской лопаткой в руке. «Извините,- говорит,

не ваша ли это лопатка?» - «Нет, не наша. У нас небыло никакой лопатки».- «Простите, я подумал, ваша»,- сказал мужчина и ретировался. Квартирная хозяйка ей и говорит: «Аннушка, зачем ты так резко ему ответила? Такой симпатичный молодой человек!» - «Потому что познакомиться хочет. А еще старший лейтенант».- «Офицер? А ты что, по трусикам определила?» - «Он не в первый раз, уже на улице подходил. Только мне никаких знакомств не нужно». Вздохнула Анна и замолчала, а тут вдруг крик раздался. Детский крик чуть ли не с середины реки. Видно, кого-то из детей подхватило течение и понесло. Вы слушаете?