Читать интересную книгу Пленники вечности - Дмитрий Морозов

Тот сосредоточенно колдовал возле телефонов.

— Кстати, попытайся, раз уж справился с первым номером программы, — бросил он через плечо, — застегнуться. Дружеский совет — когда начнешь тренироваться на брюках с молнией, не старайся ставить скоростные рекорды. Иначе придется тебе попомнить собственные слова о «травмоопасности».

Стас торопливо застегнулся самым что ни на есть традиционным образом, отругал напарника последними словами и поспешил в предбанник дяди Саши. При этом он совершенно наплевал на то, что покидает «боевой пост».

Полковник был в отлучке, прапорщица читала свой вечный немецкий журнал.

— Лизонька, — начал смущенный Стас, но осекся, встретив холодный взгляд секретарши начальника, — то есть — я хотел сказать, товарищ прапорщи…

Тут Елизавета совершенно по-детски расхохоталась.

— Ну и дурацкий у тебя вид, капитан, — она задрыгала ногами. — Еще глупее, чем был, когда тебя первый раз лошадь укусила.

— И совсем не в первый это раз, — отлегло от сердца у Пшибышевского. — Я в деревне еще на лошади катался. Но то давно было.

— Не заметно.

— Просто я немного… Постарел, скажем так.

— Стал слаб в паху, — поставила железный диагноз прапорша. — Надо качать ноги и надевать штаны через голову для развития специфической гибкости тела, нужной каждому чекисту.

— А я уже решил — вы подумали невесть что…

— А я и подумала, — хищно ухмыльнулась Елизавета, и тут же возмутилась: — Почему на службе вы ко мне «на вы», а когда мы занимаемся конским спортом — на «ты»? Разбалансировочка получается, никакой гармонии.

— Есть устранить разбалансировочку, пан прапор!

Стас повернулся к ней спиной через левое плечо и двинулся вон из «предбанника».

— Капитан, — услышал он укоризненный голос полковника, приближающегося по коридору от лифта, — если уж вы показали даме корму, то вжарьте отсюда гусиным шагом и с пением строевой песни. Эх, молодежь! Когда я был безусым капитаном и наведывался к прапорше своего непосредственного начальника в редкие мгновения его отсутствия…

— Это приказ? — хмуро спросил Пшибышевский.

— Считайте это отеческой рекомендацией. И поверьте старому ловеласу и личному другу Елизаветы — она такое поведение оценит.

— Я пока еще морально не готов к столь радикальным средствам обольщения, дядя Саша.

— Мораль, — скривился полковник. — Когда я слышу слово мораль, моя рука тянется… Куда тянется моя рука, прапорщик Лизавета, когда я слышу слово «мораль»?

— К синхрофазотрону! — отчеканила секретарша.

— Точно, капитан, к синхрофазотрону!

— Так точно, есть — к синхрофазотрону!

Стас поспешил ретироваться на пост. Герман безмятежно доедал его сухари.

— Извинился за конфуз, надо полагать?

— Заткнись ты, Макаренко.

— Грубишь? Зря, я от души тебе сочувствую И ей тоже.

— А почему надо Елизавете сочувствовать.

Герман прошелся по комнате и залихватским жестом полупьяного ковбоя поправил кобуру с табельным оружием.

— Видя твой живой и неподдельный интерес к данной особи женского пола в погонах секретной службы госбезопасности…

— Покороче можно?

— Строго между нами.

— Разумеется.

Герман перешел на шепот:

— Она тоже Тень. И у нее есть своя вторая половина.

— Ну, это я знаю. И что же?

— А то, — Герман сделал неопределенный жест рукой. — Он — мужик.

Стас молчал, соображая.

— Да еще и любовь у них была. Н-да. Такие вот обстоятельства.

— И что теперь?

Герман сел на край стола и отстучал по телефонной трубке костяшками пальцев какую-то дикарскую музыкальную фразу.

— Тебя от меня тошнит? Можешь не говорить. Взаимно. И дальше может быть только хуже. Усекаешь? А мы с тобой совсем даже не жених и невеста. Да что там, мы даже свиней вместе не пасем на зеленом лугу. А всего лишь скромно служим Родине в этой телефонной будке. Что бы там ни померещилось Елизавете.

— А у них…

— У них фигово. Попросту говоря — полный капут и швах. Полковник ейного хахаля даже услал куда-то за Урал, пустив по ветру, кстати сказать, работу многих специалистов над этой парой. Но все равно — полный аллес. Девка чахнет. А у нас, Теней, чтоб ты знал, психика весьма ранимая.

— Дела…

Герман, словно бы раздосадованный своим откровением, яростно зашуршал бумагами, сделал пару бестолковых прозвонов. Потом подошел к Стасу с самым зловещим видом.

— Как руководитель нашего боевого звена намерен призвать тебя к порядку, — сообщил он. — Хватит читать спортивную газетку, давай заниматься.

— Ну хоть сегодня отлезь ты от меня. Вчера ваши специалисты по контролю снов всю душу вынули. Ночью такая дребедень в голову лезла, что аспирин пришлось принимать, идя на службу.

— Никаких поблажек ни себе, ни врагу! — Герман воздел палец вверх. — А в данном случае враг себе — ты! Горе побежденным!

— Хватит абсурд городить. Что делать? Опять в кристалл твой пялиться мутный? Ведь косоглазие заработаю!

— Каждая жизненная ситуация есть вызов для чекиста! Вытянем же из нее все и пустим на службу во имя светлых идеалов!

— Переведи на русский, Герман. И, пожалуйста, с развернутыми комментариями.

— Тебя взволновало появление Елизаветы, а еще больше — моя печальная история. Значит, ты не в силах абстрагироваться от этой ерунды? Неправда! Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики! Иди в «предбанник», поговори с прапором о погоде, или спроси, как счет — ей сквозь дверь футбол телевизионный слышно. А сам краем глаза сосчитай количество висюлек на плафоне. При этом смотреть надо в сторону начальственного кабинета, и вид иметь слегка смущенный и испуганный.

Стас безнадежно спросил:

— А дежурство как же?

— В этом вся соль, — заулыбался очкарик. — Полковник в любой миг может выскочить, да не посмотреть, что ты родственник. Ка-ак взгреет!

— Сосчитаю, — обреченно сказал Пшибышевский, плетясь из дежурки.

— Не вздумай меня обхитрить или ошибиться, Родина тебе этого вовек не простит! Я уже считал, знаю, не проведешь хитрого четырехглазого капитана.

Стас вошел в предбанник с тихим шепотом:

— Да, это опять я.

Прапорщик, не отрываясь от журнала, сообщила:

— Счет три один. Надо полагать, наши побеждают, хотя я прослушала, кто с кем играет. Полковник направился в клозет и скоро будет назад. Велел веселиться без него. Трещинок над дверным косяком двенадцать и две дырки от канцелярских кнопок… — Она перелистнула страницу и посмотрела на Стаса. — Это все, капитан, или я что-то упустила?

Стас пытался связать какую-то фразу, преданно глядя на собеседницу, когда в ее лице что-то неуловимо изменилось.

Она подалась вперед и сузила глаза, введя Пшибышевского в легкую оторопь, потом перевела взор вверх.

Проследив за ее взглядом, капитан увидел краешек пропавшего индийского платка.

— Удушу мерзавца, — без выражения произнесла Елизавета, опускаясь на стул и беря журнал в руки.

Стас ретировался, встретив по дороге полковника, который приветствовал его молодцеватым взмахом руки:

— А вы зачастили к нам, милостивый сударь, никак — к дождю. Два наряда вне очереди!

— Есть два наряда.

Герман чертил какой-то очередной дикий график.

— Сколько? — спросил он, не оборачиваясь, выводя зеленым карандашом какие-то каракули и загогулины.

— Два.

— Как — два?

— Два наряда, как с куста, будь ты неладен!

— Да я про люстру над прекрасной шальной головой секретутки!

Стас мстительно сказал, усаживаясь напротив дребезжащего факсимильного аппарата:

— Запамятовал. А она обещала тебе голову открутить.

К его удивлению Герман бросил карандаш и метнулся по коридору. Вернулся не слишком скоро.

— И сколько? — спросил ехидно Пшибышевский.

— Тридцать три и четыре, — пришел вялый ответ.

— Из коих внеочередных нарядов?

— Хвала богам — меньшее количество. Но наши с треском победили, иначе могло статься и наоборот.

Стас принялся насвистывать марсельезу.

— Зря торжествуешь над моими костями, ворон, — отреагировал на это Герман. — Пусть и не увидишь ты меня долго в общаге, а сюда вряд ли привлечет твое тело бренное утлый челн. Полковник распорядился подселить к тебе в комнату одного из «ночных феев». То есть — специалистов по контролируемым сновидениям. Так что — приятных тебе и ярких снов.

Стас скрипнул зубами и уткнулся в хронику спортивной недели.

Глава 14. Работа

Стас играл в какую-то тягомотную компьютерную игру, изничтожая разного рода монстров. Но он не просто развлекался. Рядом на стуле притулился Герман, который время от времени поднимал цветные карточки. Пшибышевский, сидя к символам вполоборота и продолжая экранную войну, комментировал: