— Не совсем.
— Игнатий думает, ты будешь полезнее, если сначала вернёшь память, а потом соберёшь оставшихся из команды, — объяснил док Никита.
— А как думаешь ты?
— Я боюсь «воронки». Она настолько не изучена, что с краю как раз может оказаться самый мощный поток времени, а в середине… Кто знает, что там, в середине? Поэтому я предпочитаю, чтобы вне «воронки» стояла абсолютно вся команда.
— Зачем?
— Володьку из «воронки» мы вытаскивали по принципу, изложенному в сказке «Репка». Вытащили с трудом. Представь: тащили всей командой. А ведь Володька тренированный. Теперь подумай: ты, забывший все свои навыки, действующий чисто автоматически. Нам, вчетвером, тебя не вытащить.
— До меня плохо доходит твоя уверенность, что кто‑то из ребят в «зеркальном лабиринте», — скептически высказался Игнатий. — А ещё больше я сомневаюсь в том, что «зеркальный лабиринт» легче и безопаснее «воронки».
— А вот этого не надо, — строго сказал док Никита. — Я всего лишь исхожу из приобретённого знания. Посуди сам: Володьку мы выволокли из «воронки», а из «зеркального лабиринта» Леон вышел сам.
— Док Никита, — предостерегающе позвал Брис и нервно зевнул. — Ты забываешь две важные детали: вышел из «зеркального лабиринта» прошлый Леон. И вспомни, в каком состоянии он вышел.
6.
Оглядев приунывших парней, Леон с ноткой нетерпения, удивившей его самого, спросил:
— А что собой представляет «зеркальный лабиринт»?
— Ты решился?
— Нет. Просто сидеть в бездействии смысла нет. Значит, с чего‑то надо начинать.
— О лабиринте мы почти ничего не знаем. Тогдашний ты вошёл в лабиринт вместе с Виком, хотя Вик не особенно желал туда попадать. Вы пробыли там не более пяти минут. Первым вылетел сокол. ОН летел низко и вслепую.
— Мой Микки сорвался ему навстречу и крыло в крыло привёл ко мне, — медленно, вспоминая, проговорил Рашид. — Вика я поймал. Он не мог стоять, всё заваливался, будто не мог удержать равновесия.
— А за ним вышел ты. — Док Никита запнулся и оглядел всех. — Если я буду рассказывать всё подряд, он откажется идти.
— А если не расскажешь, Леон не будет готов к походу в эту штуку — угрюмо возразил Брис.
Но Леону было уже всё равно, расскажут ли ему кошмарную повесть в духе Гоголя, смягчат ли повествование победным финалом. В нём росло и крепло только одно желание — уйти из этого города. Он уже многое успел испытать здесь: удрать от «тараканов»; каким‑то, ему самому непонятным способом уничтожить «блинчиков».
Нетерпение исподтишка подзуживало Леона немедленно приступить к делу. И, если бы не полное непонимание происходящего, он бы решил, что вернулась первая личность. Но самое главное, что он привычно придерживался принципа: любое дело когда‑нибудь закончится, так чего же тянуть с его началом? Возможно, этот принцип перешёл к нему от Леона–первого, поскольку явно принадлежал человеку действия. А именно таким Леон–первый представал по рассказам его друзей. Е г о — слово поцарапало… «А кто они для меня?»
— Прекратите искать, чем подсластить пилюлю, — сказал он. — Чем больше подробностей, тем легче. Итак, я вышел. И?
— Ты был похож на человека, внезапно оглушённого взрывом. Ты видел нас, но говорить не мог. Позже, когда пришёл в себя, сказал, что эта штука имеет все шансы быть названной «зеркальным лабиринтом». Времени у нас не было, поэтому о том, что произошло внутри, ты выразился так: в лабиринте каждая секунда имеет своё физическое пространство. Подробности обещал позже. Так что мы представления не имеем, что там, внутри…
— А почему вы решили, что в лабиринте может быть кто‑то из команды? А если и так, вы думаете, они ещё живы? Если уж тот Леон, которого вы знали, плохо себя чувствовал…
— Ну, во–первых, втихомолку Игнатий и Роман пробовали войти в лабиринт. Роман — тот вообще любит, где поопаснее, и терпеть не может уступать Леону… Тебе… Но вход в лабиринт надо рвать с разбега. Так он не пускает. И мы вовсе не уверены, что ребята там. Повторяю: наши птицы видели движение там. Может, ребята спасались от неожиданной опасности? Возможно, они даже и не поняли, что попали именно в лабиринт? Говорить об адаптации к условиям лабиринта ещё рано, но… Всё может быть.
— Так лабиринт на карте не единственный в городе?
— Взгляни на карту, Леон. Мы исходили из предпосылки, что команда не уйдёт далеко от берега. Всё‑таки здесь можно наловить рыбы. Здесь и безопаснее — во всяком случае, ловушек мы не встречали, а «блинчики» моря боятся, как ни странно. Из‑за солёной воды? Наверное. В побережной части города мы нашли четыре места, похожих на лабиринт. Учти, мы так и не поняли, почему ты назвал эту аномалию лабиринтом, да ещё зеркальным.
— Ладно, — сказал Леон, поднимаясь, — показывайте ваши аномалии.
— Секундочку! — жалобно воззвал ко всем Игнатий. — Нам бы ещё одну проблему решить… — И блаженно ухмыльнулся. — Не осталось ли на донышке сего великолепного термоса хотя бы по глоточку этого бесподобного кофе?
… Без сокола на плече шёл только Брис. Поглядывая на него, Леон заметил, что чувствует он себя очень неуютно и частенько с завистью и нежностью следит за птицами товарищей. Самому Леону пока только нравилось ощущать сидящего на ремешках Вика и чувствовать изредка его мягкое покачивание. К тому же Вик, вероятно, сообразил, что с хозяином не совсем всё в порядке: Леон то и дело натыкался на жёсткий изучающий взгляд птицы.
Идти по городу, к своему несчастью угодившему под бессмысленно старательные удары гигантского молота, несколько жутковато. Изящные элементы, угадываемые в обломках, складывались, правда, с трудом в общий облик лёгкой архитектуры, присущей приморским городам. Если не замечать хаоса погрома, но сосредоточиться на двух–трёх мраморных ступенях, на перламутрово блистающей отделке уцелевшей колонны, нетрудно восстановить в воображении сверкающий на солнце город–призрак.
Зачем? Кому понадобилось крушить в кашу лёгкие формы воздушного города? «Тараканам»? «Тараканы» — песок. Может быть, варварская расправа с городом как раз и стала результатом их злобы по поводу собственной аморфности?.. Грубо. За уши притянуто. «Тараканы», скорее, похожи на въедливых контролёров тщательно проверяющих развалины на предмет непрошеных гостей. «Ты пытаешься делать вывода на основе микроскопических знаний, — напомнил себе Леон. Почти одновременно всплыла мысль: — Док Никита тоже кое о чём умолчал. И его умолчание не связано с их уверениями, что я и так всё вспомню сам. Наверное он боится, я не захочу выполнить необходимое…»
Вик по ремням с руки допрыгал до шеи Леона и нахохлился, вцепившись когтями в воротник и головой почти касаясь уха хозяина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});