Читать интересную книгу Судьба и воля - Б. Седов

По очереди оглядев адвоката с чиновником, Быков наконец сообщил:

– Звонил тот самый боец, который завалил Влада и по моему приказу сжег дом. Только что в местных ТВ-новостях передали: час назад недалеко от Стрельны электричка переехала мужика. По показаниям машиниста, тот был пьян и вышел на рельсы из-за кустов прямо перед поездом. Опознать жмурика по приметам невозможно, сплошной фарш. Но в кармане джинсов найден паспорт на имя Грекова Артема Александровича, шестьдесят восьмого года рождения. Журналюги выяснили, что указанный по адресу прописки мертвеца частный дом в Ломоносове сегодня утром сгорел дотла, и сразу выдвинули свою версию: мужик узнал о пожаре, о гибели отца с сестрой, о том, что мать с сердечным приступом помещена в больницу, с горя напился в хлам и, как результат, угодил под поезд. Финита ля комедия Занавес.

– О-хренеть! – открыв рот от удивления пробормотал Киржач, хлопая глазами. – Бывает же такое!

– Вот и закрылась тема, – глухо констатировал Илья Залманович, вытирая вмиг взмокший лоб. – По этому поводу не грех и принять по соточке.

– Пожалуй, – охотно поддержал Быков.

– Повезло тебе, полковник, – вставая из-за стола, довольно осклабился Киржач. Ленивым взмахом руки он разрешил своему главному опричнику достать из встроенного в стену бара коньяк и бокалы. Пыхтя сигаретой, чиновник приблизился к окну, отодвинул жалюзи и, задумчиво глядя на пустынную улицу, прорычал: – Хотя, честно говоря, жаль, что этот фраерок так глупо издох. Лишил меня, сучара, законного удовольствия раздербанить его бройлерную тушку от яиц до ноздрей!

– Стоит ли обо всякий плебс руки марать, дорогой Виктор Анатольевич? – с почтительным кивком принимая от бывшего офицера ГРУ пузатый бокал с благородным французским напитком, заметил адвокат. – Электричка, право слово, сделала, это куда лучше. Собаке – собачья смерть. Ваше здоровье!..

Глава 8

Похмелье – штука тонкая

Кажется, это именно группа «Любэ» и ее солист Николай Расторгуев пели песенку, где утреннее похмелье называлось «штукой тонкой»? Согласиться с этим определением, почему-то упорно лезущим из глубин пямяти, проснувшийся ранним утром с жуткой головной болью и сухостью во рту Артем мог лишь отчасти. Видимо, все дело в том, сколько алкоголя выпито накануне. Если в меру – тогда, наверное, действительно «штука тонкая». А если врубить столько, сколько вчера под сочувственным наблюдением Макса влил в себя почти не притронувшийся к еде Артем, то утреннее самочувствие без натяжки можно назвать «штука мрачная». А еще говорят, алкоголь в убойных дозах снимает стресс. Действительно, снимает. Но только тем, что кошмарные утренние «грабли», напоминающие добровольное прокручивание живьем через мясорубку, на какое то время заставляют тебя забыть буквально обо всем, кроме отравленного этиловым спиртом, звенящего каждым нервом и ноющего каждой клеткой больного организма. Но стоит железным клещам похмельного синдрома хоть немного ослабнуть – и проблемы вчерашнего дня наваливаются снова, уже трехкратно усугубленные рикошетным действием дьявольского «спасительного» эликсира…

Он так и уснул вчера – сидя в кресле. Как заправский алкаш, потерявший в процессе регулярного общения с зеленым змием ориентацию во времени и пространстве. С людьми пракически не пьющими такое случается крайне редко: перебрав, они, как правило, способны более или менее точно вспомнить события минувшего вечера. Исключение из правила составляют, пожалуй, только «развязавшие», в прошлом сильно пившие люди. У них крыша едет сразу.

Артем, сколько ни пытался, не мог вспомнить, как была допита последняя доза и во сколько уехал Макс, оставив его в этой тараканьей обители на набережной Фонтанки. В какой-то неуловимый момент перед глазами никогда не имевшего пристрастия к выпивке, совершенно не прикасавшегося к ней долгие годы Артема просто опустилась ширма, похоронив под собой все звуки и видения. Стресс и ужас минувшего дня сделал свое дело. Единственное, что Артем смутно помнил, – когда он в последний раз смотрел на столик, бутылок с пивом оставалось еще достаточно…

Сейчас втиснутый между драными креслами журнальный стол был чисто вытерт и совершенно пуст, если не считать лежащего на нем листка бумаги, – скорее всего, вырванного из записной книжки Лакина. Дрожащей, как у последнего ханурика, рукой Артем сгреб записку и, водя по ровным каллиграфическим строчкам плохо фокусирующимся взглядом, прочитал:

«Очухался? Тогда делай как я говорю! Первое – бутылка пива в холодильнике. Второе – в меру прохладная ванна, лежать не менее получаса. Третье – рассол из-под огурцов тоже в холодильнике. Выпить весь. Четвертое – там же найдешь кусок холодца и банку хрена. Съешь, сколько сможешь. Пятое – вечером приеду, сообщу последние новости о ходе следствия по твоему делу. Заодно обсудим план дальнейших мероприятий. Из квартиры без особой необходимости не выходи и стасиков моих не обижай.

P.S. Впрочем, ключа от входной двери у тебя все равно нет. Так что поправляй здоровье и жди меня. Лакировщик».

На лице Артема, несмотря на свербящую в голове жуткую боль, промелькнуло нечто похожее на улыбку, когда он прочитал последнее слово. Кадровый офицер ФСБ умышленно подписался своим институтским прозвищем. Мелочь, а вот ведь какая фишка! – все равно приятно.

Артем встал, прошел на кухню, достал из урчащего холодильника бутылку «Степана Разина», без малейших колебаний сбил пробку об край батарейного вентиля и с жадностью припал губами к горлышку. Ледяная терпкая влага приятно обожгла пересохший язык и успокоила горящее нутро. Глотая пиво и жмурясь от волной нахлынувшего, впервые в жизни испытываемого «удовольствия» опохмелки, Артем вдруг вспомнил еще одну крылатую фразу насчет выпивки, на сей раз не имеющую к группе «Любэ» никакого отношения. Старинная русская поговорка гласила: «Не за то отец сына бранил, что пил, а за то, что опохмелялся». Вот же черт! А ведь так и до запоя не далеко! Ага, только войти в штопор сейчас не хватало, для полного счастья…

Однако по причине полного отсутствия опыта лечения «наутро» перечить рекомендациям сокурсника, знающего толк в этом деле, Артем не стал и осушил бутылку до дна. Выдохнул, поставил на подоконник, задумчиво взглянул на нагло примостившегося по ту сторону грязного окна, задравшего лапу и с увлечением вылизывающего свое главное достоинство тощего подвального котяру.

В следующую секунду в голове Артема тревожно зазвонил колокольчик.

Странное, не до конца осознанное пока беспокойство заставило Артема на мгновение уйти в себя и прислушаться к собственым ощущениям, в которых определенно что-то было не так. А затем – резко отвести руку за спину и торопливо провести ладонью вдоль брючного ремня.

Пистолета не было. Вот тебе и Лакировщик. Профи, так его и растак. Добился-таки своего! Получив категорический отказ отдать оружие, просто подождал, пока Артем уснет, и вытащил из-под рубашки засвеченный в кровавой разборке на проспекте Славы импортный ствол.

Ну и бес с ним. Как говорится в таких случаях, поздно пить «боржоми», когда… Ну, да все и так помнят.

Продолжая строго придерживаться инструкции офицера ФСБ, Артем набрал воды в стоящую на кухне чугунную ванну, сбросил с себя пропахшие потом шмотки и более чем указанные в рецепте полчаса принимал рекомендованные «доктором» восстановительные процедуры. Затем, поколебавшись, торопливо простирнул рубашку и носки, повесил их на протянутую над газовой плитой веревку, зажег все четыре конфорки и, натянув на голое тело джинсы, принялся за холодец с хреном, запивая кушанье оставшимся из-под маринованных огурцов рассолом…

Удивительно – но спустя примерно час ломовое похмелье действительно стало отступать, а вместе с частично вернувшимся здоровьем появилось и желание конкретных действий. Каких именно – Артем пока совершенно не представлял, но после трагических событий, случившихся накануне, было невыносимо сидеть в четырех стенах и ждать возвращения Лакина с новостями и идеями. Впрочем, что он – находящийся в розыске беглец – сейчас мог, кроме добровольной сдачи в руки родной милиции? Да и с этим, ввиду отсутствия ключа и телефона, имелись некоторые проблемы…

Справедливости ради стоит признать, что Артем так и не придумал ни одного действия, которое можно и нужно было бы осуществить прямо сейчас, без помощи Макса. Однако пялиться в бубнящий телевизор, давно не мытое окно или облупившийся потолок, сознавая, что сгорел дотла родительский дом, погибшие отец и сестренка, что тяжело ранена Анюта и перенесла сильнейший шок мама, а подонки безнаказанно разгуливают на свободе и наслаждаются беззаботной жизнью, мягко говоря, не очень хотелось. В конце концов объятый душевными терзаниями Артем не нашел для себя ничего более интересного, чем вдумчиво осмотреть крохотное обиталище дореволюционного дворника.