— Сейчас будут поить этим отваром, — подумал я и не ошибся.
— Эрнандо, может, не будем пить эту гадость? — к такому же выводу пришёл и Алонсо, опасливо косясь на строгую девушку, медленно помешивающую варево деревянной ложкой и едва не плюющую туда, для пущего эффекта.
— Не знаю, что это, но на вид очень неприглядное, — согласился я с ним. — Но мы же ещё не знаем, будут ли нам давать это пить, а, кроме того, ты разве знаешь, что это? Или для чего?
— Не знаю, и знать не хочу, — отрезал Перес.
— Ммм, не надо быть таким категоричным, барон. Возможно, что эта гадость, которая так мерзко кипит перед нашими глазами, спасёт наши облезлые шкуры.
— Ты, Гарсия, меня с собой не сравнивай, — обиделся на моё замечание Алонсо. — У меня не шкура, а если и шкура, то не облезлая.
— Хорошо, нам надо спасти свои жизни, и я не думаю, Алонсо, что нас хотят опоить и также пустить под нож, как этого страстно хотели предыдущие индейцы. Может, это очень полезное зелье, например, приворот любовный, или противоядие от опьянения. Представляешь, ты пьёшь вино и никогда не пьянеешь!
— Ну, и зачем тогда пить вино, если не будешь от него пьянеть, а на сердце не будет весело? — резонно не согласился со мною барон.
— Ну, мало ли чего ты хочешь, Алонсо. Вот я лично сейчас хочу сбежать с этого острова, и чем раньше я это сделаю, тем лучше для всех нас.
— Хватит уже, Гарсия! Не буду я пить этот отвар, если мне предложат.
— Ну и не пей, я тебя, что ли, заставлять буду. Вот эта раскосая тебя и напоит, пока ты будешь сопротивляться.
Наконец, процесс приготовления зелья был окончен, и краснокожая девица сняла каменную чашу и с поклоном, сопровождая все это действие непонятными словами, поставила её на землю перед вождём.
Индейский вождь внимательно посмотрел на нас, задерживая взгляд сначала на Алонсо, а потом на мне. Слегка кивнув, он указал глазами на дымящуюся чашу, стоящую перед ним, усевшимся, сложив ноги под себя.
— Неа, — покачал я головой, показывая, что отрава ещё горячая, да и вообще, с чего бы это мне её пить? Я не испытываю жажды.
Не торопясь, вождь развязал маленький мешочек, лежащий возле его ног, достал оттуда щепотку белого порошка и небрежно кинул в каменную чашу.
Из дымящегося варева тут же вырвался столб белого пара, зелье немного побурлило и успокоилось, став слегка жёлтого цвета. Вождь медленно поднял чашу и отхлебнул из неё глоток, указав глазами на неё, а потом на меня. А затем, словно с сожалением, перевёл свой взгляд на воина, стоящего рядом, крепко сжимающего в руках копьё.
Ну, всё понятно, пей, а то умрёшь! Ясно и доходчиво! Умирать пока в мои планы не входило, да и, если так подумать, зачем индейцам меня убивать? Казнить или взять в плен, они могли бы сделать это и раньше, когда мы спали. Могли и отравить, в любое время, подсыпав нам чего-нибудь в пищу.
Пожав плечами, я взял каменную чашу обеими руками, и, выдохнув, как перед принятием двухсотграммового стакана с водкой, приложился губами к её краю. Жёлтая жидкость полилась в горло, проскальзывая по пищеводу прямиком в желудок.
По вкусу напиток сильно напоминал лимонный тоник, и также освежал, не обжигая горло холодом или жаром. Выпив около половины, я отставил чашу, вернув её обратно, откуда и взял.
В голове немного зашумело, и я повёл глазами вокруг. Вождь и девушка смотрели на меня с разной толикой любопытства. Вождь с ожиданием эффекта, а девица с боязнью, от возможно увиденного. Во все глаза смотрел на меня и Алонсо, его взгляд полностью выражал переживания и страх, как за свою, так и за мою жизнь.
Ну, я его понимал, как никто, но у меня самого никакого страха не было. Уже отбоялся, осталось лишь любопытство. Отвар постепенно начал вызывать лёгкое чувство опьянения, эффект которого усиливался с проникновением в меня жидкости.
— Ну, что?
— Я подумал, что эти слова произнёс Алонсо. И в недоумении посмотрел на него. Но Алонсо молчал.
— Ты начал понимать наш язык, чужеземец, Кли-Кли старалась, это первое её зелье такого уровня. Ты можешь похвалить её за это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что? Так я, помимо того, что выпил эту дрянь, стал ещё результатом эксперимента и пробного экзамена, который учудил этот вождь. Вот как интересно, называется, почувствуй себя лабораторной мышью. И что характерно, белой лабораторной мышью, какие интересные ассоциации.
— Сдала! — сказал я, думая по-русски, а мои губы стали издавать звуки, характерные для слов индейского языка.
— Понимает! — важно ответствовал старый вождь. — Молодец, дочка!
— Что сдала, кого сдала, я не понимаю?
— Экзамен сдала, оценка высокая, — сказал я, чуть не добавив при этом — дура, но чудом удержался. Главным образом, из-за того, что побоялся, что в индейском языке нет такого слова, или оно, наоборот, настолько оскорбительное, что меня могут неправильно понять.
Не знаю, поняла ли меня ошарашенная моим ответом девица, а вот вождь, несомненно, понял.
— Чужеземец сказал, что доволен твоей работай, Кли-Кли, и ты можешь идти. Ступай к женщинам, скажи им, что Сильный Духом сказал наградить тебя.
Взмахнув длинными и жёсткими, как проволока, чёрными волосами, индейская девушка сбежала от нас, оставив меня с вождём наедине.
— Коготь, отведи спутника чужеземца в их пещеру. Я хочу остаться наедине с этим человеком, нам надо о многом с ним поговорить, раз зелье подействовало, как надо, и он понимает меня, а я смогу понять его.
Воин кивнул головой и встал рядом с Алонсо, готовясь сопроводить его до выделенной нам пещеры.
— Это зелье языка, Алонсо, — обратился я к своему другу. — Я теперь понимаю речь индейского вождя, и тебе я тоже советую его выпить, оно безопасно.
Перес не стал сопротивляться и внял моему совету, выпив остаток отвара, плескавшегося на дне чаши. Немного пошатнувшись, он через мгновение выровнял своё тело и, каркнув воину, — Я готов! — ушёл вместе с ним, оставив меня наедине с вождём.
Вождь по-прежнему сидел, внешне абсолютно ко всему равнодушный и, в то же время, внимательно наблюдающий за нами. Как только Алонсо ушёл, он обратил на меня свой взор и сказал.
— Я рад, чужеземец, встрече с тобой. Это воистину благословенный день, благодаря которому Верховный вождь племени чароука погиб, и ему даже не помог его Бог. Мы долго ждали этого дня, и, наконец, дождались. Мои спасённые воины видели, что от тебя мелькнула тёмная молния, и верховный вождь пал. Ты разгневал лунного бога, но он оказался перед тобой бессилен. Мы благодарны тебе за это и готовы наградить тебя. Что ты хочешь? Девушек? Жемчуга? Власти?
Гм, везде одно и то же.
— Я хочу убраться с вашего благодатного острова, на котором существуют такие культы и такие жертвоприношения. Мы с другом потерпели кораблекрушение, еле выжили и вынужденно высадились здесь. Где наша лодка мы не знаем, что делать дальше, не знаем, как уплыть, тоже не знаем. Помоги нам, вождь!
Старый индеец качнул головой, украшенной скромным перьевым убором.
— Мы готовы помочь тебе, белый пришелец, но только, если ты поможешь нам одолеть племя чароука. Много лун тому назад, когда был ещё жив мой дед, мы были единым племенем и все поклонялись лунному Богу. Но потом мой дед собрал часть племени и отказался приносить кровавые жертвоприношения. Он сделал это потому, что Верховный жрец потребовал, чтобы в жертву принесли его сына. Дед не согласился, а дальше была война. Часть племени, во главе с моим дедом, смогла убежать на другую сторону острова и обосноваться здесь.
Но нас не оставили в покое. Жрецы постоянно натравливали на нас племя, оставшееся у них под контролем, заставляя воевать и захватывать в плен наших людей, чтобы принести их в жертву своему богу. Нас меньше, и мы вынуждены скрываться и держать оборону. Нам не занимать отваги и бесстрашия, и мы давно бы уже победили «ягуаров», но магическая сила Мецтли не давала даже шанса на победу. Ты же, не успев появиться здесь, нанёс поражение лунному Богу, и теперь у нас появилась надежда.