— Хорошо, мы пойдем к вам в деревню, посмотрим, что там случилось.
— А если хоканцы вернутся? — поежилась Катина.
— Не бойтесь, я ведь с вами.
Наверное, детям это показалось слабым утешением. Но спорить они не стали. Покорно поплелись за Сигрит на восток
Путь оказался не так уж и долог. Полдень не наступил, а они уже были на месте.
— Вон там, — прошептал Альг.
Сигрит и сама поняла, что «там». Ноздри охотницы чуяли запах дыма. И еще один — отвратительный запах обгоревшего мяса.
За неширокой полосой огородов лежала деревенька. Когда-то лежала — теперь на ее месте торчали остовы кирпичных очагов да валялись в толстом слое золы почерневшие, тлеющие бревна. И не только бревна… Большие остроклювые вороны уже слетались, рассаживались на ветвях подступавших к пепелищу деревьев. Каркали, переговаривались. Пока не решались начать пиршество.
Сигрит предпочла бы оставить детей на опушке. Но те были слишком напуганы. Отстать для них было сейчас страшнее, чем УВИДЕТЬ. А они не наврали, не нафантазировали. Ночью здесь произошла настоящая бойня. Трупы, трупы… Были среди них и детские. Что же за чудовища завелись в ее мире?!
Катина громко охнула за спиной и завыла:
— Ma… Ма-ма…
И, вторя ей, тут же захныкал Альг. Сигрит резко обернулась. Слева, шагах в десяти, лежала женщина средних лет. Она упала навзничь, запрокинув голову. Бревно от рассыпавшегося дома подкатилось слишком близко, заставив истлеть волосы и верхнюю часть ночной рубашки. Кожа на лице, плечах, груди, потемнела, полопалась местами, выпустив успевшую засохнуть сукровицу. Но умерла женщина не от жара. Ей распороли живот, сверху вниз, от ребер до самой промежности. Вывалившиеся внутренности лежали бесформенной грудой между согнутыми в коленях ногами женщищы. И здесь же лежал ее неродившийся ребенок.
Это было слишком даже для Сигрит. Схватив в охапку детей, она поволокла их прочь от этого ужасного места. За околицу, к берегу текущей рядом речушки. Остановить истерику Катины удалось, лишь окунув ее головой в воду. Но и после этого девчонка продолжала скулить: «Мама… мамочка…» Альг шмыгал носом молча, только кулачками глаза тер. Сигрит и сама чуть было не пустила слезу. Нет, не она, взрослой охотнице не пристало плакать перед детьми. Но тот — или та? — что сидела внутри, готова была разреветься. Откуда могло взяться такое Зло? Чудовища, убивающие детей, распарывающие животы беременным женщинам… Нет, это наверняка не люди. Должно быть, за этим таинственным «медиром» живут злобные, кровожадные твари, которых следует уничтожать беспощадно.
Увиденное в деревне так ошеломило Сигрит, что она позволила обнаружить себя раньше, чем заметила сама. Узкие раскосые глаза наблюдали за ними с противоположной стороны реки. Желтые безусые лица. Всадники на низкорослых, похожих на безрогих оленей лошадях.
— Хоканцы! — с ужасом просипела Катина.
Нет, невозможно! Обликом всадники не походили ни на соплеменников Сигрит, ни на местных жителей. Но тем не менее это были люди. А люди не могли сделать такое!
В следующий миг она инстинктивно перекатилась в сторону. Стрела с черным опереньем глубоко вошла в речной песок
— В лес! Бегом!
Хоканцы оказались лучниками умелыми. Не успела охотница юркнуть вслед за детьми под спасительные ветви елей, как голень обожгло огнем. Стрела пропорола лосину, разорвала кожу, вырвала кусок мяса. По большому счету, рана пустяковая, но быстро бежать теперь не получится.
Девушка отхватила ножом край штанины, туго затянула ногу. Скомандовала присевшим было рядом детям,-
— Убегайте, быстро! Я их задержу!
Пока перевязывала рану, хоканцы переправились. Она ссадила последнего. Стрела вошла прямо в глаз желтолицему, словно белке. Ей ответили целым роем стрел. Да, хоканцы были меткими лучниками. Но вряд ли им часто доводилось охотиться в лесу. Стрелы задевали опереньем за ветви, уходили в сторону. А Сигрит выбирала мишени неторопливо. Панцирь на груди противника слишком крепок? Не беда! Лица им защитить нечем. Она положила второго хоканца, третьего. Лишь бы стрел в колчане хватило!
Если бы не лошади, она смогла бы победить в этом бою. Но лес был недостаточно густ, чтобы пеший мог убежать от конного.
— Бросай лук, если не хочешь, чтоб я эту мелюзгу живьем выпотрошил!
Мужчина говорил на языке Годвара еще хуже, чем Сигрит. Но она поняла бы и без слов. Высунувшийся из-за толстого, в два обхвата, ствола хоканец держал перед собой связанного Альга, приставив к ребрам острие кривого длинного ножа. И Катину схватили — девчонку на миг вытолкнули из-за соседнего дерева, демонстрируя. Охотница скрипнула зубами. Если даже сумеет сейчас всадить стрелу в рожу узкоглазого, девочке тут же каюк И мальчишке не сбежать со спутанными ногами, прикончат.
Она опустила лук
— Дай слово, что отпустишь детей!
Значило ли что-то слово чести по ту сторону Медира? Сигрит не знала. Но что оставалось делать? Хоканцы могли растерзать детей и уйти, отступиться от слишком опасного противника Сохранить свою жизнь ценой жизни детей? У девушки и мысли такой не возникло. Она ведь сказала: «Не бойтесь, я с вами!»
— Ты еще ставишь условие?! Бросай лук!
— Слово!
Хоканец зло выкрикнул что-то на своем гортанном наречии. И вдруг выступил из-за дерева, опустил нож
— Клянусь всеми матерями улуса, эти детеныши останутся живы, если ты сдашься.
Девушка с легкостью могла положить его. Хоканец не боялся смерти. Значит, клятва чести была для него не пустым звуком.
Сигрит бросила на землю лук, сняла колчан. Отодвинув тяжелую еловую лапу, шагнула на открытое место. Она готова была к тому, что черноперая стрела тут же пробьет ее сердце. Но хоканцы оказались слишком кровожадными для этого.
— Отпусти детей.
— Я не обещал отпустить их, — усмехнулся желтолицый, с интересом разглядывая охотницу. — Я поклялся оставить их в живых. Не для того я пришел в эти гребаные леса, чтобы убивать собственных рабов. За пацана и девчонку я получу хорошую плату от купцов Сима… А за тебя я смог бы выручить еще больше. Пожалуй, ты стоишь дороже всей этой жалкой деревушки. Никогда не видел женщин с такими белыми волосами… Но ты убила трех моих воинов, заставила меня произносить клятву! Позор, если я не отомщу за это! Честь Хамиза дороже любых денег!
Из всего сказанного девушка поняла меньше половины. Детей уведут в рабство, а ее ждет смерть. Что ж, тогда остается биться до конца!
Она выхватила из-за пояса нож, готовая прыгнуть на врага… Поздно. Два хоканца уже подкрались сзади, навалились, выкрутили руки. Повинуясь команде вождя, подтащили к старой толстостволой сосне, принялись прикручивать веревками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});