Когда улеглось возбуждение, вызванное новым, не зависимым от Земли, статусом, Гражданский Арбитр счел необходимым значительно преобразовать систему оплаты труда. В закон были добавлены статьи о сложных коэффициентах, позволявшие тем, кто путем самосовершенствования увеличивал свой вклад в экономику, получать за работу больше одного часа в час. Но коэффициент «три» был абсолютным максимумом, и поэтому на Эмм-Лютере было очень немного крупных частных корпораций — стимулирование было ограничено, как и замышлял Арбитр.
Чтобы приблизиться к коэффициенту «три», человек должен был иметь высочайшую профессиональную квалификацию и работать с полной отдачей сил — а тут бездельник и бродяга по имени Айк требовал суммы, которая, по самым скромным подсчетам Теллона, соответствовала коэффициенту «десять».
— Ты сам знаешь, что это безнравственно, — сказал Теллон, гадая, есть ли у него столько денег. Он забыл пересчитать банкноты в пачке, позаимствованной у «Персидского кота».
— Вот если бы я взял деньги, пока ты спал, и слинял с ними, тогда это было бы и вправду безнравственно.
— Ты наверняка проверил, что деньги у меня есть. Коли на то пошло, сколько там в моем мешке?
Айк попробовал изобразить смущение:
— По-моему, часов девяносто.
— Тогда как же я смогу заплатить тебе сто?
— Ну… там еще радио.
Теллон нервно рассмеялся. Он догадывался, что ему еще повезло. Он был слеп, из-за раны между лопатками при каждом движении его тело немело от мучительной боли. Четверо бродяг играючи могли бы обчистить его ночью, пока он спал; строго говоря, было вообще поразительно, что в обмен на его деньги они намеревались хоть что-то сделать..
— Почему вы так стремитесь мне помочь? Вы знаете, кто я такой?
— Брат, все, что я на самом деле знаю про тебя, следует из твоего акцента, — сказал Айк. — Ты с Земли, а мы тоже оттуда. Здесь было совсем неплохо, пока кучка этих ханжей с Библиями не захватила власть и не лишила человека возможности получать честную зарплату за честную работу.
— Кем ты работал?
— Я? Нет, брат, это не для меня. Здоровье не позволяет. Но разницы-то никакой! Если бы я работал, я все равно не получал бы за это в добрых честных соларах, верно? А вот Денвер трудился — торговал настоящими кусочками Святого Креста.
— Пока фабрику, где он их делал, не прикрыли, правильно я понимаю? — нетерпеливо прервал его Теллон. — Когда ты сможешь проводить меня в поместье Жюста?
— Ну, нам придется пересидеть здесь до конца дня. Когда стемнеет, мы выведем тебя за забор. После этого все зависит только от твоих ног. Конечно, идти нам придется не по Бульварам, но к рассвету мы будем на месте.
«Рассвет, — подумал Теллон, — а если не удастся получить обратно от Карла Жюста свой электроглаз, тогда — последний закат. Интересно, этот человек — отец или брат Хелен Жюст?»
— Хорошо, — сказал он. — Можешь взять деньги.
— Спасибо, брат. Я уже взял.
Идти пришлось всю ночь, и благодаря поддержке Айка Теллон обошелся без электроглаза: последние крохи энергии надо было сберечь для всего того, что ему предстояло в поместье. С ним пошли только Айк и Денвер — один взял его за правую руку, другой — за левую.
Двое его спутников помогли ему пролезть сквозь прикрытую бурьяном дыру в заборе и вывели туда, где вновь начинались тихие улицы. Дорогой Теллон задумался над вопросом как эта порода людей может существовать веками без изменения? Непрерывное развитие человечества, кажется, их не затронуло — они живут и умирают точно так же, как делали это древние бродяги. Если человечество просуществует еще миллион лет, то и тогда, видимо, они сохранятся.
— Кстати, — спросил Теллон, — что вы сделаете со всеми этими деньгами?
— Купим еды, конечно, — ответил Айк.
— А когда еда кончится? Что тогда?
— Там видно будет. Проживем.
— Не работая? — сказал Теллон. — Разве не легче было бы устроиться куда-нибудь?
— Конечно, легче, брат. Работать иногда легче, но я не собираюсь поступаться принципами.
— Принципами! — рассмеялся Теллон.
— Да, принципами. Противно уже то, что не платят добрыми честными соларами. А при этой чокнутой системе дело обстоит еще паскудней.
— Как так? Мне здешняя идея кажется вполне разумной.
— Не смеши меня, брат. Сами коэффициенты — идея хорошая, но они же их применяют шиворот-навыворот!
— Шиворот-навыворот? — Теллон никак не мог понять, искренне говорит Айк или дурака валяет.
— Да, я так считаю, — Айк не шутил. — Да и на Земле та же история. Возьми кого-нибудь, вроде хирурга. Этот человек и вправду хочет быть хирургом — у него талант, видишь ли… призвание! Он ничем другим на свете не стал бы заниматься — и тем не менее он получает в десять или в двадцать раз больше какого-нибудь бедняка, вкалывающего на работе, которую ненавидит. Это справедливо? Справедливо, что кто-то наподобие… как звать теперешнего самого главного на Земле?
— Колдуэлл Дюбуа, — подсказал Теллон.
— Ну, ему нравится быть самым главным — пожалуйста. Но тогда почему же он должен получать в сотни раз больше работяги, которого достала осточертевшая ему машина? Ненавидит ее, а должен с ней нянчиться… Нет, брат, следует каждый год проводить этакую психологическую проверку всех, кто работает. Когда окажется, что кто-то начал находить удовольствие в своей работе, ему надо срезать зарплату. И вот уже у вас есть лишние деньги для другого парня, который, наоборот, за год еще больше озверел от своей постылой работы.
— Я передам твое предложение Колдуэллу Дюбуа, как только увижусь с ним.
— О, рядом с нами настоящая знаменитость, — сказал Денвер.
— Здесь он выпьет шерри с Жюстом, а потом отправится прямо на обед к президенту Земли!
— Если вернуться к твоим принципам, — сказал Теллон Айку, — они случайно не позволяют вернуть мне немножко денег на билет на поезд?
— Извини, брат. Принципы принципами, а деньги — деньгами.
— Я так и думал.
Теллон слепо шел вперед, позволяя бесцеремонно впихивать себя в палисадники или подворотни всякий раз, когда мимо проезжал автомобиль. Два его спутника без вопросов приняли к сведению, что ему необходимо остаться незамеченным, и доставили его к Жюсту без всяких происшествий. Интересно, думал Теллон, может, они на самом деле знают, кто он такой, несмотря на слова Айка. Это объяснило бы их готовность помочь ему, как и стремление поживиться за его счет.
— Вот мы и пришли, брат, — сказал Айк. — Это главные ворота. Меньше чем через час рассветет, поэтому не пробуй лезть туда в темноте. Собачки здесь не больно-то ласковые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});