награды.
Панагию, пожертвованную мне Гавриилом Павловичем, я получил в один день с орденом, и след. в один день обновил ее. Передайте от меня ему искреннюю благодарность; может быть, я и напишу ему; передайте также поклон и Ивану М. Шилову за его письмо; и пусть извинит: отвечать ему не могу. Передайте поклоны с благословением, при случаях, всем моим знакомым, которых я никогда не забуду. Ждем от Вас милости на наше училище, будет ли что, или нет, по крайней мере, уведомьте. Письмо Ваше я прослушал сейчас, и отвечать не на что. Преосвященному, если он прибыл, скажите от меня поклон и скажите также, чтобы он потребовал у о. иеродиакона отчета о железе, куда он его девал.
Вы прежде писали, чтобы о. Петру Попову положить жалованье за писцов, — спасибо за совет, сделаю по-Вашему, теперь некогда. Много бумаг, а чтец не всегда бывает.
Прощайте, Господь с Вами и со всеми, Вам вверенными. Ваш вседоброжелательный слуга
Иннокентий, А. Камчатский
Сентября 1 дня
Благовещенск
447. Графу Димитрию Андреевичу Толстому. 4 сентября
Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь[45]!
23 минувшего августа, т. е. в день возвращения мое из путешествия, я имел высокую и совершенно незаслуженную мною честь или, сказать правильнее, черезвычайное счастие, получить, а в 26-й день возложить на себя, знаки ордена Св. Владимира I ст.[46]. (Этот день есть день моего рождения, в который мне исполнилось 70 лет).
Мог ли я когда-нибудь не только ожидать, даже мечтать о стол высокой награде? Вам, Сиятельнейший Граф, после Государя моего, Вам и Вашей благосклонности обязан я почестью; но как и чем могу возблагодарить Вас? Словами не могу и не умею, а притом Вы желаете благодарности не в словах, а на деле; но, к крайнему прискорбию моему, я не могу сделать этого, ибо, при до статочных телесных силах. Я, при всем моем желании, должен скоро отказаться совсем от служения моего: зрение мое не только не поправилось во время путешествия моего, на что я полагал надежду, но, напротив того, оно гораздо более ослабело, так что я ничего писанного или мелко печатанного не могу читать и, судя по степени ослабевания моего зрения, едва ли оно прослужит мне до Пасхи. Но как бы то ни было, это не избавит меня от обязанности принести Вашему Сиятельству мою искреннюю благодарность. Итак, примите, Сиятельнейший Граф, от меня сердечную благодарность за Ваше милостивое внимание ко мне и с тем вместе уверение, что я не буду утруждать моею просьбою об увольнении меня на покой дотоле, пока только могу служить без опущения моих обязанностей, имея при себе надежного чтеца, сына моего, протоиерея.
При сем долгом считаю довести до сведения Вашего Сиятельства, что число приемлющих св. крещение Гольдов, о которых я имел честь уведомить Ваше Сиятельство, к августу увеличилось до 100 душ, и есть верная надежда, что осенью, когда они бывают более свободны от дел своих, число крещенных значительно увеличится. Нынешнего лета я был в главном их селении, где выстроена для них церковь, которая и освящена мною, и строится училище и дом для миссионера. К сожалению, при самом освящении храма присутствовало очень немного Гольдов: они все были на промысле рыбы, которая составляет единственную их пищу, особенно, в это время; но я после видел их и беседовал с ними; следовательно, одна из главных целей нынешнего путешествия моего достигнута; что же касается до Корейцев, то я не мог их видеть лично, ибо не было возможности побывать у них за неимением в казне морских судов; впрочем, и о них я имею столько сведений, более которых едва ли бы я мог собрать и на месте, следовательно), можно считать достигнутою и другую главную цель моего путешествия. Путешествие мое продолжалось долее, чем бы можно было, и это оттого, что пароходы ходят не в известные дни. Везде в церквах, где я был, найдено все в порядке, а также и в Благовещенске; более же подробные сведения будут изложены мною в моем отчете.
С совершенным почтением и таковою же преданностию имею честь быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою.
Иннокентий, А. Камчатский
Сентября 4 дня
1867 г.
Благовещенск
448. Димитрию Васильевичу Хитрову. 21 сентября
Возлюбленный мой о Господе Отец протоиерей Димитрий!
Принимаюсь отвечать Вам на Ваши письма; только не знаю, смогу ли я без чтеца расслеповать Ваши писания. Письмо Ваше от 22 апреля дошло до меня в августе. — Вы просите прощения в оскорблении меня Вашими выражениями; — со всею искренностию и любовию прощаю и взаимно прошу простить и меня: и я не прав перед Вами.
В Ситху я буду писать, и многоглаголивый получит вознаграждение за все, что он делал, а о выезде его оттуда я теперь ничего сказать не могу, ибо и сам ничего не знаю, кроме того, что Ситха и колонии поступили во владение иншего государства.
Усть-Майский отец претендует на то, что Учур хотят передать Майскому отцу. Постарайтесь уладить это дело, так или иначе, а также и по представлению о. Петра Донского.
Никогда и в голову не приходило мне, чтобы скопцы меня стали уважать, как поддерживающего их учение. Пусть их толкуют, как знают: из одного и того же растения пчела берет мед, паук — тенета, змея — яд… только уверьте их, что мой авторитет нисколько не послужит им к оправданию на последнем суде.
О. Иоанну Охлопкову прогоны останавливаются совсем не потому, что, как Вы выразили, Вы огорчили начальство какое-то, а дотому, что он отведен, а не переведен, по усмотрению начальства. Письмо о. Александра прочтено и послано. Об о. Феоктисте передайте все Преосвященному Петру (я еще не знаю, прибыл ли он к Вам, или нет), и пусть он велит его освидетельствовать докторам формально, и что скажут они — так и сделать. Во всяком случае, не следует дозволять ему служить публично и в праздники. Признаюсь, и я бы пристал к называемым Вами зубоскалам — касательно лобзаний Ваших с Феоктистом. А если бы он облобызал меня, то и я не менее Вашего струсил бы.
Духовное Правление Ваше еще не представило мне объяснения об о. Берденникове Усть-Майском. Надпомните кому-либо из членов об этом.
Немало же Вы набрали кандидатов к наградам; кажется, более уж не осталось никого. О награждении о. Александра орденом я предложил консистории подыскать § статута. О. п. Намского не за что награждать. Иных оставлю до будущего года, — а то будет очень