— Но, почтеннейший! — По лицу юноши волнами пробегали то бледность, то румянец. — Мы с госпожой и больше никого?! Ведь можно же отрядить служанку, евнуха или… или…
— Твое смущение делает тебе честь, — покачал головой Забдас, — однако сторонний наблюдатель разрушил бы весь мой замысел — дать тебе по-настоящему познать условия жизни в Тадморе, избегая осмеяния и сплетен. — Он пристально оглядел обоих. — Ни на миг я не усомнюсь, что могу доверять своему родственнику и собственной старшей жене. — И добавил, слегка усмехнувшись: — Тем более что она уже прожила на свете дольше, чем обычные люди.
— Как?! — воскликнул Боннур. — Вы шутите, хозяин! Ни чадра, ни платье не в силах скрыть…
— Это верно, — с легким присвистом в голосе согласился Забдас. — Об этом ты узнаешь от нее, вместе с вещами менее любопытными.
12
Солнце клонилось к закату.
— Ну, — сказала Алият, — пожалуй, лучше прерваться. У меня есть еще обязанности по дому.
— У меня тоже есть дела. И мне надо подумать над тем, что ты открыла мне сегодня, — протяжно отозвался Боннур.
Ни он, ни она не поднялись со своих табуретов, продолжая сидеть лицом друг к другу. Вдруг юноша зарделся, опустил глаза и выпалил:
— Моя госпожа на диво умна! Будто обласкал.
— Нет-нет! — запротестовала она. — За долгую жизнь даже глупец способен выучиться чему-нибудь.
Алият видела, что ему трудно встретиться с ней глазами.
— Трудно поверить, что ты… что ты старая.
— Просто годы не сгибают меня.
Сколько сот раз она произнесла именно эти слова! Ответ пришел на язык механически.
— Ты много всякого повидала… — Он недоговорил и, охваченный безрассудным порывом, бросил: — А перемена веры? Тебя силком отняли у Христа!
— Я ни о чем не жалею.
— Неужели? Хотя бы свобода, которую ты утратила, которую утратили твои друзья. Просто свобода смотреть на тебя…
Она уже хотела осадить юношу — дверной проем закрывал лишь бисерный занавес. Однако даже такой занавес немного заглушает звук, а между этой комнатушкой и жилой частью дома простираются пустынные коридоры… Боннур говорил негромко, слова звучали из глубины души, и на ресницах даже блеснула слеза.
— Да кому какое дело до старой ведьмы? — спросила она, понимая, что опять поддразнивает его.
— Никакая ты не ведьма! Тебе не следовало бы прятаться под чадрой. Я заметил, как ты то и дело забываешь горбиться и шаркать ногами.
— Сдается мне, ты пристально наблюдал за мной. Алият боролась с приятным головокружением.
— Ничего не могу с собой поделать, — потерянно признался он.
— Ты слишком любопытен. — И, словно другая женщина овладела ее устами, ее руками: — Но лучше разом покончить с этим. Смотри! — Алият сдернула чадру. Юноша охнул. Опустив чадру, Алият встала. — Ты удовлетворен? Храни молчание, или нашим встречам придет конец. Моему господину эта вольность придется не по вкусу.
С тем она и ушла. Дочка в гареме встретила ее жалобами:
— Мама, где ты была? Гутна не позволяет мне взять игрушечного львенка…
Алият призвала на помощь все свое терпение. Надо любить этого ребенка. Но Тирия — плакса и очень напоминает своего отца…
13
Порой в череду будней врывалось разнообразие — когда Забдас давал Алият записи для изучения и осмысления. Она уходила в дальнюю комнату и пыталась постигнуть прочитанное, но мысли разбегались, будто она пыталась удержать в руке горсть червей. Дважды Алият словно невзначай встречалась здесь с Боннуром. Во второй раз она облачилась в тонкое платье и сняла чадру с самого начала.
— Зной прямо испепеляющий, — пояснила она юноше, — а я всего лишь старая бабушка. Нет, даже прабабушка…
Урок прошел почти впустую — оба то и дело погружались в молчание.
Дни тянулись за днями; Алият утратила им счет. Какая разница, сколько их прошло? Каждый, как две капли воды, походил на предыдущий во всем, кроме перебранок, досадных мелочей и снов. Неужели кое-какие сновидения навеяны самим сатаной? Если так, Алият была ему даже благодарна.
Затем Забдас вновь призвал ее в контору.
— Твои советы оказались ничего не стоящими, — брюзгливо бросил он. — Неужели тебя наконец-то настигло старческое слабоумие?
Алият совладала с гневом и покорно откликнулась:
— Прости, господин мой, если в последнее время у меня не было дельных мыслей. Я буду стараться изо всех сил.
— Бесполезно! От тебя больше никакого проку. Вот Фуриджа — дело другое. Фуриджа согревает мне постель и скоро наверняка понесет плод. — Он махнул рукой, отсылая Алият. — Ладно, ступай! Иди, жди Боннура, я пришлю его. Может, сумеешь хотя бы надоумить его, как толково скупать шерсть, чем он сейчас занимается. Но, клянусь всеми святыми… клянусь бородой пророка, я начинаю жалеть о данных вам двоим обещаниях!
Через пустую пристройку Алият пробиралась, крепко сжав кулаки, а в комнате встреч принялась нервно расхаживать из угла в угол. Клетка! Остановилась у окна, сквозь решетку выглянула на улицу. Отсюда был виден, поверх стен, древний храм Ваала. Под яростными лучами солнца известняк казался выбеленным, бронзовые капители колонн горели ослепительным пламенем, а барельефы как бы оживали. Между тем храм был давно заброшен, стал пустым и ненужным, как и она сама. Теперь, правда, храм вздумали обновлять. Из четвертых или пятых рук до Алият дошли слухи, что арабы решили превратить его в крепость.
Неужели эти дохристианские силы умерли бесповоротно? Ураганный Ваал, солнечный Ярибол, лунный Аглибол… Астарта, покровительница зачатий и рождений, ужасная в своей красоте, сошедшая в ад, чтобы отвоевать своего любимого… Невидимые, шагают они вдвоем по земле; неслышимые, перекрикиваются в небесах; и море, которого Алият ни разу не видела, бушует в грудях богини.
Шаги. Бусины занавеса звякнули. Алият резко обернулась. Боннур замер в дверях, потея. Она ощутила этот запах, знойный, молчаливый запах мужчины. Она и сама взмокла, платье прильнуло к коже. Отстегнув чадру, Алият швырнула ее на пол.
— Госпожа моя, — задохнувшись, пролепетал он, — о моя госпожа!
Она двинулась ему навстречу. Бедра ее покачивались, будто по собственной воле. Дыхание участилось.
— Чего ты хочешь от меня, Боннур?
Юноша затравленно озирался, устремляя свой олений взор то направо, то налево. Попятился на шаг, вскинул руки оборонительным жестом.
— Не надо!
В голосе его звучала мольба.
— Что — не надо? — рассмеялась Алият, останавливаясь прямо перед Боннуром — так, чтобы он не смог отвести взгляд. — Нам с тобой надо продолжить занятия…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});