Читать интересную книгу Убийство в ЦРУ - Маргарет Трумэн

Она забыла о времени и даже о «Четырех временах года», обдумывая все то, что стало ей известно за последние несколько недель, особенно сообщение ее венгерского агента, Арпада, и слова Хэнка Фокса об утечке в «Банановой Шипучке».

Толкер? Хегедуш намекнул, что тот мог быть «дружен» с другой стороной. Тогда что за информация о «Банановой Шипучке», ставившая под угрозу всю операцию, могла бы быть у него, а если таковая была, то откуда он ее взял?

Барри Мэйер? Это единственный источник, имевший смысл, но тогда сам собою напрашивался вопрос: откуда Мэйер могла получить достаточно сведений про операцию?

Эрик Эдвардс? Возможно. Они были любовниками, он в ЦРУ и живет на Британских Виргинах.

Если Мэйер действительно убили из-за того, что она везла и что имело отношение к «Банановой Шипучке», тогда кто больше всего выигрывал: Советы или некто работающий на ЦРУ или внутри него и нечто скрывающий?

Кэйхилл посмотрела на часы. Хаблер опаздывал на полчаса. Она заказала бокал белого вина и сказала официантке, что хочет позвонить по телефону. В агентстве Барри на звонок ответила Марсия Сент-Джон.

— Я договорилась встретиться с Дэйвидом в «Четырех временах года», он должен был быть тут еще полчаса назад, — сказала Коллетт.

— Даже не знаю, куда он девался, — ответила Сент-Джон. — Знаю, что собирался с вами увидеться, но сразу после вашего звонка ему еще кто-то позвонил — и Дэйва будто ветром сдуло, понесся, прямо как олимпийский спринтер.

— Он не сказал, куда направился?

— Нет. Извините.

— Ладно, подожду еще полчасика. Если он не придет, а с вами свяжется, то попросите его позвонить мне в гостиницу «Вашингтон».

— Сделаю.

В то время как Коллетт, вернувшись к столику в «Четырех временах года», потихоньку потягивала вино, Дэйвид Хаблер остановил свою машину возле водяной колонки в Росслине, выбрался наружу, запер дверцу и повернулся лицом к улице. Ему пришлось сощуриться, под конец даже рукой прикрыть глаза от жестких прямых лучей слепящего солнца, которое, склоняясь к закату, зацепилось за дальний конец оживленной магистрали. В воздухе висела тяжелая грязная дымка, которая усиливала слепящее действие солнечного света.

Хаблер вслух повторил адрес, который дал ему позвонивший человек, тот, кто заставил его опрометью выбежать из конторы и нарушить слово, данное Коллетт. Дэйвид взглянул на часы: он приехал на десять минут раньше. Светофор на углу подсказал ему, что нужно пройти полквартала до места встречи — узкого прохода между двумя непримечательными торговыми зданиями.

Мимо прошла кучка подростков, один из которых нес большой кассетник, ревевший рок-н-роллом. Хаблер подождал, пока они пройдут, повернулся и пошел к перекрестку. Улицы были заполнены мужчинами и женщинами, торопившимися с работы домой. Дэйвид столкнулся с какой-то женщиной, извинился, обошел обнявшуюся молодую парочку и добрался до угла. «Черт знает что», — произнес он после того, как, свернувши налево и пройдя половину квартала, добрался до прохода. Глянул вдоль прохода: за его противоположный конец солнце тоже зацепилось. Дэйвид задрал голову, глаза скосил в землю и сделал несколько шагов по узкому проходу. Он был пуст — или казался пустым. Стальные двери, оберегавшие черные ходы в лавки, конторы и магазины, были заперты. Время от времени попадались вываленные на мостовую кучи из аккуратно упакованных мешков с мусором; два мотоцикла и велосипед, чтоб не увели, были прихвачены цепями к вентиляционной трубе.

Хаблер продолжал идти, уже отыскивая на стенах слева большую красную надпись «МАШИНЫ НЕ СТАВИТЬ». Нашел ее, пройдя половину прохода, над своего рода нишей. Под надписью был узкий погрузочный лаз со спущенной дверью из гофрированной стали. Большие бочки, похоже, с химикатами или каким-то строительным материалом, стояли в три этажа в шеренгу по пять штук, образовав карман, не видимый прохожим с улиц по оба конца прохода.

Дэйвид снова взглянул на часы. Как раз назначенное время. Он обогнул бочки, подошел к грузовому лазу, уперся в него руками и прислушался. Проход служил как бы звуковым убежищем, защищая от отдаленных сигналов машин на улицах, рекламных воплей и оживленных разговоров людей, счастливо сбежавших от своих «с девяти до пяти».

— Вовремя, — произнес мужской голос.

Хаблер, все еще упираясь в лаз, поднял голову и повернулся на звук голоса. Зрачки у него сошлись в точку, пока глаза привыкали после тени к потоку солнечного света, затопившего проход. Мужчина, которому принадлежал голос, сделал три шага вперед и резко вскинул правую руку к груди Хаблера. Шестидюймовое, с иголку толщиной льдистое острие прошло сквозь кожу и мышцы, ткнулось в сердце Хаблера — ручка не позволила ему, проткнув тело насквозь, выйти из спины.

Рот у Хаблера широко открылся. Глаза тоже. По груди рубашки расплылось красное пятно. Мужчина вытащил острие и, склонившись головой поближе к Хаблеру, следил за результатом того, что им сделано, словно художник, оценивающий стремительные мазки красной краской по холсту. У Хаблера подогнулись колени, и он всем телом рухнул на цемент. Его убийца, быстро встав на колени, выхватил из заднего кармана брюк Хаблера бумажник и сунул его себе в дождевик. Встал, зорко глянул в оба конца прохода и пошел навстречу солнцу, уже почти скрывшемуся за горизонтом.

Хаблер так и не явился. Кэйхилл расплатилась за вино и вернулась к себе в гостиницу. Ее ожидали две записки: одна от Верна Уитли, другая от британского литагента Марка Хотчкисса. Коллетт набрала домашний номер Дэйвида Хаблера. Никто не ответил. Хотчкисс, сообщалось в записке, остановился в заново отремонтированном «Уилларде». Она позвонила: его номер не отвечал. Верн Уитли поселился в квартире брата на Дюпон-Серкл. Верна она застала.

— Что-нибудь случилось? — спросила Кэйхилл.

— Ничего особенного. Просто подумал, а не поужинать ли нам вместе.

— Сегодня не получится, Верн, поверь, мне самой жаль. Перенесем на другой день. Надеюсь, приглашение остается в силе?

— На завтра?

— Подходит. Как у тебя с работой?

— Туго, только что в этом нового? Пробовать прищучить бюрократа — это все равно что пытаться хлопнуть вращающейся дверью. Завтра днем я тебе звякну, и мы договоримся.

— Годится.

— Коллетт, послушай…

— Угу?

— У тебя вечером свидание?

— Я бы так не сказала, хотя тот, с кем я ужинаю, считает именно так. Деловое свидание.

— Я думал, ты домой приехала отдохнуть.

— Немного отдыха, немного дел. Ничего серьезного. Завтра поговорим.

Кэйхилл положила трубку и выругала себя за промах. Скинув одежду и встав под душ, вдруг поймала себя на мысли: эх, жаль, что она не на отдыхе. Может, удастся урвать недельку отпуска, когда она кончит разбираться со смертью Барри? Хорошо бы!

Выйдя из душа, она остановилась перед зеркалом, отражавшим ее в полный рост, и оглядела себя с головы до пят. «Строго-настрого: только салат и никакого хлеба», — объявила она своему отражению, оттянув кончиками пальцев солидную складку на талии. Разумеется, она не располнела, но знала: стоит только отказаться от своих более чем скромных привычек в еде, начать кутить, как тут же начнешь набирать вес.

Она выбрала одно из двух захваченных из дому платьев, розовато-лиловое шерстяное, которое ей связали в Будапеште. Волосы у нее отросли, и она поспорила сама с собой, действительно ли ей лучше, когда они подлиннее. Впрочем, в данный момент это не имело значения: все равно сегодня вечером в парикмахерскую ей не идти. Свой вечерний ансамбль она завершила светло-коричневыми лодочками, простой золотой цепочкой на шее и малюсенькими золотыми сережками на мочках ушей (подарок от Джо Бреслина по случаю первой годовщины ее службы в Будапеште). Прихватив сумочку и плащ, она спустилась в фойе и попросила швейцара подозвать такси. У нее не было настроения самой садиться за руль да потом еще выискивать место для стоянки.

Принялся накрапывать дождь, в воздухе потянуло холодом от надвигавшегося на Вашингтон атмосферного фронта. Швейцар развернул у нее над головой громадный зонт и помог сесть в подъехавшее такси. Она дала водителю адрес Джейсона Толкера и вскоре уже сидела у доктора в приемной. Было шесть сорок пять вечера, групповой сеанс у Толкера все еще продолжался.

Пятнадцать минут спустя пациенты проследовали мимо нее, а через несколько мгновений появился улыбающийся Толкер.

— Одухотворенная сегодня попалась группка. Смотришь, как спорят они между собою по пустякам, и понимаешь, почему они не ладят с сослуживцами и супругами.

— Они знают, что вы такой циник?

— Надеюсь, что нет. Есть хотите?

— Не особенно. К тому же я успела поправиться на несколько фунтов и предпочла бы сегодня больше вес не набирать.