Читать интересную книгу История религий. Том 2 - Крывелев Иосиф Аронович

Приверженцы секты вошли в историю под названием ассасинов. Это слово обычно производится от наименования «хашшашин» — потребители наркотического хашиша (гашиша); считается, что люди, которые принимали на себя исполнение ответственных и страшных поручений руководителей секты, одурманивались хашишем. Наименование членов секты в его европеизированном варианте — ассасины — стало обозначать наемных убийц или просто убийц. Действительно, основным методом религиозной и политической борьбы деятелей секты были убийства враждебных ей деятелей 61.

В 1090 г. бежавший из Египта вождь низаритской партии Хасан ибн Саббах появился в горах южнее Каспийского моря и стал вербовать всех недовольных под знамя «скрытого имама» из династии Низаритов. Вскоре он овладел горной крепостью Аламут, которую превратил в базу всего движения. Постепенно на северо-западе Ирана было основано еще несколько таких неприступных горных гнезд, из которых Хасан рассылал своих агентов-убийц по всему государству Сельджукидов. Сам глава движения не выходил из своей резиденции до смерти в 1124 г. Такую же уединенную жизнь продолжали и его преемники: таинственные и недоступные для внешнего мира, они через рассылаемых ими террористов распоряжались жизнью повелителей феодальных государств и княжеств Ближнего и Среднего Востока. С суеверным страхом их именовали «горными шейхами», обычно не зная даже, кто в данный момент занимает этот страшный и таинственный пост. Первые «горные шейхи» считались представителями и агентами «скрытого имама». Одно время в положении такого божественного персонажа пребывал похищенный из Каира малолетний внук Низара, потом неизвестно куда девшийся. А четвертый по счету «горный шейх» Хасан II (1162–1166) объявил уже себя пришедшим для открытия царства небесного на земле бывшим «скрытым имамом». Хотя через полтора года он был убит кем-то из своих приближенных, это не поколебало веры ассасинов в божественность их шейхов.

Со временем движение ассасинов распространилось на запад, и образовалась относительно самостоятельная сирийская ветвь секты с центром в горной крепости Масияф. Номинально сирийские ассасины признавали свое подчинение Аламуту, но фактически они приобрели самостоятельное значение.

Организация ассасинов имела строго иерархическое построение с различными степенями посвящения. Непосредственно шейху были подчинены «великие миссионеры», «дай», которые в свою очередь руководили рассылавшимися во все концы мусульманского мира рядовыми миссионерами. Вероятно, были и другие звенья этой иерархии, в самом низу которой находились федаи — жертвующие собой (исполнители смертных приговоров, выносившихся шейхом и его приближенными); они были послушными орудиями, действовавшими в слепом повиновении по приказу, о котором им никогда не сообщалось. Эти фанатики совершали убийства в надежде на то, что сразу после собственной гибели, как правило неизбежной, они окажутся в раю.

Кадры слепо и фанатично верующих исполнителей вербовались преимущественно из крестьян, либо проживавших на землях главарей секты, либо бежавших от феодального гнета. В секте ассасинов они находили, правда, не решение социальной проблемы несправедливости, а обещание вечного блаженства в раю ценой прекращения своей реальной жизни. Перед нами яркий пример того, во что переводит религия социальный протест угнетенных.

Каждая последующая степень посвященности была в секте ассасинов связана с меньшим религиозным фанатизмом и все более явственным политическим расчетом. Как и в исмаилизме в целом, высшая степень была, видимо, вообще практически свободна от религиозных взглядов. Руководители секты в зависимости от обстановки вступали в соглашение с шиитскими или суннитскими группировками, а когда это оказывалось выгодным, действовали вместе с крестоносцами против своих единоверцев мусульман.

Руководители ассасинов скрывали свой религиозный нигилизм как от рядовых сектантов, так и от внешнего мира. Когда сельджукидский султан Синджар обратился к аламутскому «горному шейху» с запросом о сущности ассасинских религиозно-догматических взглядов, он получил ответ в духе ортодоксального ислама. Был эпизод в истории ассасинов, когда их шейх Джелаладдин произвел публичную демонстрацию своей приверженности к ортодоксии62: он собрал в Аламуте многих авторитетных богословов из разных мест и в их присутствии сжег ряд рукописей, якобы содержавших еретические концепции; после этого он отправил свою мать (по другим сведениям, одну из своих жен) в мекканское паломничество, где она демонстрировала благочестие в отношении святыни и щедрость в раздаче милостыни. Очевидно, политическая необходимость побуждала в это время ассасинов искать единения с другими исламскими властителями. Впрочем, вскоре после смерти Джелаладдина в 1220 г. ассасины вернулись к прежнему, но им оставалось существовать уже недолго. В 50-х годах XIII в. нашествие монголов во главе с Хулагу положило конец гнездам ассасинства в горном Иране, а в 1273 г. египетский султан Бейбарс уничтожил его последнее убежище в Сирии 63.

Следует отметить здесь еще два ответвления шиитского сектантства, которые представляют интерес хотя бы потому, что имеют последователей и в настоящее время; это возникшие в рассматриваемый период секты алавитов и али-илахов64. Первая из них появилась в 859–860 гг. под руководством некоего Ибн Нусайра, по имени которого ее приверженцы именуются также нусайритами. В основе учения алавитов лежит признание халифа Али воплощением божества. Точнее, это божество представляется как троичное, ипостасями которого являются Мухаммед, Али и Сальман, но центральное положение в троице занимает Али, Мухаммед же — лишь мистическое «имя», а Сальман — «врата» к божеству. Али-илахи тоже ставят Али в центр своего вероучения, само их наименование означает «обожествляющие Али»; по их вероучению, все пророки, включая Мухаммеда, получили «откровение» от него. Появление этих сект также связано с борьбой различных групп феодалов за власть и территориальные приобретения.

ВОЛЬНОДУМНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В СРЕДНЕВЕКОВОМ ИСЛАМСКОМ МИРЕ

Даже в периоды, казалось бы, полного господства религии во всех сферах общественной жизни и мысли никогда не было того, чтобы не давали себя знать стремления к мышлению, свободному от духовного гнета религии. Это относится и к рассматриваемому нами здесь периоду истории ислама.

Как это характерно и для христианского средневековья, вольнодумство в мусульманском мире проявлялось не в открытой и последовательной форме, а в той же идеологической, по видимости религиозной, оболочке. Немалую роль в такой «сокрытости» атеистического содержания в противоречащей ему форме играли и те преследования, которым господствующее в исламских странах духовенство, да и сам режим подвергали вольнодумцев. Тем не менее, и в такой противоречивой и ограниченной форме вольнодумство представляет собой ряд страниц истории атеистической мысли и атеистического движения.

Отметим прежде всего вольнодумные мотивы, звучащие в проповеди некоторых сект средневекового ислама, в частности у суфиев, карматов, мутализитов. В вероучении их видное место занимают идеи, родственные пантеизму. Теоретик мутазилитов ан-Назам, например, считал, что хотя Вселенная и есть порождение бога, но ее возникновение не имело своей причиной акта его свободного творчества, а было непосредственным выражением самого его существования, так как в конечном счете бог и Вселенная составляют одно целое. Та же идея фигурирует и в проповедях суфиев, которые прямо утверждали, что Вселенная по самой своей сущности не есть нечто иное, чем сам бог65.

Та же идея пантеизма ярко выражена в сочинениях выдающегося средневекового мыслителя Ибн Сины (Авиценна, 980—1037). Он, правда, признавал бога первопричиной, «первым двигателем», но это следовало понимать не в хронологическом смысле, по которому бог в некий момент времени сотворил Вселенную, а в том, что он по собственной своей природе и есть Вселенная. Поэтому, как считал Ибн Сина, мир столь же вечен, как и бог 66. Аналогичные взгляды мы находим у такого великого мыслителя средневековья, как Ибн Рушд (Аверроэс, 1126–1198). Материя вечна, считал Ибн Рушд, поэтому нет никакого смысла говорить о ее сотворении. То, что именуется творением, есть не что иное, как род движения. А «движение вечно и непрерывно, потому что всякое движение есть следствие непрерывного движения». Больше того, бог не только не создавал мир, но и не вмешивается в происходящие в мире процессы. По существу, таким образом, от самой идеи бога ничего не остается. На позициях последовательного пантеизма стоял и знаменитый арабский поэт и философ Абуль Аля аль-Маари (973—1057).