— Ты не представляешь, до чего красива и желанна.
Гайрон дразняще поцеловал. Я обхватила его руками за шею и отдалась на откуп горячим губам, помогая стягивать мокрую одежду.
Вокруг было так темно, что я ничего не могла разглядеть, но оттого острее ощущала каждое прикосновение. Затуманенный разум лишь отмечал, насколько потрясающе пахнет этот гайрон.
Мой лазтан. Мой избранник. Мой победитель.
Я ничего толком не соображала, но всем существом стремилась ему навстречу. Зрение подвело, страсть оглушила, и кроме осязания и обоняния не осталось ничего. Я упивалась ощущениями древними, как сама жизнь. Всё остальное стало неважным. Я больше не знала ни своего имени, ни цели, ни будущего. Только его запах, губы и руки. А затем — и он сам, твёрдый и тяжёлый, но бесконечно желанный.
Слияние окатило бурной волной экстаза. От наслаждения я частично покрылась чешуёй. Прижалась к лазтану так тесно, как только могла, и окаменела от сводящего с ума удовольствия. А потом почувствовала, как наши магии переплелись в тесный кокон и связали нас в пару. Было по-прежнему темно, я не понимала, где и с кем оказалась.
Но значения это не имело.
Когда безумие немного схлынуло, я хотела спросить его имя, но он завладел моим ртом, сводя с ума горячими умелыми поцелуями, настолько сладкими, что от счастья меня била крупная дрожь. Когда руки нащупали его длинную косу, он прошептал:
— У меня где-то есть кинжал. Отрежешь её сама?
Я задохнулась от удивления и уткнулась лбом в горячее плечо.
— Почему тут так темно? — спросила я севшим от усталости голосом.
— Я не зажёг лампу. А колдовать не стоит, пока связь не сформируется окончательно, — хриплым шёпотом ответил он. — Мы в моей пещере. Тут нет света…
— Кто ты?
— Аркет.
— Аркет, — тихо повторила я, пробуя не только вкус и запах, но и имя.
Больше ни слова сказать он не дал. Одурманил нежностью, запутал прикосновениями, опьянил поцелуями.
Когда связь закончила формироваться, я была настолько расслабленной, утомлённой удовольствием и умиротворённой, что провалилась в сон от одного только слова:
— Спи.
***
Меня разбудил голод такой силы, что закружилась голова.
Вокруг было темно настолько, что я не могла разглядеть даже свои руки. За спиной громко сопел мой лазтан. При мысли о нём накатили одновременно дикая нежность и не менее дикая паника. На талии лежал тяжёлый локоть гайрона, а горячая ладонь прижимала к лазтану даже во сне, причём держала за грудь, вернее, за место, где она должна была вырасти, но так и не выросла. Видимо, это самое удобное место для прижимания. Кто бы мог подумать.
Я несколько раз глубоко вздохнула, отгоняя голод.
Как же так? Шла через эту каскаррову Тропу, чтобы освободиться от уз с незнакомым мужиком, и в итоге просто лежу в постели с другим ещё более незнакомым мужиком. Это вообще нормально? Стоило ноги в кровь разбивать ради того, чтобы оказаться на том же самом месте, где и была?
Злость и досада боролись за главенство в душе. Хотелось кричать от бессилия и обиды.
Второй раз на Тропу я не пойду. Ладно, по ощущениям этой гайрон пока лучше короля, так что будем считать, что хоть что-то я выиграла.
Завозилась и попыталась выбраться из-под его руки, но не тут-то было. Лазтан проснулся и принялся целовать меня в плечо и шею. Я даже на мгновение замерла, наслаждаясь лаской и пытаясь вспомнить его имя. Что-то с проходами связанное. Или с дверями.
Вместо того чтобы помочь с именем, память услужливо напомнила, что хочется есть.
— Ты такая сладкая, просто с ума сойти, — хрипло прошептал лазтан, чем выбесил окончательно.
Сладкая я ему? А как насчёт того, чтобы свет зажечь, дать пожрать и объяснить наконец, кто он такой?! Прокляну гада!
Его рука переместилась ниже и принялась ласкать. И как-то незаметно для себя я решила проклясть его потом, попозже. Неимоверно яркие ощущения снова затуманили разум, и когда я выгнулась в его руках от удовольствия, он навалился сверху и окончательно завладел моим телом и сознанием.
— Аля, — едва слышно позвал он, переплетая наши пальцы, когда мы откинулись на постели после вспышки страсти. — Хочу, чтобы ты знала, что я находился у выхода с тропы и ждал тебя, потому что дико хотел стать твоим лазтаном. Более того — я только о тебе и думаю в последние дни. Ты восхищаешь меня решительностью, умом и целеустремлённостью.
Я недоверчиво сощурилась. А потом немного расслабилась. Ладно, допустим эти качества у меня действительно есть. Они, конечно, не сравнятся размерами с моим наследством, но надо отдать этому гайрону должное: он хотя бы не грубиян и не тиражирует заезженные комплименты. А ещё целоваться умеет. И всё остальное тоже.
Ладно. Не самый плохой фундамент для начала отношений. Имя бы ещё вспомнить, и совсем хорошо было бы.
— С момента, как я тебя увидел, не могу ни о чём думать. Твой запах с ума сводит… — хриплым шёпотом продолжил он.
— Я есть хочу, — неромантично отозвалась я.
Он негромко засмеялся и усадил меня рядом с собой, дав в руки флягу с густым, ароматным бульоном со специями. Настолько вкусным, что я облизала крышечку фляги, когда он кончился. Всё равно же не видно в темноте. По телу разлилось приятное тепло, хотя голод и не пропал, просто затаился на время.
— А почему тут так темно? — спросила я, вспоминая какой-нибудь аркан для освещения.
Но у гайронов было настолько хорошее зрение, что обычно они не требовались, вот я ни одного и не вспомнила. Да и в голове была какая-то мешанина.
— Я бы хотел немного поговорить с тобой, прежде чем ты увидишь моё лицо. На, держи, — прошептал он и вложил мне в руки рукоять кинжала и кончик своей косы. — Режь.
— В темноте?! — возмутилась я. — И что не так с твоим лицом? Слишком часто в темноте косу отрезал и пару раз промахнулся?
Лазтан засмеялся, хрипло и задорно, а я меня накрыло приступом весёлой злости.
— Оно тебе не понравится, — отсмеявшись, тихо ответил гайрон.
— И что с ним не так?
— Давай об этом чуть позже?
— Прекрасно, а сейчас о чём? — саркастично фыркнула я.
Вся эта таинственность нравилась мне всё меньше и меньше. Что за урод мне достался, если он настолько стесняется своей внешности? Ведь мужчины обычно подобным не грешат. Как декан общебытового факультета. Это остальные видели пузатого дряблого дядьку с большими щеками и сальными близко посаженными глазками, сам он, судя по всему, в зеркале видел непревзойдённого красавчика, мастера постельных утех и соблазнителя юных девиц.
Так что там настолько не так с его лицом, что он прячется в темноте?
— О том, что я действительно хотел, чтобы ты стала моей лазтаной. И что я хочу, чтобы между нами сложились доверительные и крепкие отношения. По-настоящему близкие. Ты — особенная. Дело не в твоём Цейлахе. В тебе. Ты особенная и идеально мне подходишь, — томно проворковал гайрон мне на ушко.
— Это всё, конечно, прекрасно, но о каком доверии может идти речь, если ты начинаешь с того, что прячешь лицо? — резонно спросила я почему-то тоже шёпотом.
В руке я всё ещё держала данный им кинжал и совершенно не знала, куда его деть. Положить? Ага, а потом кто-то порежется, и, учитывая моё везение на травмы и позицию в постели, это будет точно не лазтан.
— Ты права, — вздохнул он. — Но я хочу, чтобы ты хотя бы немного узнала меня до того, как увидишь. Это для меня очень важно, моя лазтана.
Гайрон забрал из моей руки кинжал, а затем после короткого шороха вложил в неё косу.
Подавив подспудное желание его этой самой косой отхлестать прямо по тому лицу, что он прячет, ведь хуже там, кажется, всё равно не сделаешь, я глубоко вздохнула и пошла на первую из миллиона предстоящих мне уступок на пути налаживания с ним отношений:
— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь.
Лазтан обрадовался. Я почувствовала это всей сущностью, через нашу связь и реакцию гайроны. Каскарр, если меня будет так прикладывать каждый раз, когда он радуется, боюсь, что мне захочется радовать его постоянно. Плохо дело. Так конфеты на фрукты поменять будет куда тяжелее, чем я думала.