Они стояли посреди кухни. Серафим прижался к Сухову и плакал. Антон четко ощутил: всего какой-то миг отделяет его от безумия. Но, собрав всю волю, переборол внутреннюю слабость, понял свое преимущество в этом невообразимом диалоге, и это его успокоило.
— Я мог умереть. Заснуть и погибнуть… Но спасибо…
— Мне спасибо, — тихо, но властно произнес Сухов. Чувствуя искренность слов Серафима, увереннее перешел в наступление.
— Да-да, тебе спасибо, Антон.
Серафим крепче обхватил колени Сухова, его тельце вздрагивало от рыданий.
— Я н-не знал… Я… я не мог знать. Мне… мне просто снилось, что я все знаю. В меня заложены какие-то начала знаний…
— Какая-то программа, — строго перебил его Сухов.
— Ты — маргон! — благоговейно прошептал Серафим.
Сухов многозначительно насупил брови и строго уставился на вундеркинда, как на пациента, нарушившего предписанный режим.
— Не мне ли ты хотел рассказать о далеких пришельцах и их желании помочь людям в развитии?
— Прости… Прости меня. Я уже ничего… Спасибо!.. Не дай мне погибнуть. Мне хочется жить… — твердил он, смешавшись. — Если бы ты знал, как страшно умирать от голода, страшно не выполнить своей программы. Меня выбросили за борт, красиво выбросили… Они боялись, что мы… что я…
— Успокойся, Серафим. Все образуется. Лучше расскажи мне о чем-нибудь.
— Что ты хочешь услышать? Я все скажу. — Ты знаешь Гиату Биос?
— Не знаю. Правда. Я не знаю ее. Кто она?
— В чем твоя миссия на Земле? — грозно спросил Антон. — Мне кажется, ты многое забыл и ведешь себя слишком беззаботно.
— Мое наз… Моя миссия? Ну… как и у каждого кара.
— Неужели? — Сухов заставил себя пренебрежительно усмехнуться. «Придется проверить, что ты вообще знаешь, кроме импровизации про ночь, колодец и колыбель. Итак, я слушаю.
— О чем ты хочешь услышать, Антон?
— Не скули! Живо: земное назначение каждого кара. Повтори слово в слово. Мне кажется, что у тебя не голова, а решето!
— Слово в слово? — переспросил вундеркинд, и Сухову на миг показалось, что он хватил лишку. Но успокоил себя, решив: инициатива пока в его руках. Страх сменился отвагой.
— Да, слово в слово, четко и однозначно.
— Каждый кар, соответственно с ситуацией принимая то или иное обличье, — затараторил Серафим, судорожно всхлипывая при вдбхе, — должен разграничивать всех землян на две категории: кто сможет работать на маргонов и кто работать на маргонов не сможет… Первые остаются жить под постоянным надзором и контролем каров, вторые — уничтожаются, соответственно с ситуацией… их мозг и кровь используются для питания вновь создаваемых каров…
— Так. Все правильно, — прервал его Сухов, неимоверным усилием воли сдерживая дрожь в голосе. — А конкретно твое задание?
Серафим долго сосредоточенно молчал, изучающе глядя на Сухова.
— Да, припомни. Иначе я не гарантирую, что все закончится для тебя нормально.
— Мое задание?
— Да! Да! Чем ты отличаешься от других каров?
— Чем я… я отличаюсь? Ты знаешь? Чем… Чем… — бессмысленно повторял Серафим и вдруг опять расплакался: — Не убивай меня… Я хочу жить. Не я виноват, что во мне дефект. Я очень старался… Дай мне еще поесть, Сухов! Только придумай что-нибудь настоящее, ты же знаешь, что всем растущим карам нужен мозг и кровь. Тогда я стану каром. Вот увидишь! Антон, еще одного Юпитера… Хотя бы… Возможно, только этим и отличаюсь. Я не могу пока принимать живительную энергию маргонов… Пока не могу! Мне нужны мозг и кровь… Красная кровь… Пожалей меня…
— Ну ладно, пошли в кабинет. Я сделаю тебя настоящим каром.
Сухов опасался лишь одного — вдруг наркотический препарат, который он держал дома для хозяйственных нужд (в основном для мытья кистей и пульверизаторов после ремонтно-художественных авралов Вероники), окажется недостаточно действенным. Откуда ему знать, какой организм у каров? Стоит только Серафиму догадаться… Из комнаты не выйдешь. И позвонить никуда не успеешь. Одолеть тщедушного с виду противника Сухов не надеялся. Представились почему-то поединки с ядовитыми змеями, хищными зверями, и воображение буйно рождало лишь драматические картины… Надежда теперь на «средство для отмывания малярных кистей».
— Давай побыстрей. Я вижу, что уже пора, — уверенно говорил Сухов. — Спустя несколько минут ты станешь настоящим каром. Несложная процедура — и ты сможешь получать энергию от маргонов.
В кабинете Антон открыл флакон фторотана, плеснул на вату и протянул ее Серафиму.
— На, подыши немножко. Ложись вот здесь и дыши. И разговаривай со мной. Все время говори. Говори обо всем, что чувствуешь.
Серафим послушно взял вату и поднес ее к носу.
— Как неприятно пахнет, — сказал он, но вдохнул глубоко. — Что это такое?
— Потом расскажу… Не теряй времени. Здесь все: и мозг, и кровь — все, что тебе нужно. Скоро ты станешь настоящим каром.
— Спасибо тебе. Я знал, что Дирар говорил мне правду. А он говорил: «Не бойся, малец, все будет хорошо. Мы позаботимся о тебе Все будет хорошо. Вот увидишь».
— Дыши, дыши. Глубоко дыши.
— Да Я дышу. Интересное ощущение. Будто я отрываюсь от всего, зависаю в воздухе. И лечу…
Антон еще раз плеснул из флакона на ватку.
— Говори, все время говори, все время говори. Слышишь меня?
— Слышу… Как тебя звать на самом деле? Ты давно на Земле?
— Давно. Сейчас для тебя другое важно… Дыши глубже…
Серафим закрыл глаза и улыбался.
«Это мое счастье, что фторотан подействовал. Пройдет еще несколько минут, и он уснет. Я позвоню… и этот ужас закончится».
— Я лечу. Я проваливаюсь в черный колодец. Я рождаюсь вновь, нахожу свое имя. — Серафим громко смеялся, открыв глаза, а Сухов еще раз подлил фторотана.
«Ну, еще немножко. Дыши поглубже. Сейчас пройдет стадия возбуждения… Давай, давай, Серафимчик, дыши глубже».
— Я лечу. Спасибо тебе. Я хочу жить. Я лечу. Я птица высоко в поднебесье. Как тебя звать, Сухов? Ха-ха-ха-а… Спасибо. Лебеди летят в глубокий колодец. Летят… Ночь… Ночь, вобравшая в себя день. Лечу, оставив позади голод, страх. Теперь все позади!..
— Ты проснешься настоящим каром.
Но Серафим никак не засыпал. Лежал с улыбкой на губах.
Антон был на грани реального и неведомого… вновь наплывало беспамятство. Перед глазами плыли темные круги. Что-то теплое стекало по губам. Антон коснулся губ ладонью и увидел кровь. Он быстро отвернулся, чтобы вытереть ее тайком. Но Серафим успел заметить:
— Маргон?! Что я вижу? Красная кровь? И белые лебеди… Ты обманул меня, Антон?!