Подсел к столу слепой аккордеонист с партизанской медалью на зеленой колодке. И чтобы потрафить гостю и в то же время, не обижая его, чем-то отметить особую встречу, аккордеонист заиграл: «Всю-то я вселенную проехал». И сейчас же встал за соседним столиком сидевший поодаль удивительно красивый, немного похожий на цыгана человек, густоволосый, с легкой проседью на висках и чистым голосом, при звуках которого все вмиг стихло кругом, запел:
Всю-то я вселенную проехал,Нигде милой не нашел.Я в Россию воротилсяСердцу слышится привет.
И Незабудный оценил тонкую деликатность окружавших его людей и понял их товарищеский намек и выпил еще кружку вместе со старыми друзьями.
А кудрявый все пел и пел, и глаза его глядели куда-то в сторону поверх сидевших задумчиво и совсем невесело, хотя он лихо встряхивал при высоких нотах кольцами черных, продернутых белыми нитями волос.
То был, как тихонько объяснил на ухо Незабудному Богдан, Тарас Андреевич Грачик, бывший завгар центральной автобазы в Сухоярке. От него много лет назад ушла жена, уехала с одним хозяйственником, переведшимся в Москву, и оставила у Тараса Андреевича на руках маленького сына. И с той поры стал Тарас Грачик зашибать. Вышла у него один раз крупная недостача. Его судили. Учли старые заслуги и в тылу и на фронте, но сняли с должности. И вот теперь он работает шофером грузовика-самосвала на гидростроительстве.
Выпили за все нации. Хорошо выпили! «Нехай все будут равноправные — нам не жалко!»
А загулявшие старики, приговаривая: «Эх, культурно сидим, законно гуляем», все чокались и чокались с Незабудным и подливали ему и все рассказывали, какая у них теперь пришла жизнь. Кто хвастал уже мотоциклом, кто пианино, на котором учится внучка играть, а кто уже и телевизором, что приобретен загодя, благо деньжонки подкопились, а уж через год-другой обещают в области открыть телецентр — тогда, поди, и не достанешь. Наперебой рассказывали старики шахтеры Артему о новых горных комбайнах, о врубовых машинах и об иных чудесах, которые теперь творились под землей.
— А про такое дело слышал — РУВ? — допытывался старый Перегуд.
— Нет… То что такое?
— А-а, то-то! Вашей загранице слабо, выходит, выстоять против нашей новой техники! А у нас, сказать, везде по всем рудникам теперь поставлен тот РУВ, без него и техбезопасность шахту не принимает. Объясни ему, Богдан, що це таке той РУВ?
И Артему рассказали об удивительном аппарате РУВ, который мгновенно самовыключает ток в подземной сети, едва лишь кто-нибудь по неосторожности коснется оголенного провода высокого напряжения. И с тех пор как поставили этот аппарат под землей, ушла оттуда одна из частых шахтерских смертей. А сколько еще не так давно погибало по неопытности или неосторожности молодых ребят, пораженных насмерть ударом высоковольтного тока — этой всегда подстерегающей подземной молнии.
— Что же, браты, — сказал, выслушав это и многое другое, Артем Незабудный, — что же, старики, счастливо живете. Да… Позавидуешь!
Но тут старики, хотя и согласились, что живут они хорошо и дети, дай бог, имеют хорошую жизнь, однако принялись вдруг ругать некоторых начальников за бюрократизм, невнимание и волокиту. Но и эту воркотню слушал Артем с удовольствием. Он заметил, что кто-то из сидевших за столом украдкой подтолкнул чересчур уж крывшего каких-то начальников соседа и глазами показал на гостя.
Незабудный успокоил:
— Это ничего, старики, что вы начальство ругаете. Это даже хорошо. А то уж я думаю, что это вы, такие деды нравные, и всем чересчур довольны. Начальство уж больно уважаете.
— Так то ж не начальство. У нас руководство теперь называется, — поправили его. — Пойми ты, умная твоя голова. Из наших же. Вот мы их и учим. Это у нас знаешь как называется — са-мо-кри-ти-ка. Ты небось в старое время только критику знал, а у нас теперь и самокритика завелась на самих себя… Понял?
Тут помянули и Галину Петровну, председательницу.
— У-у-у... с той лучше и не зачепляться.
Отчешет! — сказал старый Лиходий. — И как это ты, Богдан Анисимович, сам с ней управляешься? Крутая у тебя жинка. Все она, думаю, тебе постановляет… Ну, что правда, то правда, голова!
И все согласились:
— Это уж точно сказать. Руководительница. Мать-хозяйка нашему мисту.
— Залепуха! Ты ему, Макар, кажи, как она тебя раз шуганула, окорот тебе дала, когда ты на горло хотел ее взять. Помнишь, как тебе тот сарай из-под курей снесли, который ты не на месте поставил!.. Он, понимаешь, глаза выкатил да на нее: га да га! А она, Галина Петровна, ему в ответ: «А ты, старый, что уж так очами зыркаешь? Думаешь, искры из тебя летят? Не спалишь. То из тебя уже не искра, а песок сыплется». Ей-богу, так и сказала. Да еще и прибавила: «И не шуми, старый. Не натружайся так горлом, а то, не дай, говорит, бог, долго ли до греха у другим месте…» Макар аж на стенку полез: «Как ты смеешь, бессовестная?!» А она: «А не знаю, про что ты думаешь. Я, говорит, имела в виду, сердце у тебя больное. А уж за какое место ты больше всего тревожишься, куда у тебя забота кинулась, то я, кажет, отвечать не могу…»
— Да тю вас! — Залепуха махал рукой на стариков. — Сарай-то все же указала поставить у другим месте. И нехай так.
Посмеялись, а после Макар Залепуха, как бы опечалившись немного, сказал:
— Вот, стало быть, и ты весь вышел, Артем. Будешь вроде у нас на пенсии. Тебе персональную, факт, поставят.
— Факт! — шумели старики. — Это мало сказать, сам Незабудный! Всех в мире переклал!
— Только ты себе, Артем, какое-нибудь занятие приспособь, — продолжал Залепуха. — Пошукай и выбери. А то ведь день ото дня отлички иметь не будет. И такая тебя скука прихватит, что и жить станет неохота — аминь, пирожки! Надо, брат, и нам, старым, свой график иметь.
— У нас с тобой график выполнен! — заметил старый Лиходий.
— Брешешь, Павло Акимыч, брешешь на сто процентов! — возразил Залепуха. — Надо по ходу жизни отмечаться, для себя зарубки делать. Я вот себе какой порядок завел. Вот, скажем, по международным вопросам ассамблея собирается. Я день за днем газеты читаю. С утра встаю, сейчас — радио! Ну-каси, как у них там голосование, которое назначено было. Так у меня уже с утра интерес имеется. Или турнир где какой шахматный. Я сейчас это себе табличку завожу, по клеточкам все у меня там. У кого ничья, у кого шах и мат получился. Теперь возьмем, что поближе, скажем, по угледобыче нашего района. Слежу за сводками. Так вот, час за часом не отстаю от течения жизни. А летом вот я еще для наглядности хмель по-за домом сажаю. До того он, собачий сын, растет! От утра до вечера, веришь ли, и то заметно. Вот на столько, сантиметра на четыре, а то и на пять за сутки вытягивается, да еще с оплеткой, винтовым ходом. Так что у меня один день на другой и не похож, всегда отлична есть… Это ты и себе заимей, Артем.