Покраснев, она отдернула руки.
– Все в порядке, – прошептал Лахлан. – Правда, у меня совсем затекли ноги.
Откинув голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо, Венеция язвительно сказала:
– Это вам в наказание за то, что вы меня связали.
– Нет, за то, что позволил вам ползать по мне, пока вы спали.
Венеция покраснела еще сильнее. Упершись руками в его грудь, она поспешно передвинулась с его колен на сиденье.
– Вы могли спихнуть меня, если вам было так неудобно, – сказала она, злясь на себя за то, что говорит извиняющимся тоном.
– Мне было удобно, – ответил Лахлан, хотя по его тону можно было предположить, что он явно слукавил.
Гримаса боли исказила его черты, когда он попытался распрямить ноги. «Это оттого, что у него медленно восстанавливается кровообращение», – заметила про себя Венеция. Вот ему возмездие за то, что похитил ее, – пусть теперь мучается.
Лахлан наклонился и достал из-под сиденья ранец, в котором держал пищу. Порывшись в нем, он вытащил большой охотничий нож в ножнах.
Венеция настороженно выпрямилась:
– Он все время был там?
– Да. Какая жалость, что вы упустили шанс убить меня, пока я спал.
– Не думаю, что такое возможно. Джейми непременно пристрелил бы меня, если бы я попыталась это сделать.
– Вижу, вы начинаете улавливать суть вещей. – Сверкнув глазами, Лахлан молниеносным движением перерезал ее путы.
Девушка принялась растирать затекшие запястья. Лахлан вложил нож в ножны и сунул его в карман.
– Только давайте без глупостей. Не думаю, что вы сумеете вытащить нож и у вас хватит духу убить меня.
– Верно. Но не в пример вам, я не считаю это качество изъяном характера.
Взгляд его помрачнел.
– Это крупный недостаток, если вы сражаетесь за свою жизнь. И я молю Господа, чтобы вам никогда не пришлось оказаться в таком положении. – Затем он поднял голову к открытому оконцу и окликнул Джейми: – Сколько еще осталось до Кингьюсси?
– Самое большее – миля, сэр. Вы все еще собираетесь там остановиться?
– Да. Нашим желудкам требуется что-нибудь посущественней сандвичей.
– Не стану этого отрицать. Но вы не опасаетесь, что придется вступать в объяснения?
– Все будет в порядке. Я позабочусь об этом. – Когда Джейми пожал плечами, Лахлан пробормотал себе под нос: – Тем более что ничего другого не остается, парнишка. Ничего не поделаешь.
Лахлан принялся приводить карету в порядок. Когда Венеция увидела, как он складывает одеяла и убирает вещи в ранец, в груди ее вспыхнула надежда.
– Мы останемся ночевать в Кингьюсси?
– Стал бы я тратить большую часть дня на сон, если бы собирался там ночевать?
– Наверное, нет, но… – В растерянности она наблюдала, как он тщательно упаковывает ранец. – Наверняка вам осточертела эта карета. Мне тоже. Я бы отдала все на свете, чтобы хоть на несколько часов выбраться отсюда.
– Ну что ж, это желание я охотно выполню, – загадочно произнес он. Отряхнув обе шляпы, он протянул Венеции ее головной убор: – Вам это понадобится.
Совсем сбитая с толку, девушка надела шляпу. Лахлан приоткрыл шторку и выглянул наружу:
– Вот дьявольщина! Похоже, собирается дождь.
– Бедный Джейми!
Лахлан мрачно взглянул на нее:
– Не «бедный Джейми», Принцесса. Бедные мы!
Прежде чем Венеция успела спросить, что он имеет в виду, карета остановилась возле просторного глинобитного дома, распугав по пути цыплят, разбежавшихся в разные стороны. Молочная корова, щипавшая траву поблизости на заброшенном поле, лениво подняла голову, а из небольшой пристройки раздался отрывистый собачий лай. На шум из дома поспешно выскочила крепкая дородная женщина с сединой в волосах, на ходу вытирая руки о передник.
Когда Джейми, спрыгнув с козел, заключил хозяйку в крепкие объятия, Лахлан склонился к Венеции:
– Послушайте меня. Если вы скажете вдове Маккейн, что я вас похитил, это не принесет вам избавления. Она вам все равно не поверит. А если поверит, то не станет из-за этого переживать. Единственное, чего вы добьетесь в этом случае, – обречете на провал любые попытки вашей семьи спасти вашу репутацию. – Лахлан выглянул в окошко. – И не советую даже упоминать имя вашего отца при нашей хозяйке, это будет грубейшая ошибка.
– Почему? – язвительно спросила она. – Потому что вы меня за это пристрелите?
– Я – нет, – ответил он, снова обернувшись к ней. – Но за хозяйку не поручусь.
Венеция удивленно заморгала.
– Видите ли, Принцесса Макиавелли, единственный человек, который ненавидит вашего отца сильнее, чем я, это вдова Маккейн. Так что, если вы достаточно мудры, предоставьте все разговоры мне.
Девушка упрямо скрестила руки на груди.
– И как же вы объясните ей мое появление здесь вместе с вами и Джейми?
– Никаких объяснений не потребуется. Мы задержимся здесь ненадолго, а Энни достаточно умна, чтобы не совать нос в чужие дела. Я скажу ей, что это ее не касается.
– Но тогда она подумает, что я ваша…
Слово «любовница» потонуло в звучном восклицании хозяйки:
– Кто это там с тобой, Джейми? – Женщина отпустила его и повернулась к карете.
Расправив плечи, словно ринувшись в бой, Лахлан выбрался наружу. Стоило вдове Маккейн его увидеть, как она буквально застыла на месте. Смертельная бледность покрыла ее лицо, окинув приезжего взглядом с головы до ног и обратно, она прошептала:
– Лахлан Росс, провалиться мне на этом месте… Но тебя считали… Я думала, что ты…
– Мертв? – Лахлан грустно улыбнулся. – Не стоит слепо верить тому, что пишут в газетах, Энни. – С виноватым видом он, прихрамывая, подошел к ней и широко раскинул руки.
Но вдова отнюдь не разделяла его чувств. Она сдернула широкополую шляпу у него с головы и принялась хлестать его по голове и плечам.
– Как ты посмел допустить, чтобы я считала тебя мертвым, ты, бесстыжий мужлан!
– Энни, перестань, слышишь? – закричал он, увертываясь от ее ударов. – Понимаешь, это вышло нечаянно. Ну, полно, хватит, ты истреплешь мою лучшую шляпу!
– Ах, истреплю! Да, конечно, устрою тебе трепку, тупоголовый чурбан! – Она швырнула ему шляпу, затем оглядела двор: – Где моя метла? Или лучше охотничье ружье… Ты у меня еще пожалеешь, что не остался в мертвецах!
– Да успокойся ты, черт тебя возьми! – рявкнул Лахлан, обхватив ее сзади за талию. – Ты же знаешь, что я непременно сообщил бы тебе, если бы мог. И моя жизнь теперь зависит от того, насколько хорошо ты сумеешь хранить этот секрет, понимаешь? – Он подождал, пока она перестала вырываться, потом прошептал несколько слов на гэльском, отчего лицо ее смягчилось.
В этот момент Венеция готова была отдать все на свете, чтобы понимать по-гэльски.