Как же противостоять угрозе, которую представляет экзогамия для еврейской семьи? Одна из возможностей состоит в следующем: нееврейский супруг или супруга принимается в более широкую семью, которая затем добивается того, чтобы дети от этого брака воспитывались в еврействе. Еще поколение назад еврейские родители часто оплакивали дитя, избравшее столь неподходящего партнера, и разрывали всяческие отношения. Раввинистические власти отказывались удовлетворять прошения о переходе в иудаизм, поданные теми, кто собирался жениться (на основании старого правила, согласно которому обращение не признается, если в результате человек обретает выгоду). Сейчас к таким вещам относятся гораздо спокойнее, во всяком случае, на Западе. Традиционный закон считает, что сын еврейки и нееврея – еврей во всех отношениях. Таких евреев становится в еврейских общинах все больше, а подходы и институты адаптируются к ним. Все большее радушие оказывают их нееврейским родителям, приглашая даже к участию в жизни общины. Более радикальное крыло реформистского иудаизма, в том числе американские реформисты (в численном плане их больше всего), идут дальше: признают евреями детей еврея и нееврейки (при определенных условиях). К тому же склоняются и некоторые консервативные евреи: в конце концов это идет на пользу демографической ситуации в еврейском мире, и отпадает постулат с сомнительной дифференциацией между полами.
Стали легче смотреть и на обращения с целью вступить в брак: это лучше, чем еврейка покинет еврейство ради мужа (или еврей – ради жены). Подавляющее большинство прошений, которые попадают в раввинистический суд, относятся именно к этой категории. Людей, собирающихся перейти в иудаизм, готовят с прицелом на то, чтобы они создавали еврейский дом, а еврейского супруга (или супругу) призывают участвовать в занятиях новообращенного. Не будем отрицать, что предубеждение против конвертитов – наследие веков – все еще существует среди евреев. Однако в современных условиях оно очень быстро исчезает. Реформистские конгрегации с готовностью признают, что обращенные часто принадлежат к самым знающим, самым активным и самым верным членам общины.
Деторождению придается столь большое значение не только потому, что так велят Тора и биологический инстинкт, и оно обеспечивает будущее еврейской общины. Многих волнуют и другие проблемы: кто будет ухаживать за родителями в болезни и старости? Кто позаботится об их погребении? Кто прочтет заупокойную молитву «Каддиш»? Тора заповедует почитать и бояться родителей. Понимается это следующим образом: вставать, когда они входят в комнату; заботиться, чтобы у них были одежда и еда; не перечить, не раздражаться на них, не позорить их, но высказываться о них всегда уважительно, даже после их смерти.
Смерть есть часть жизни. В иудаизме она рассматривается как неизбежная часть человеческой судьбы. Следует делать все возможное для здоровья и спасения жизни и соблюдать заповедь «не убий», но еврейские учителя говорят, что не надо бояться смерти, не надо испытывать по отношению к ней гнев, но принимать ее, какими бы ни были обстоятельства. Когда еврей слышит о чьей-либо смерти, он должен сказать: «Благословен истинный Судья» (вера в справедливость Божьего решения, сколь бы трудно ни было подчас его принять).
Ощущая приближение смерти, еврей читает исповедание, если в состоянии это сделать. Вот формулировка, которая содержится в молитвенниках, и Нахманид (1194-1270) говорит, что она была древней уже в его время.
Признаю перед Тобой, Господи, Боже мой и Боже предков моих, что мое исцеление и моя смерть – в Твоих руках. Если Тебе угодно, пошли мне полное исцеление. Но если моя смерть полностью предопределена Тобой, я с любовью приму ее из руки Твоей. Да будет моя смерть искуплением от всех грехов, нечестий и прегрешений, которые я соделал перед Тобой. Даруй мне часть великого блаженства, уготованного праведным. Дай мне познать путь жизни. В присутствии Твоем – полнота радости, одесную тебя – вечное блаженство.
Можно читать и другие молитвы. Когда приближается конец, присутствующие читают вслух следующие стихи, завершающиеся первыми словами «Шема», свидетельства о единстве Божием, которое должно быть на устах у всех благочестивых евреев при смерти.
Господь царствует, Господь царствовал, Господь будет царствовать во веки веков.
Благословенно Имя славного владычества Его во веки веков.
Господь есть Бог.
Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь Един.
Умирающего нельзя оставлять одного, и с ним надо обращаться внимательно и почтительно, не делая ничего, что может ускорить смерть. Эвтаназия считается убийством, хотя некоторые раввины не видят необходимости механически поддерживать жизнь того, кто не способен на самостоятельную жизнь (особенно если пациент страдает). Согласно широкому мнению обезболивающие средства можно давать, даже если они могут косвенным образом приблизить смерть.
Согласно классической галахе моментом смерти считается прекращение дыхания. Однако с тех пор, как в конце 1960-х годов появилось понятие «смерть мозга», раввины обсуждают возможность подкорректировать эту дефиницию (особенно в связи с запутанным вопросом о трансплантации органов).
Когда смерть установлена, покойнику закрывают глаза (желательно, чтобы это сделал сын) и бережно кладут на пол. С мертвым телом нужно обращаться с тем же уважением, что и с живым человеком. Его не раздевают: оно всегда прикрыто одеждой. Его не тревожат больше, чем необходимо, и не оставляют в одиночестве: согласно традиции до погребения с ним остаются «шомрим» («стражи») – может быть, друзья или родственники, – которые читают гимны.
Для траура существуют очень строгие правила. Те, кто им следовал, обычно свидетельствуют, что эти правила помогают, а не мешают. Они обеспечивают твердую почву под ногами, позволяют сориентироваться в ситуации, где человек может быть просто оглушен происшедшим. Правила предназначены не для того, чтобы сдержать или заглушить горе, а чтобы поддержать скорбящего, провести его через время испытания и помочь затем вернуться к нормальной жизни.
Оплакивают покойного родители, дети, братья и сестры, супруг. Дети до возраста Бар/Бат Мицва не соблюдают оплакивание; также не существует оплакивания и формального погребения для младенцев, которым не исполнилось тридцать дней. (В последнее время создаются обряды и для детей, умерших вскоре после рождения: ведь родителям надо излить свое горе.) Принято разрывать на себе одежду. Сыновья и дочери должны разорвать одежду слева (у сердца), а остальные плакальщики – справа. (Впрочем, поскольку не всем хочется портить дорогую одежду, часто вместо одежды рвут ленточку. Реформистский иудаизм вообще отменил разрывание одежды.) Период скорби по родителю – год, в остальных случаях – месяц.
Оплакивание как таковое начинается после похорон. В промежуток между смертью и погребением плакальщик находится в статусе «скорбящего» («онен»). Его не задавливают гнетом правил, а напротив, освобождают от многих религиозных обязанностей (например, от чтения молитв и благословений перед едой и после еды). «Онен» не должен пить вина, есть мясо, предаваться роскоши и удовольствиям, заниматься бизнесом и профессиональной деятельностью. Основная его забота состоит в том, чтобы позаботиться о погребении.
По возвращении домой с кладбища плакальщику – он теперь перешел в статус «авель», – предлагают особую трапезу (обычно яйца вкрутую и другие продукты круглой формы). Принято зажигать свечу, которая будет гореть в течение следующих семи дней. Некоторые закрывают зеркала в доме или поворачивают их к стене.
Оплакивание можно разделить на три периода.
• Первый и основной: «шива» («семь»). Теоретически это семь дней, но на самом деле, чуть меньше шести, поскольку день похорон считается первым днем, а на седьмой день «шива» продолжается лишь час; более того, в субботу не соблюдаются внешние знаки траура. Если на период «шива» попадает праздник, траур прекращается и не возобновляется. В течение «шива» плакальщики должны оставаться дома и сидеть на низких скамейках (отсюда известное выражение «сидеть шива»). Они не работают и не занимаются бизнесом, не вступают в сексуальные отношения, не купаются, не пользуются косметикой и кремами, не бреются и не стригутся. По обычаю, не изучают и Тору. Через три дня некоторые ограничения снимаются: кому нужно работать, может возвратиться к работе. В доме плача проводятся молитвы, и приходят друзья с соболезнованиями, выказывая солидарность и обеспечивая «кворум» для чтения «Каддиша». Особого гостеприимства от плакальщиков не ожидается: часто друзья приносят еду с собой и сами же ее подают. Чтобы подчеркнуть это нарушение обычных норм, существует традиция, которой некоторые следуют и поныне, что плакальщик не первым приветствует гостей, а лишь отвечает на приветствия.