Читать интересную книгу Под мостом из карамели - Елена Колядина

– Внучка? – распространяя табачный запах, спросила журналистка, автор заметок о советской педагогике.

– Да, – с вежливым вздохом ответила Лета.

– Выросла, не узнать! Любила тебя бабушка, как же – единственная внучка, второй внук родился мёртвый, долго она по этому поводу переживала.

– Какой мёртвый? – сипло произнесла Лета, почему-то сразу вспомнив об ошибочном звонке из детского дома.

– Или он, прошу прощения, через несколько дней скончался? Да. А у меня – трое внуков, и уже правнучка есть, развитая, английский язык учит.

Лета попыталась улыбнуться.

Старая гвардия потянулась в прихожую.

– Я останусь прибраться, – хмуро произнесла Лета.

– Только недолго, Летёнок, ты устала. Знаешь, я провожу гостей и вернусь, – тревожно взглянув на телефонный аппарат, заявил папа.

– Не надо, езжай домой, – избегая взглянуть папе в лицо, сказала Лета. – Я сама здесь приберусь.

– Самое воняющее выбрось, а посуду – потом, вместе.

– Хорошо, – она не могла произнести слово «папа», словно внезапно узнала, что он ей вовсе не отец, и не хотела тоже быть лгуньей и прикрывать правдой ложь.

Лета ломала, сминала и запихивала в пакеты пустые лотки, коробки и бутылки, слова «второй внук» и «мёртвый» колотились, как заживо похороненный в крышку гроба. Хлопнула входная дверь, стукнула форточка и брякнуло в телефонном аппарате на стене. Сваренный заживо ребенок, четырнадцать лет пролежавший в железной кроватке с деревянными бортиками, высвободил бледную руку с забитыми грязью ногтями.

Лета уронила распёртый мусором пакет, бросилась в комнату и выдернула ящик письменного стола в надежде отыскать в отложениях папок с вытисненными орденами и слоях делегатских блокнотов окаменевшую справку, фотографию, записную книжку с номером телефона или конверт с чужой печатью. Перетряхнув стол, Лета оглядела ряды книг в полированной стенке, ей показалось, в одной из них притаился бумажный документ, но это оказалась открытка с 7 ноября, отправленная из Тульской области – поздравление, пожелание «дорогой подруге» успехов в труде, и самый важный вопрос, ради которого, видимо, и затевалось почтовое отправление: «Где ты последний раз видела синее эмалированное ведро?». Лета забралась на спинку дивана и поворошила взглядом пыль на шкафах – ничего, никаких слежавшихся пряток, постыдных секретов или подозрительных дел.

Бабушка бессильно смотрела на внучку, но не могла обнять и успокоить, и лишь шевельнулась в урне с прахом хрупкая косточка.

Лета раскрыла секретер, сдвинула бутылки, сувениры, и увидела тарелочку из папье-маше – сухую, с выцветшим акварельным орнаментом по ободку, бабушка хранила её с тех времен, когда Лета носила вязаные рейтузы и хвостик на махровой резинке. Она взяла тарелочку в руки и вдруг только теперь ясно поняла, что бабушки больше нет. И никогда не будет. И вообще нет никого, кто станет хранить её ненужные детские поделки, как самые последние и безоговорочные улики любви. Теперь Лета знала, что абсолютно одна, и этому безнадежному факту не нужны другие доказательства.

Она заперла секретер, поставила на место книги, задвинула ящик письменного стола, утащила за ножки два табурета, собрала пучок грязных вилок, завязала узлами лямки набитых отходами пакетов, составила в мойку банки и тарелки, тщательно вытерла кухонный стол и вытащила из щели вывернутый потрёпанный журнал, подмокший от пролитого сока. На обложке журнала, под орденами, едва виднелись слабо написанные, словно впопыхах, сломавшимся грифелем, цифры и буква «э» с точкой – «Э.». С этой буквы начиналось имя распутницы, записанное в свидетельстве о рождении Леты, а цифры – Лета пригляделась – похоже на номер телефона, не московского и не мобильного, а вроде как заграничного. Лета недоверчиво глядела на карандашные каракули – её мать всё это время была на расстоянии нескольких чисел, и бабушка знала это? Но Лета с детства слышала, что распутница сбежала за океан, не оставив никаких сведений о себе.

Она достала планшетник и набрала в поисковике «как позвонить в США».

«Позвонить из России в любую точку США очень просто. Наберите код страны: 8-10, затем номер телефона. Телефонные номера семизначные. Однако, часто нужно перед номером телефона набрать «1» и трехзначный территориальный код. Например, в телефоне 1-212-666-77-77, 1 – указывает на то, что набирается территориальный код, 212 – территориальный код района Нью-Йорка, далее – телефон абонента. Из России этот номер нужно набирать так: 8-10-1-212-666-77-77».

Лета поглядела на цифры, записанные бабушкиной рукой – да, это был номер городского телефона в США, куда сбежала предательница, которая ей никакая не мать! Только код карандашом на обложке журнала был не 212. Лос-Анжелес, быстро ответил Яндекс, и дал подробную инструкцию, как позвонить со стационарного телефона, а как – с мобильного. Лета поглядела на висящий над столом аппарат – нет, с него нельзя, папе в руки может попасть счёт, в котором будет указана дата связи, номер, возможно, даже город – Лос-Анжелес. Она проверила баланс на мобильнике – 456 рублей, что ж, хватит, чтобы спросить её. Она спросит эту женщину о ребёнке – так был он или нет, родился мёртвый или умер в интернате для детей-инвалидов, и почему она обманывала папу, а потом ещё и всех, всех их бросила ради любовника и грязных стонов?! Родители вовсе не должны заниматься этим, потому что они – мать и отец. И отвратительно, когда люди в таком возрасте… Лета передернулась от омерзения при виде извивающейся в жирном буром полумраке змеи.

Она подержала телефон, набрала две цифры, поспешно сбросила, метнулась в комнату, схватила бутылку с остатками водки на березовых бруньках, и, давясь, хлебала из горлышка, пока не налилась горячей и мрачной отвагой.

Потом она выслушала несколько гудков, втайне, на донышке, радуясь, что разговор не состоится, и от того же страдая.

– Hello! – вдруг раздалось в ухе таким сиплым спросонья и тревожным голосом, что Лета от волнения не разобрала, женским он был или мужским. Удивилась только, что слышно близко и громко, словно Лета звонила в соседнюю квартиру.

– Это Лета Новикова вам звонит, – с вызовом сказала Лета. – Помните такую?

– Леточка, милая, это ты!.. – голос оказался женским, бессильным и обезвоженным, как сухие седые волосы, мелкий песок и кошачья шерсть в её давно не менянной постели.

Распутница побоялась сказать «доченька», испугалась, что Лета ответит: «Я тебе не дочь». Или – «Ты мне не мать!» и бросит трубку, оборвав разговор, чтобы всю оставшуюся жизнь наслаждаться отмщением и победным ударом.

«Даже не назвала меня дочкой, – угрюмо подумала Лета и пьяно мотнула головой. – Не считает себя моей матерью. Папа, ты был прав».

– Леточка, – в распутнице вдруг шевельнулась надежда, что дочь звонит, потому что бывший муж наконец-то сдох, например, погиб в дорожном трафике. – Что-то случилось?

– Совершенно ничего, – заплетающимся языком заявила Лета. – Если не считать, что в детдоме умер какой-то ребенок, который родился мёртвый. – Она замолчала, послушала безответную тишину, протянувшуюся на тысячи километров. – И бабушка тоже умерла. Все кругом умерли. Остались только Лета и папа.

– Леточка, где ты сейчас находишься? – испугалась распутница и метнулась из спальной к окну на спящую улицу, словно оттуда будет видна Лета. – Ты в безопасности?

– Что это вас стало интересовать, где я? Да, я в полном порядке! – Лета вспомнила урну с пеплом. – Я с бабушкой! Мы с папой её сожгли, по её просьбе. Но я не за этим звоню. Так вы родили второго ребёнка, который умер, или нет?

Мгновенье тишины растянулось, и почти разлетелось, став прозрачным на просвет, но снова с силой сжалось в надорванную точку.

– Да, у тебя был брат, – угнетенная тем, что муж не подох в корчах, распутница в отчаянии пошла на сделку со следствием. – Он жил в интернате для детей-инвалидов.

Она ждала этого звонка много лет, уверенная в его неизбежности и, как ей казалось, готовая к нему, но он раздался слишком неожиданно. Первые годы она звонила сама, но Лету, конечно, не звали к телефону. Муж кричал: «Тебе хватает совести, проститутка!», а свекровь хрипела: «Прекрати издеваться над ребёнком!». Каждый звонок превращался в преодоление боли и страдание – перед тем, как решиться на очередную попытку, она несколько дней думала, что и как скажет дочери, а потом неделями снова и снова проживала неудавшийся разговор.

Однажды распутница открыла шкаф, сверху свалилась нейлоновая бельевая веревка, и она вдруг ясно поняла, почему люди кончают жизнь самоубийством – чтобы прекратить мучения, от которых невозможно избавиться иначе, чем умереть. Она стала бояться, что от нервов даст в голову или заведется ещё чего хуже, и в один день перестала звонить, безвольно отказавшись и от этой последней жалкой родительской обязанности. Но начала мечтать, как однажды Лета станет взрослой, всё поймет и захочет услышать голос матери. И тогда они будут долго-долго, всю ночь, разговаривать, и она всё-всё ей расскажет. Как любит и любила все эти годы свою доченьку, каким бабником был её отец, как изменял – с подругой, и даже с женой своего шурина, как обвинил, что сын, родившийся инвалидом, не от него, и прямо в роддоме подписал отказ. А ведь это он был виноват в том, что мальчик появился больным. Он, конечно, кто же ещё? Она не хотела вспоминать, как, узнав об очередной измене, решила избавиться от ребёнка, который уже доверчиво шевелился в животе.