Читать интересную книгу «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ] - Виктор Побережных

Поэтому, в том числе и для исправления пробелов в твоих знаниях, принято решение включить тебя в спецкомиссию ГЛАВПУ РККА, под командованием Льва Захаровича. Цель комиссии – проверка работы партийно-хозяйственных органов на территориях освобождённых от оккупантов. И не улыбайся! Ближе чем на триста километров к линии фронта ты не приблизишься, и не надейся! Хватит с тебя приключений, а с нас седых волос! В комиссии, ты будешь представителем от государственной безопасности, возглавляющим группу из ещё двух офицеров. И не надейся, Зильберман останется в Москве. Задачи, выполнение которых возложено на ваш отдел, никто не отменял! Подчинённые тебе сотрудники также будут выполнять и роль твоей охраны. Ну это ты и сам должен понимать. Одной из твоих обязанностей, будет осуществление связи с местными органами НКВД и, в случае необходимости, именно на тебя и подчинённых тебе сотрудников, возлагается принятие жёстких мер к возможным перерожденцам. К сожалению таких немало, хоть мы и боремся с этой заразой. А главной твоей обязанностью… Лев Захарович, это уже твоя епархия. Объяснишь?

— Главной твоей задачей, Андрей, будет анализ. Анализ того, что ты увидишь, услышишь, поймёшь во время встреч с партработниками и другими гражданами. Каждый день ты будешь составлять отчёт о твоих впечатлениях о том или ином человеке или целой партийной организации. Нас интересует именно твой, отличный от нашего взгляд. И ещё такой момент. Надеюсь, что за эту командировку ты изменишь своё мнение о партии, а помимо этого нас интересуют идеи, которые возможно возникнут у тебя за это время. К сожалению, мы не имеем возможности совершить по-настоящему длительную поездку, комиссия будет работать три недели, но за этот срок я надеюсь на определённый результат. Есть вопросы?

— Вопросов множество, — я помотал головой, словно избавляясь от воды с волос. — И по моей, хм, молодости второй, и по другим моментам. А куда мы едем?

— В Ростовскую область и, частично, Краснодарский край. Туда мы едем не случайно. Именно с тех мест поступило наибольшее количество жалоб на действия партийно-хозяйственных органов, в том числе сигналы поступили и по линии вашего ведомства. Так что поездка не будет простой экскурсией, отнесись ко всему крайне серьёзно!

Пока я сидел и переваривал полученную информацию, Мехлис и Меркулов что-то тихо обсуждали, время от времени доставая из своих папок какие-то бумаги, только я созрел для нового вопроса, как зазвонил телефон.

Лев Захарович взял трубку, что-то выслушал, удивлённо покосился на Всеволода Николаевича и молча протянул её Меркулову. Через мгновение я не узнал, казалось бы давно знакомого мне заместителя Лаврентия Павловича. Честно говоря я немного струхнул, настолько чужим и незнакомым стало лицо Всеволода Николаевича: сжатые в тонкую линию губы, выплёвывающие в трубку короткие, злые вопросы, прищуренные глаза, казалось, смотрят через прицел на что-то, не видное мне, лицо побледнело, только на скулах проявились яркие красные пятна.

Закончив разговор, Меркулов ещё мгновение подержал трубку в руках, повернулся ко мне и с пустым, ничего не выражающим взглядом, заявил:

— Поздравляю, Стасов. Ты – покойник!

Ну ни фига себе заявление! Да ещё сразу после телефонного разговора… Похоже всё! Как там у классика – мавр сделал своё дело, мавр может уйти? Только почему таким странным способом? Эти, и ещё куча других мыслей промелькнули в голове, пока я прокашлялся и пришёл в себя. Когда же смог видеть, что происходит рядом, то обнаружил две физиономии: одна хмуро наблюдающая за моими мучениями, а вторая, не менее ошарашенная чем моя, смотрящая на Меркулова. Да что происходит-то?!

Не дожидаясь, пока на него не посыпались вопросы, Всеволод Николаевич взглянул на часы.

— Пятнадцать минут назад, в квартале отсюда, автомобиль, закреплённый за майором Стасовым, врезался в "студебеккер" перевозивший бочки с авиационным бензином. В результате аварии погибли сержант Войлоков – водитель майора Стасова, сам майор Стасов и водитель "студебекера" рядовой Нурмухамедов, — взглянув на моё ещё более ошарашенное лицо, Меркулов продолжил. — Естественно, что это официальная версия, которой будем придерживаться. Пока.

— Всеволод, а как теперь… — Мехлис аж привстал со своего места.

— Не знаю, — Меркулов раздосадованно махнул рукой. — Лев, ты же сам прекрасно знаешь, как порой бывает? Будем думать.

— Всеволод Николаевич, — я решился подать голос, хоть и не отошёл от свалившихся на голову известий. — А как произошло это? И почему я погиб?

— Да просто всё, — Меркулов вздохнул. — Внешняя охрана и твой водитель, Андрей, обнаружили плотное наблюдение неустановленных лиц за твоей персоной. Особенно откровенное именно сегодня. С моей санкции в машину сел наш сотрудник, внешне похожий на тебя, чтобы немного "покататься" по городу, для выявления других заинтересованных лиц. Решили не терять времени. Мол, пока мы здесь общаемся… Вот и не потеряли. М-мать!

— Так это что, специально? Меня так хотели…

— Нет. Похоже, что случайность! — Всеволод Николаевич зло дёрнул щекой. — "Эмку" занесло на повороте и она сама вылетела под грузовик. От удара опрокинулась одна из бочек с бензином и произошло возгорание. Но это тоже только предварительные выводы, ещё разбираться нужно будет. Вот такие пироги, товарищи…

Интерлюдия. Москва, Кремль, рабочий кабинет президента России, март 2012 г.

Дождавшись, пока Медведев прочитает последнюю страницу и закроет папку, премьер спросил:

— Дима, скажи, ты можешь, как интеллигентный человек, попытаться объяснить мне – какого хрена наши образованные граждане, — последние слова Путин произнёс с откровенным сарказмом, — с такой радостью стараются предать? Ну не любишь ты Путина, ну и хрен с тобой, не люби! Но зачем получив важные данные, напрямую касающиеся государственной безопасности страны, бежать к наглам или янки? На хрена Родину-то продавать?

— Володь, ты же сам прекрасно знаешь, что образование тут ни причём! — Медведев зло покосился на папку, как будто она, или лежащие в ней документы в чём-то виноваты. — Просто таким легче изобразить себя не предателями, а борцами с режимом. Каким бы он ни был. Но ведь эта тварь не успела?

— Именно эта – нет! — премьер прикрыл глаза. — Но гарантии, что нет ещё одного борца за общечеловеческие, истинно демократические ценности, который несёт в клювике такие же бумаги нашим "друзьям" – нет. А быть может уже и отнёс. Если это так, то скоро это узнаем. По действиям, мать их, "друзей". А оборудование будет готово только к маю.

Через мгновение в кабинете раздался весёлый смех и обалдевший Владимир Владимирович уставился на хохочущего пока ещё президента.

— Ты знаешь, — через минуту успокоившийся Медведев объяснил свой смех. — Больше двадцати лет, как коммунисты не у власти, а мы всё равно к "красным датам" подгадываем…

Глава 17

— Вот и получается, гр-ражданин начальник, что и фашистам мы не нужны были, и Советской власти на нас плевать. Хотя нет! Соврал я… Гитлеровцы нас рабами делали, а Советской власти не наплевать! Она нас карать решила! За то, что немцев сюда допустила. За то, что люди жить хотели! Больше-то ни на что не способна она, как оказалось! — болезненно худой, с рыже-седой, клочковатой неопрятной бородой мужчина, лежащий на нарах, закашлялся, сплюнул прямо на пол и продолжил. — И не кривись, майор! Мне на твоё кривляние начихать и растереть! Как и на обвинения в контрреволюционной пропаганде… И что наймитом фашистским обозвали – мне не месяцы, дни жить остались! Перед своей совестью я чист, а на ваши дела мне… А хорошо, что ты ко мне зашёл, майор. Я хоть напоследок кому-то из вашего пёсьего племени правду в лицо выскажу. Вы ведь только и можете, что со своими же согражданами бороться, крамолу выискивать! А как до по-настоящему важного доходит, хвост поджимаете и начальству сапоги лизать кидаетесь! Вы…

Я молча смотрел на выплёвывающего мне в лицо обидные слова человека, а сам вспоминал последние дни, приведшие меня в тюремную палату к умирающему доктору, который сам пошёл на службу в оккупационную администрацию в Ростовской области и спас этим десятки, если не сотни простых людей, оказавшихся под немцами.

Благодаря тому, что он был из обрусевших немцев, его взяли на службу в военный госпиталь. Как оказалось, и у немцев были проблемы с хорошими хирургами, а Густав Карлович Шрайвер был очень хорошим. Настолько, что его собирались в Берлин перевести. Это уже из захваченных немецких документов выяснилось. Видимо поэтому немцы сквозь пальцы смотрели на то, как Густав Карлович оказывал помощь "недочеловекам", даже операции ухитрялся иногда делать. Потом наши вернулись, Шрайвер смог от немцев улизнуть и остался здесь, прекрасно зная, чем ему может грозить служба у врага. Что интересно, поначалу его и не тронули. По-быстрому проверили "смершевцы", убедились в том, что он многих спас, в том числе и из подпольщиков, и всё. Дали добро на жизнь и работу. И не просто дали добро, а назначили начальником госпиталя! Потом "смершевцы" ушли к фронту поближе, а на смену пришли другие. Но тоже доктора не трогали, пока месяц назад он не вышвырнул из больницы, которую возглавлял, инструктора обкома партии. Тот мудак воспылал любовью к одной из медицинских сестёр госпиталя. И воспылал до такой степени, что пьяный ворвался в операционную за своей возлюбленной, где в это время доктор делал сложнейшую операцию мальчику, подорвавшемуся на одной из множества разбросанных в окрестностях мин. В общем этот "инструктор-донжуан" сорвал операцию, в результате чего мальчик умер, а сам инструктор потерял три зуба, сломал два ребра и нос, когда разъярённый доктор выкидывал его из больницы. Что интересно, эта мразь с партбилетом была жената, а медсестричка не давала ему никаких намёков на взаимность "высоких чувств". А на следующий день врача и девушку арестовали, за нападение на партработника, организацию антисоветской ячейки, шпионаж на немцев и диверсию, заключающуюся в убийстве десятилетнего советского гражданина. Уроды из местной безопасности даже не попытались разобраться в происходящем, а радостно повизгивая взяли в оборот "террористов-диверсантов". Что интересно, возглавлял местное отделение НКВД мой старый знакомый Смирнов, который так и не получил погоны подполковника, хоть и был в управлении секретарём комсомольской организации. Честно говоря, я был уверен, что с ним давно покончено, а оно вон как оказалось… Никогда не забуду выражение его рожи, когда он увидел меня, выходящего на перрон из поезда следом за Львом Захаровичем. Это было нечто! Как-то незаметно для самого себя, я мысленно вернулся на месяц назад, в Москву.