— Ты говорил, что это в холле, — неуверенно произнесла Кларри. — Я не думаю, что мне следует здесь находиться.
— Ну пожалуйста, Кларри!
В голосе Уилла прозвучало отчаяние, и Кларри позволила отвести себя на верхнюю лестничную площадку. Там мерцал мягкий свет, и Кларри увидела вертеп, установленный на низком деревянном сундуке. Дом был объят такой тишиной, что Кларри и Уилл крались к сундуку затаив дыхание. Подойдя ближе, девушка увидела, что фигурки искусно сшиты из ткани с набивкой внутри и одеты в яркую одежду. Здесь были крохотные быки и овцы и вырезанная из дерева колыбелька, в которой лежал младенец, завернутый в белую ткань. Вся композиция была освещена рядом миниатюрных свечек, распространяющих вокруг уютное сияние.
— Восхитительно! — ахнула Кларри. — Кто сделал эти фигурки?
— Мама, — ответил мальчик шепотом. — Она сделала их для меня, когда мне было пять лет. Я расставляю их каждый год, хотя уже слишком большой, чтобы ими играть.
Кларри осторожно дотронулась пальцем до младенца.
— Он такой маленький, но так аккуратно сделан. Олив была бы в восторге, если бы увидела его.
— Вы можете привести ее сюда, если хотите, — воодушевился Уилл.
— Спасибо. — Кларри дотронулась до его ладони. — Ты добрый мальчик.
Он покачал головой.
— Нет, не добрый. Я невыносим. Так говорит папа. Он говорит, чтобы я держался подальше от маминой комнаты и что от меня слишком много шума.
— Ну, насколько я понимаю, можно быть шумным и добрым одновременно.
Уилл радостно улыбнулся.
— Вы мне нравитесь, Кларри. Вы придете к нам на рождественский обед?
Кларри рассмеялась.
— Я хотела бы. Но я должна вместе с Олив помочь мистеру и миссис Белхэйвен с приготовлением их обеда.
— А в Индии вы праздновали Рождество?
У Кларри сжалось сердце от этого неожиданного вопроса.
— Да, — вздохнула она, думая об их последнем несчастливом Рождестве, омраченном беспокойством из-за алкоголизма отца и нехватки денег.
— С индейкой и сливовым пудингом? — поинтересовался Уилл.
— Нет, с жареным вальдшнепом и имбирным пирогом.
— Думаю, это не обязательно, чтобы Рождество всегда было одинаковым, — произнес мальчик задумчиво.
Он замолчал, глядя на колыбельку. Кларри уже собиралась уйти, когда он сказал:
— Мама родила мертвого ребенка.
У девушки оборвалось сердце.
— Ах, Уилл, какое горе! Мне очень жаль. Она, должно быть, ужасно огорчена.
Уилл пожал плечами.
— Она не говорит об этом. Никто об этом не говорит. Они думают, что я ничего не понимаю, потому что мне всего одиннадцать. Но я видел, как доктор выносил ящик из маминой комнаты. Он оставил его в гардеробной и ушел, чтобы поговорить с отцом.
Мальчик замолчал в нерешительности. Кларри услышала, как он сглотнул.
— Ящик был похож на тот, в котором я храню своих солдатиков. — Он понизил голос до шепота: — Я заглянул внутрь. Ребенок был обернут как младенец Иисус. Но он был настоящим. Я дотронулся. Он был теплым.
Кларри едва не застонала.
— Я знаю, что не должен был этого делать, — взволнованно продолжал Уилл. — Вы… вы думаете, я убил его? Может, доктор забрал его, потому что так для него было лучше?
Уилл всхлипнул. Кларри быстро привлекла его к себе.
— Ах ты, бедный мальчик! Конечно, не ты убил малышку. Доктор никогда не положил бы ее в ящик, если бы она была жива.
Уилл прижался к ней и заплакал. Кларри гладила его по волосам, утешая.
— Вы ведь никому не расскажете об этом, правда? — спросил он, отстраняясь.
— Конечно нет, — уверила его Кларри. — Но ты не совершил ничего плохого и не должен себя винить. Пообещай мне, что не будешь этого делать.
Уилл кивнул, вытирая глаза и нос рукавом.
— А теперь мне пора идти, — сказала Кларри мягко. — Будешь молодцом?
Уилл снова кивнул. Когда они шли к лестнице, он спросил:
— А почему вы говорили о ребенке «малышка»?
— Не знаю, — ответила Кларри. — Просто у меня возникло такое чувство, что у твоей мамы была девочка. Младенца похоронили?
— Я не знаю, — пожал плечами Уилл. — Мне никто ничего не сказал.
Кларри спустилась по лестнице, держа мальчика за руку. Она сочувствовала его горю. Ей было жалко их всех, и она гадала, в каком состоянии находится его мать. Спустившись по лестнице, Кларри заметила какое-то движение наверху и оглянулась. Ей показалось, что она увидела фигуру в светлом платье, мелькнувшую за перилами, но не была в этом уверена.
На улице пошел густой снег.
— Смотри, Уилл! — воскликнула Кларри. — Правда, здорово?
Она закружилась на месте, подставляя лицо падающим снежинкам.
— Мой первый снег в Англии!
Уилл тоже был возбужден и, гикая от радости, бегал вокруг, пинками поднимая фонтаны снега в воздух. Он слепил огромный снежок и запустил его в Кларри. Девушка вскрикнула от неожиданности, когда снежок угодил ей в шею. В следующую минуту она гонялась за мальчиком по тихой площади, забрасывая его снежками.
— Уилл! — гаркнул чей-то голос из темноты. — Это ты?
Кларри запустила большой снежок как раз в то мгновенье, когда Уилл бросился вперед. Мальчик столкнулся с темной фигурой одновременно с тем, как снежок достиг цели. Обоих накрыл душ из мокрого снега. Уилл завизжал и засмеялся, стряхивая с себя снег, но мужчина раздраженно крикнул:
— Прекрати, маленький негодник!
Слишком поздно Кларри поняла, что это был Герберт Сток. Она поспешила ему навстречу, оскальзываясь на снегу. Ее волосы растрепались, а на одежде белели следы от снежков.
— Прошу прощения, мистер Сток, — выпалила она. — Я слишком увлеклась.
Он вглядывался в нее сквозь пелену падающего снега в неверном свете газового фонаря.
— Кто это?
— Кларри Белхэйвен, — задыхаясь, сказала она. — Я принесла пироги с мясом.
— Кларри! Боже мой, а я подумал, что это друг Уилла.
— Так и есть, папа. — Уилл радостно улыбнулся. — У нас было отличное сражение. Кларри бросает снежки не хуже мальчишки.
Кларри рассмеялась.
— Буду считать это комплиментом.
Герберт грустно улыбнулся, стряхивая снег с плеча.
— Вы его заслужили. Я оценил точность вашего броска.
— Прошу прощения, — повторила Кларри.
— Не нужно извиняться, — произнес Герберт. — Я давно уже не видел Уилла таким счастливым.
Кларри очень хотела выразить ему свое сочувствие по поводу потери ребенка, но не желала навлекать на Уилла неприятности. Вместо этого она сказала:
— Мне очень жаль, что миссис Сток нездорова.
Герберт Сток бросил на нее удивленный взгляд.