войну!» — Каравай-то в печке сидит. Допекать надо. Ну, куда вас?
Команда Конышева вступила в Красную Армию.
Два всадника — Исатай и Тансык — и один верблюд, нагруженный разобранной юртой, остановились на выходе из Алма-Аты. Впереди была пожелтелая, спаленная августовской жарой степь, через нее в две стороны уходила широкая, наезженная дорога.
— Куда поедем? — спросил Тансык.
— Прямо.
И уехали через дорогу в засохшую степь с колючками, уехали, даже не оглянувшись на город-сад, весь румяный от созревающих яблок «апорт». Степь, и засохшая, и голодная, и холодная, была для них милей всего на свете.
В стороне от дорог было много аулов, которые не участвовали в восстании и никуда не убегали. Там охотно принимали путников, ставили перед ними вдоволь мяса, каши, кумысу. Один из казахов продержал их месяц. Тансык помогал хозяину около стада, Исатай отдыхал, поправлялся. После скитаний по горам в нем осталось совсем немного жизни.
Отдохнув, он захотел поглядеть на реку Чу, на свою мазанку. А Тансыку одинаково куда ни ехать. Мазанка Исатая стояла без двери — кто-то увез или сжег. Ветер надул в нее песку до окошек, так что и войти можно было только согнувшись в три погибели.
Исатай с Тансыком посидели на этом песке, помолчали и поехали к чужим очагам, к чужим котлам. Освобождать мазанку от песка, делать дверь, чинить разбитые окна у них не хватило бы сил.
Кругом совершались большие перемены. Правителем страны сделалась пухара (беднота, черная кость). Все земли были измеряны и разделены по-новому. Не стало богачей, которые не знали счету своим пастбищам и скоту, не стало и безземельных, безлошадных батраков.
У всех было мясо, кумыс, у всех появилось желание знать, что делается на свете, все могли накормить путника, Исатая с Тансыком принимали, как гостей. Они привозили обычно хорошие вести.
Исатай ослеп. Тансык оставлял его у добросердечных людей на день, на два, больше, а сам уезжал служить Длинному уху.
— Расти скорей и женись! — говорил ему Исатай. — Я буду стеречь ребятишек.
Тансык припоминал Исатаю его же слова:
— Жене нужен дом.
— У тебя есть юрта.
— Юрта — не дом, юрта — всего одна крыша, скорлупка дома.
Часть вторая
ПАСТУХ ИНЖЕНЕРОВ
Тансык ехал, глядел в прошлое и не замечал, что творилось в степи. Но конек, хорошо знавший повадки Длинного уха, примечал все. Он заметил, что небом пролетел орел, песками проползла змея. Змея и орел не нужны были Тансыку, и конь не подал знака.
В полуденной стороне показались всадники. Конь остановился, поглядел на восток — там были такие же всадники; тогда он взвился на дыбы.
Тансык оглядел горизонт, заметил всадников и сосчитал: там двое и там двое.
Всадники бродили по степи, появлялись то на востоке, то на юге, то на западе. Тансык наблюдал за ними и не мог понять, миражи это или живые люди и кони. Степь не раз обманывала его миражами и сейчас соблазняла поехать, спросить, что за люди и что им нужно.
В третьем часу дня подул ветер, поднял песок, и всадники исчезли.
Тансык повернул коня на Курдай: он решил забраться повыше и оглядеть степь. Ему хотелось получить в свои руки какую-нибудь необыкновенную новость и сделаться для всей степи радостным вестником.
Ночью Тансык приехал на Курдай, поднялся на высокую гору и заметил в степной лощинке костер, который играл, как звезда, спустившаяся с неба.
— Где огонь, там и люди, — сказал Тансык и поехал на костер.
У костра сидели люди, их было двое. Два коня паслись у соседней речки.
Тансык подъехал к людям и сказал:
— Здравствуй! Куда едешь?
Люди пригласили Тансыка к костру. Он хлопнул своего коня по спине: «Иди гуляй!» — и сел. Ему придвинули хлеб, мясо и соль.
Тансык поел, сходил к речке, напился и сказал:
— Два всадника весь день бродили по степи. Вся степь знает, что двое русских куда-то едут.
Русские придвинулись к Тансыку. Один был в очках, с бритой и немножко нескладной головой, как тыква. Тансык про себя назвал его Плешивым. У другого, волосатого и бородатого, был немножко свернут нос налево и под правым глазом красный рубец. Этого Тансык назвал Свернутым носом.
— Мы не ездили по степи, мы весь день были на Курдае, — сказал Плешивый.
— Видения, — проговорил Тансык. — Если видишь всадника на востоке, хорошенько подумай, где искать его. Может, на западе, может, на юге… Такова степь.
Русские закивали головами, а Плешивый похлопал Тансыка по плечу и спросил:
— Ты хорошо знаешь степь?
— Хорошо.
— И Курдай знаешь?
— Йё!
— Что ты делаешь? У тебя есть юрта, стадо?
— Ничего нету, я вожу новости.
— Должность! — со смехом проговорил Свернутый нос.
Плешивый шикнул на него и продолжал разговор:
— Можешь нам показать самую хорошую дорогу через Курдай?
Тансык насторожился и повернул лицо к Плешивому, готовый слушать.
— Ты хочешь знать, зачем нам дорога? Мы — инженеры, будем проводить через Курдай и через всю степь другую железную дорогу. По ней пойдет шайтан-арба. Ты видел шайтан-арбу? Не видел. Скоро покажем.
— Не понимаю. Говори больше, — попросил Тансык.
Жители многих