Читать интересную книгу Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 2 - Бхагаван Раджниш

И эта песня подобна той, которую поют по утрам птицы. Песня прекрасна, — но вы ничего не можете сделать из нее. Прекрасна и бесполезна. Потрясающе прекрасна, ею можно наслаждаться. Но в чем ее смысл? Смысла нет.

Вот мое понимание. Если вы не можете наслаждаться бессмысленным, бесполезным, вы никогда не станете религиозным. Для меня Бог — это бесполезная красота, которая окружает нас, бессмысленная песня, которая слышится повсюду вокруг: бессмысленное журчание ручья, бессмысленный шепот ветра, бессмысленное молчание звезд. Потрясающе прекрасно — и бессмысленно. Почему я говорю бессмысленно? Потому что непознаваемо.

Вещь остается бессмысленной, если она неизвестна. Когда вы познаете ее, она приобретает смысл. И я говорю вам, что звезды таинственны, но они ничто в сравнении с вашим внутренним бытием. Реки загадочны, но они ничто в сравнении с внутренним потоком вашего сознания. Гималаи таинственны, но они ничто в сравнении с внутренними вершинами вашего восторга.

Скорее будьте, чем знайте. Марк Аврелий представляется мне человеком, понимающим гораздо больше и глубже, когда он говорит: «Будь собой!», чем Сократ, когда он говорит: «Познай себя!» Хотя я хорошо знаю, что вы не сможете быть собой, если не испытаете изречения Сократа: познай себя! Попытайтесь познать. Вы никогда не сможете познать, и мало-помалу вы оставите поиск познания и начнете быть. Познание — это философия, бытие — это религия.

Одного из величайших американских христианских теологов этого столетия Пауля Тиллича спросили однажды - в конце его жизни, где-то в Санта Барбаре, один студент спросил его: «Сэр, вы молитесь?»

Он ответил: «Нет, я медитирую».

Но если вы спросите меня, я отвечу: «Нет, я не медитирую. Я просто есть».

Молитва — это двойственность: вы и Бог. Без Бога вы не можете молиться; для молитвы необходим кто-то другой. Это зависимость от другого. Прав Тиллич. Он говорит: «Нет, я не молюсь». Его ответ не христианский, его ответ буддийский. Он говорит: «Я медитирую».

Медитация — это свобода, свобода также и от Бога, поскольку тогда даже он не нужен. Нельзя молиться без Бога, поскольку кому же тогда молиться? К кому поднимать свою голову? К кому поднимать глаза? К кому обращать свои слова, с кем вести диалог? Бог необходим. Может быть, он есть, может быть, его нет — это несущественно, — но молитва требует Бога.

Это зависимость. Без Бога молящийся человек немедленно прекратит молитву. Если Бога нет — или придет новость, что он умер, на него совершено покушение, или что-нибудь в этом роде, или он умер от старости, — то тогда молящийся человек немедленно прекратит молитву, отбросит четки и скажет: «Кончено! Теперь в этом нет смысла. Кому молиться?»

Молитва — это зависимость. Вот почему буддизм выше христианства. Даже если Бог умрет, это не потревожит медитирующего человека. Он скажет: «Все в порядке. Не имеет значения, жив он или нет. Это никогда не было для меня непреложным требованием. Я достаточен сам для себя».

Медитирующий человек медитирует в одиночестве. Но если вы спросите меня: «Медитируете ли вы, сэр?», я отвечу:

«Нет, я даже не медитирую. Я просто есть», — поскольку медитация предполагает какую-то деятельность. Нет другого, нет диалога, но вы все-таки что-то делаете. Есть делание. Это делание становится тем самым другим: делатель и делание. Вы медитируете.

Медитация — это действие, вы что-то делаете. Иногда вы медитируете, иногда не медитируете. Это не многого стоит, поскольку то, что иногда есть, а иногда нет, не может быть вашей природой. Ваша природа всегда есть, она не зависит ни от какого делания.

Я просто есть. И это самая великая молитва, это самая великая медитация. Это то, о чем говорят учителя дзэна. Если вы спросите у них, что они делают, они скажут: «Мы рубим дрова, мы носим воду. Когда чувствуем голод, мы едим, когда устаем, мы спим». Это то, что я имею в виду, когда говорю, я есть. Нет больше зависимости даже от делания чего-либо.

Молитве нужен другой, медитации нужно действие - бытию ничего не нужно. И когда вы настроены на то, что ничего не требуется, тогда вы впервые соответствуете; тогда вы впервые познали.

Вы говорите мне: «Бхагаван, я не знаю, кто я». В этом нет необходимости. Единственная необходимость такова: не быть чем-то другим. Просто будьте тем, чего вы не знаете. Просто будьте. Не выходите из этого состояния. Нет необходимости знать, поскольку вы уже есть это. Знаете вы это или не знаете — не имеет значения. Знание ничего нового к этому не добавит. Незнание ничего не отберет от этого, знание ничего к этому не добавит, так какой же смысл? Вы есть!

Назовите розу другим именем, она останется розой. Знаете ли вы имя розы или нет — она остается розой. И назовете вы ее «розой» или не назовете «розой», розу это не взволнует. Она есть. Эмерсон говорит где-то в своем дневнике:

«За моим окном цветет розовый куст. Розовый куст не беспокоится о том, с кем он. Розы не сравнивают себя с другими розами из прошлого, они не думают о розах будущего. Прямо в это мгновение они с Богом. Они с Богом в этот день».

В вашем бытии вы есть Бог. Я не скажу с Богом. В вашем бытии, в этот самый момент, вы Бог, вы божество. Никакого знания не нужно.

Не беспокойтесь. Никто не знает, кто он. Он есть! А все те, кто говорит, что знает, лишь просто повторяют штампы. Они, должно быть, прочли об этом в священных писаниях. Но там все лишь слова. Вы можете сказать: «Я брахма», или «Я атман», или «Я высшая самость», но все эти слова — штампы. Они безобразны. Они ничего не говорят, они ничего не значат.

«Я чувствую, что мне нужно обосноваться на каком-то уровне». Да, это хорошо. Вам это нужно. Но обоснование не имеет ничего общего со знанием; обоснование имеет что-то общее с бытием. Вот почему я говорю, что Марк Аврелий лучше Сократа, когда говорит: «Будь собой!»

«Разве нет для этого места?» Место — это часть пространства. Время и место не существуют в вас — и время, и место исчезают там. Вы будете обоснованы только в том случае, если достигнете внутри себя определенного состояния: когда вы не сможете сказать, кто вы, когда вы не можете сказать, где вы, когда вы не можете сказать, когда вы. Все остановилось; время не движется. Часы, может быть, движутся: тик-так, тик-так; они могут идти. Вы можете слушать их, но время не движется — это лишь тщетные колебания часов. Что-то глубоко внутри вас остановилось. В этом смысл того, что я называю «точкой без времени».

И нет пространства. Вы не можете сказать, где вы, само понятие «где» не имеет значения. Вы не можете показать на карте, где вы. Вас больше нет на карте, вы не принадлежите карте. Вы больше не часть того, что может быть измерено, вы больше не часть того, что может быть вычерчено. Вы вышли за пределы, вы трансцендировали.

Вы можете смотреть на пространство, но вы сами не находитесь в пространстве; вы можете смотреть на время, но вы сами не находитесь во времени. Вот тогда вы обоснованы. Это то, что я называю «бытие»; это то, что Иисус называет «царство Божье»; это то, что Будда называет «нирвана».

Да, вам нужно обосновать себя. Но было бы лучше сказать: «Вы уже имеете основы. Вам нужно осознание их». Как вы можете быть, если у вас нет основы? Вы уже в Боге. Как может быть иначе? Не может быть по-другому; может быть только так. Но вы не осознаете этого. Становитесь более и более наблюдательными, осознающими. Не нужно беспокоиться о знании; не задавайтесь вопросом, кто вы такие. Просто станьте осознающими.

Кем бы вы ни были: X, Y, Z — это неизвестное действует. Кем бы вы ни были, просто станьте осознающими, внимательными. Пусть это неизвестное или непознаваемое внутри вас не впадает в оцепенение и не спит. Пробудите его. Не позволяйте ему предаваться сновидениям. Встряхните его ото сна, и тогда вы вдруг поймете, что уже имеете основы. На самом деле, все, что нужно, уже есть. Нужно только обернуться.

Вот что имеет в виду Иисус, когда говорит: «Вернитесь? Царство Божье под рукой». Он говорит о ваших руках. Царство Божье всегда в руках. Лишь немного протяните свою руку и вы коснетесь его. Это протягивание руки и есть то, что я понимаю под осознаванием.

Я никогда не имел возможности по-настоящему влюбиться, познать, что есть отдача себя. Удержит ли это обстоятельство меня от того, чтобы по-настоящему влюбиться в вас, впасть в это безумие любви? Достаточно ли просто ощущать тихую любовь, уважение — или все же необходима эта странная форма душевного нездоровья?

Не беспокойтесь. У вас возникает проблема, потому что вы, должно быть, сравниваете себя с другими. Это ваша странная форма душевного нездоровья.

У каждого свой способ влюбляться. Никогда не сравнивайте. Один может танцевать, может восторгаться и петь, а другой может сидеть тихо с закрытыми глазами. Каждый из них безумен по-своему. Не думайте, что вы не безумны, а тот, кто танцует, безумен, поскольку танцующий подумает: «Вы безумны? Вы влюбились и все-таки сидите с закрытыми глазами? Что вы делаете? Танцуйте!»