Вскоре после съезда встал вопрос о пересмотре Союзного договора и о создании нового. Предполагалось, что в нем должен быть четко сформулирован правовой статус союзного государства и союзных республик, закреплены их суверенные права, компетенции и пределы полномочий Союза, его законодательных, исполнительных и судебных органов. Необходимо было определить принципы взаимоотношений Союза и союзных республик в экономической, политической и социально-культурной сферах. Все народы республик рассматривались по-прежнему как народы единого союзного государства, которые, конечно, не могут произвольно устанавливать свои отношения, игнорируя интересы других сторон.
Сразу после съезда КПСС была сформирована группа из 13 человек, которая должна была создать программу перехода к рынку. Срок ей был дан всего один месяц, в течение которого она должна была отдать наработанный материал Верховным Советам СССР и РСФСР для выработки единой концепции перехода к рынку. Результаты работы этой группы на протяжении двух дней, 30 и 31 августа, обсуждались на совместном заседании Совета Федерации и Президентского совета. В сущности, поводом к размышлению явились два проекта: один – выдвинутый группой Шаталина, другой – правительством. Решили, что выходить надо с одним проектом, и потому 4 сентября глава правительства РСФСР Иван Силаев выступил с правительственной программой, в основу которой легла шаталинская концепция «500 дней». А 11 сентября Верховный Совет РСФСР принял постановление «О Программе стабилизации экономики и перехода к рыночным отношениям», поставив перед фактом два парламента – союзный и российский. В процессе обсуждения проекта выявилось, что никто не хочет воплощать его в жизнь.
Разумеется, процесс демонтажа не мог проходить гладко. Он постоянно наталкивался на сопротивление масс, и прежде всего, противостояние наблюдалось на идеологическом уровне. Ясно, что разрушение одной системы – это не созидание чего-то нового. Для последнего нужно было время. Но народ, сознание которого было ориентировано на корректировку социалистической системы, а не на реставрацию капитализма в стране, все более и более роптал.
Не случайно Нурсултан Назарбаев в мае 1990 года говорит: «Меня беспокоит покачивание нашего общества то вправо, то влево. Особенно вправо, то есть к тому состоянию, в каком мы совсем недавно пребывали. Это невозможно. Этого не будет». Последние слова он произносил как заклинание, сам искренне веруя в них. Именно это ощущение нестабильности заставило его еще более жестко требовать от партии поворота к рынку. Между тем многие партийные «собрания» производили на него удручающее впечатление: «Сидишь на таком форуме и думаешь: а куда, собственно, я попал? На какое собрание, в каком году? Пока иные сидели в окопах, жизнь ушла далеко вперед».
Все больше ощущалось отставание СССР в области технического прогресса, которое должно было строиться на технологическом обновлении всего хозяйства с выходом его на мировой уровень. Но проект плана и проект бюджета на 1990 год не предусматривали этого прорыва, никто не собирался догонять развитые страны, ссылаясь на то, что «у нас свой путь».
Опасения по поводу того, что недостаточно регулируемый рынок ведет к безудержному росту цен, вымыванию дешевых товаров, к социальной нестабильности в обществе, превращались в реальность дня. На рынок повалили потребители, тогда как производители начали уступать свои позиции.
Активный, энергичный Нурсултан Назарбаев не выносил бездействия. Он остро чувствовал, что коммунистическая партия растеряла свои бойцовские качества, обленилась и надеется на «авось». Вновь и вновь призывает он руководителей партийных организаций республики учиться культуре дискуссий с идейными оппонентами. С большим трудом удается преодолевать инертное состояние современного ему общества. И хотя все чаще приходили мысли о беспомощности центральной власти, он еще не терял надежды. Он не желал распада Союза.
Такая постановка проблемы вытекала из самой идеологии и практики политики СССР. Истинная картина была таковой: с одной стороны, утверждалось, что СССР – добровольное объединение «свободных республик», а с другой – он управлялся как жестко централизованное унитарное государство. Контролировала это управление Коммунистическая партия Советского Союза. Нурсултан Назарбаев не хотел, чтобы Казахстаном распоряжались так, как это было прежде. Это справедливое желание руководителя, увидевшего все несовершенство центральной власти, а главное – ее слабость. Трудно винить человека в том, что он хочет жить и трудиться в сильном, богатом, уважаемом всеми государстве.
Наблюдая, как одна за другой сдаются позиции некогда мощной державы, проявляющиеся в изменениях административно-территориальной иерархии, Нурсултан Назарбаев предпринял свои шаги в этом направлении.
25 октября 1990 года Верховный Совет Казахской ССР принял Декларацию «О государственном суверенитете Казахской ССР». Это был первый законодательный акт молодого государства, закрепивший принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную. 20 ноября Президент Казахстана уже подписал Закон «О совершенствовании структуры государственной власти управления в Казахской ССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) Казахской ССР». Были учреждены посты вице-президента, премьер-министра и государственных советников. Был образован Кабинет министров, а при президенте появился консультативно-совещательный орган – Совет Республики.
Действия молодого политика, его острый ум, принципиальное отношение к миру не остались незамеченными в стране. Более того, популярность его настолько возросла, что был поставлен вопрос об избрании Нурсултана Назарбаева вице-президентом СССР. Даже москвичи, которых не так-то просто склонить на свою сторону, были очарованы личностью Нурсултана Назарбаева. Ни у кого в стране эта кандидатура не вызывала разногласий и сомнений. В декабре 1990 года на Совете Федерации встал вопрос о вице-президенте. Президент Узбекистана Ислам Каримов предложил на эту должность Назарбаева, который, по его мнению, лучше других сумеет найти общий язык с республиками. Его поддержали руководители и Кыргызстана, и Туркменистана, и Таджикистана. «Но я не знал, что у Михаила Сергеевича другое мнение, ему нужны были удобные люди, хотя имел все основания надеяться, что он и ко мне относился неплохо. Но он хорошо знал мой критический настрой».
На заседании Совета Федерации никто не спрашивал у Назарбаева, а как он сам к этому выдвижению относится. В конце заседания Назарбаев встал и сказал: «Дорогие товарищи, огромное вам спасибо за то, что предлагаете. Во-первых, вице-президента пусть выбирает президент, ему с ним работать. Во-вторых, я… должен приехать домой, спросить парламент, который меня избрал, пленум ЦК должен собрать, у них спросить». После заседания Горбачев, пригласив Назарбаева в кабинет, сказал: «Ладно, давай будем думать». Назарбаев ответил прямо: «Михаил Сергеевич, конечно, вы будете думать и все учитывать, но я… не смогу работать у вас вице-президентом только по поручениям президента. Если вы будете думать – доверять ли мне, то и мне надо думать. Я еще не знаю, дам ли я добро или нет. Я даже подготовился выступить прямо на съезде: если вы доверяете мне быть вице-президентом, то вице-президент должен быть одновременно и главой правительства. Ему должны быть отданы все прерогативы. И не просто главой правительства, а я бы хотел получить вотум доверия от всех парламентов республик, а не от этого съезда. Я не могу под прессом этого съезда работать и осознавать, что меня уберут в любой момент. Для проведения реформ нужны такие полномочия». Выдвигая варианты, необходимые ему для нормальной работы, Назарбаев заранее знал, что они не будут приняты Горбачевым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});