— Те, кому должно, прекрасно знают, что ты маг, а остальные обойдутся без пищи для пересудов. Конечно, разговоры не прекратятся, но тыкать в тебя пальцами будут меньше: далеко не всем известно, как выглядит живущий во дворце укротитель стихии. Некоторые даже считают, что это один из поварят.
— Спасибо, Зоревар.
— Как ты вообще справляешься, Рони? — церковник указал на пустующую под карликовой вишней скамью, предлагая присесть.
— Если не смотреть по сторонам и избегать зеркал, можно даже забыть о скрывающемся внутри проклятом даре. Я совсем его не чувствую, будто его и нет вовсе. Жаль, что это не так.
— Пройдет немного времени, и ты свыкнешься, — Зоревар не знал, так ли это, но чувствовал, что должен что-то сказать. Бурный всплеск смеха в глубине сада и показавшиеся горничные помогли церковнику справиться с неловкостью. — Алестия жаловалась, что ты за весь день проронила не больше пары слов, чем довела ее до глубочайшей тоски.
— Мне кажется, горничной не престало быть многословной.
— Что ты смышленая, она тоже говорила. Впрочем, последнее мне прекрасно известно, — заметив Зоревара, Алестия оставила шумную компанию горничных и направилась к собеседникам.
— Господин Зоревар, — проходя мимо, девушка поклонилась и хитро улыбнулась, а церковник не упустил возможности ущипнуть горничную ниже спины.
— Ты говорил, что не любишь подобного обращения, — заметила Оника, когда Алестия скрылась за углом.
— Не всегда. Здесь все сложно. Ты жила вдали от дворца и Берилона, а нездешним трудно понять все хитросплетение взаимоотношений под белоснежными куполами.
Еще один взрыв смеха привлек внимание Оники и Зоревара к шумящим в стороне горничным. В центре всеобщего веселья находилась низенькая нескладная девушка с круглым лицом, в центре которого уместились пуговки-глаза, кривоватый рот и курносый, напоминающий свиной пятачок, нос. Одна ее нога была короче другой, от чего горничная прихрамывала, забавно заваливаясь набок. Впрочем, никто не смел сказать ей ни одного насмешливого словца, предпочитая поддерживать отпускаемые самой девушкой остроты.
— Ты ведь уже заметила, что Цесия — единственная невзрачная горничная среди всех? — Зоревар ухмыльнулся. — У благородных господ в крови страсть окружать себя богатыми и красивыми вещами, и горничные, которых они порой видят чаще, чем собственных благоверных и детей, не исключение.
— Тогда почему она здесь? — Оника уже слышала это имя раннее. Алестия упоминала о горничной брата и ее крутом нраве.
— Помнишь, я как-то рассказывал о том, что происходит с теми девушками, кто, по мнению госпожи Миалы, получает слишком много внимания со стороны господина Кристара? Но кто же допустит, чтобы горничные менялись каждую неделю? Вот так выглядит выход, при котором госпожа Миала может спокойно спать, а служанки выполнять свою работу. Тебя это забавляет?
Слушая о любовной канители, которую умышленно или же не нарочно поднял вокруг себя Кристар, Оника не могла сдержать улыбки.
— Прости.
— Нет, нет, лучше продолжай улыбаться. Надеюсь, в нашу следующую встречу на твоем лице уже не будет этой маски из траура и смирения, — Зоревар поднялся со скамьи, и, посмотрев по сторонам, улыбнулся на прощание и поспешил уйти подальше от пробирающего до костей взгляда разноцветных глаз.
* * *
Дни превратились для Оники в череду ранних подъемов и книжных корок, жмущихся друг к другу на полках в комнате господина Шарафа. Старик лишь изредка говорил горничной, к какому времени он ждет обед, и продолжал возвращаться в покои ближе к полуночи, даже за ужином не отрываясь от чтения прихваченной с собой книги. Каждый раз Онику не оставляла надежда, что когда-нибудь старик заинтересуется редкими видами растений и животных, но господина Щарафа интересовали только скучные биографии не менее скучных людей. Раз в несколько дней ее вызывали в кабинет Первого советника, сверлившего девушку на протяжении десятка минут суровым взглядом, подобным тем, что у благородных господ на иллюстрациях в книгах господина Шарафа. Каждый раз убеждаясь в лояльности и безвредности новой горничной, Первый советник выставлял ее за дверь, недовольный, что во дворце продолжает находиться маг.
Однажды вечером, когда не просмотренными оставались всего два шкафа, и Оника уже отчаялась найти искомое, господин Шараф вернулся несколькими часами раньше обычного и застал пустующий стол без намека на горячий ужин. Обдав девушку злым взглядом, без единого слова старик засел в кресле с книгой, в тихом негодовании ожидая, пока нерасторопная горничная не выполнит свои обязанности.
Вернувшись в покои с заставленным тарелками подносом, Оника нашла старика все так же сидящим в кресле, в окружении тройки канделябров, высвечивающих каждый седой волос на его голове, не оставляя теням ни одного укромного местечка.
Когда блюда были расставлены, господин Шараф вместе с книгой и скверным настроением перебрался за стол.
— Зажги больше свечей, — приказал старик, сжимая в свободной руке круглое увеличительно стекло.
Покосившись на десяток горящих огоньков, Оника извлекла из буфета подсвечники и, расставив на столе, зажгла еще шесть свечей. Изредка подрагивающее пламя придавало лицу старика истинно страдальческое выражение. Он совершенно забыл о еде, часто моргая и щурясь, минутами не переводя взгляд с одной страницы на другую.
Хоть у Оники не было ни единой причины для теплого отношения к господину Шарафу, картина перед ее глазами вызывала сочувствие, и, когда старик в сердцах смахнул книгу на пол, Оника болезненно свела брови.
— Бесполезная дрянь! — за книгой последовала и линза, рассыпавшись на каменном полу грудой осколков.
Собирая разбившееся приспособление, Оника подняла взгляд и заметила увлажнившиеся глаза господина Шарафа, бессмысленно ковыряющегося в тарелке. Убрав стекло, девушка подняла упавшую разворотом вниз книгу, расправляя смятые страницы.
— «Повести о Наборате Опрометчивом и двадцати трех перекрестках», — после недолгих размышлений, Оника прочитала вслух буквы, выведенные золотом на первой странице.
Бледное лицо старика взглянуло на горничную, но вместо брани прозвучал короткий вопрос:
— Ты умеешь читать?
— Немного. Меня учила швея из…
— Меня не интересует твоя биография. Верни книгу.
Склонив голову, Оника положила сборник с повестями на стол перед стариком. Смачивая пальцы в кубке с водой, господин Шараф листал страницы, пока не остановился на трети книги.
— Читай отсюда, — сухо произнес он, пододвигая книгу к Онике.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});