Читать интересную книгу Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма - Николай Греков

Как часто многие строки Шевченко сопровождаются звучащими в душе читателя словами: «А еще и писатель!»

Словами Гоголя можно было бы сказать тому: «Храни тебя Бог от запальчивости и горячки, хотя бы даже в малейшем выражении. Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его. Вспомни, что ты человек не только не молодой, но даже и весьма в летах. Молодому человеку еще как-нибудь пристал гнев; по крайней мере, в глазах некоторых он придает ему какую-то картинную наружность. Но если старик начнет горячиться, он делается, просто, гадок… Из уст старика должно исходить слово благостное, а не шумное и спорное. Дух чистейшего незлобия и кротости должен проникать величавые речи старца, так, чтобы молодежь ничего не нашлась сказать ему в возражение, почувствовав, что неприличны будут ее речи, и что седина есть уже святыня.»

* * *

Дух непоколебимой самоуверенности пронес Шевченко через всю жизнь: от «Я тайну жизни разгадал, раскрыл я сердце человека» до «Втомилися і підтоптались і розуму таки набрались». Причина такой косности - жизнь без Бога. Гоголь в главе «Христиании идет вперед» писал: «Друг мой! считай себя не иначе, как школьником и учеником. Не думай, чтобы ты уже был стар для того, чтобы учиться, чтобы силы твои достигнули настоящей зрелости и развития и что характер и душа твоя получили уже настоящую форму и не могут быть лучшими. Для христианина нет оконченного курса: он вечно ученик и до самого гроба ученик. По обыкновению, естественному ходу, человек достигает полного развития ума своего в тридцать лет. От тридцати до сорока еще кое-как идут вперед его силы, дальше же этого срока в нем ничто не подвигается, и все им производимое не только не лучше прежнего, но даже слабее, и холоднее прежнего. Но для христианина этого не существует, и, где для других предел совершенства, там для него оно только начинается… Пересмотри жизнь всех святых: ты увидишь, что они крепли в разуме и силах духовных по мере того, как приближались к дряхлости и смерти. Даже и те из них, которые от природы не получили никаких блестящих даров и считались всю жизнь простыми и глупыми, изумляли потом разумом речей своих. Отчего ж это? Оттого, что у них пребывала всегда та стремящая сила, которая обыкновенно бывает у всякого человека только в лета его юности, когда он видит перед собою подвиги, за которые наградою всеобщее рукоплескание, когда ему мерещится радужная даль, имеющая такую заманку для юноши.

Угаснула пред ним даль и подвиги - угаснула и сила, их стремящая. Но перед христианином сияет вечно даль, и видятся вечные подвиги. Он, как юноша, алчет жизненной битвы; ему есть с чем воевать и где подвизаться, потому что взгляд его на самого себя, беспрестанно просветляющийся, открывает ему новые недостатки в себе самом, с которыми нужно производить новые битвы. Оттого и все его силы не только не могут в нем заснуть или ослабеть, но еще возбуждаются беспрестанно, а желание быть лучшим и заслужить рукоплескания на небесах придает ему такие шпоры, каких не может дать наисильнейшему честолюбцу его ненасытимейшее честолюбие. Вот причина, почему христианин тогда идет вперед, когда другие назад, и отчего становится он, чем дальше, умнее.

Ум не есть высшая в нас способность… Разум есть несравненно высшая способность; но она приобретается не иначе, как победою над страстьми. Его имели в себе только те люди, которые не пренебрегли своим внутренним воспитанием. Но и разум не дает полной возможности человеку стремиться вперед. Есть высшая еще способность: имя ей - мудрость, и ее может дать нам один Христос. Она не наделяется никому из нас при рождении, никому из нас не есть природная, но есть дело высшей благодати небесной. Тот, кто уже имеет и ум, и разум, может не иначе получить мудрость, как молясь о ней и день и ночь, прося и день и ночь ее у Бога, возводя душу свою до голубиного незлобия и убирая все внутри себя до возможнейшей чистоты, чтобы принять эту небесную гостью, которая пугается жилищ, где не пришло в порядок душевное хозяйство и нет полного согласия во всем. Если же она вступит в дом, тогда начинается для человека небесная жизнь, и он постигает всю чудную сладость быть учеником. Все становится для него учителем; весь мир для него учитель: ничтожнейший из людей может быть для него учитель. Из совета самого простого извлечет он мудрость совета, глупейший предмет станет к нему своею мудрою стороною, и вся вселенная перед ним станет, как одна открытая книга чтения: больше всех будет слышать, что он ученик. Но если только возмнит он хотя на миг, что учение его кончено, и он уже не ученик, и оскорбится он чьим бы то ни было уроком или поучением, мудрость вдруг от него отнимается, и останется он впотьмах, как царь Соломон в свои последние дни…»

* * *

Мудрость, к сожалению, не обременяла Писаку на его жизненном пути.

Гоголь: «Много есть таких предметов, которые страждут из-за того, что извратили смысл их; а так как вообще на свете есть много охотников действовать сгоряча, по пословице: «рассердясь на вши да шубу в печь», то чрез это уничтожается много того, что послужило бы всем на пользу. Односторонние люди и притом фанатики - язва для общества; беда той земле и государству, где в руках таких людей очутится какая-либо власть. У них нет никакого смирения христианского и сомнения в себе; они уверены, что весь свет врет и одни они только говорят правду. Друг мой, смотрите за собою покрепче: вы теперь именно находитесь в этом опасном состоянии… Друг мой, храни вас Бог от односторонности: с нею всюду человек произведет зло: в литературе, на службе, в семье, в свете, словом - везде! Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружит против себя. Односторонний человек ни в чем не может найти середины. Односторонний человек не может быть истинным христианином: он может быть только фанатиком. Односторонность в мыслях показывает только то, что человек еще на дороге к христианству, но не достигнул его, потому что христианство дает уже многосторонность уму. Словом - храни вас Бог от односторонности! Глядите разумно на всякую вещь и помните, что в ней могут быть две совершенно противоположные стороны, из которых одна до времени вам не открыта… Друг мой, мы призваны в мир не за тем, чтобы истреблять и разрушать, но подобно Самому Богу, все направлять к добру, - даже и то, что уже испортил человек и обратил во зло. Нет такого орудия в мире, которое не было бы предназначено на службу Бога. Те же самые трубы, тимпаны, лиры и кимвалы, которыми славили язычники идолов своих, по одержании над ними царем Давидом победы, обратились на восхваление истинного Бога, и еще больше обрадовался весь Израиль, услышав хвалу Ему на тех инструментах, на которых она дотоле не раздавалась.»

Писака проклинал, поучал, распекал. В лучшем случае давал советы: «Отак-то, братія моя возлюбленная! Щоб знать людей, то треба пожити з ними; а щоб їх списувать, то треба самому стать чоловіком, а не марнотрателем чорнила і паперу. Отоді і пишіть і дрюкуйте, і труд ваш буде трудом чесним».

Гоголь никого не проклинал, но советы давал. В том числе и подходящие Шевченко: «Уча других, также учишься… Итак, не останавливайся, учи и давай советы! Но, если хочешь, чтобы это принесло в то же время тебе самому пользу, делай так, как думаю я и как положил себе отныне делать всегда. Всякий совет и наставление, какое бы ни случилось кому дать, хотя бы даже человеку, стоящему на самой низкой степени образования, с которым у тебя ничего не может быть общего, обрати в то же время к самому себе, и то же самое, что посоветовал другому, то советуй себе самому, тот же самый упрек, который сделал другому, сделай тут же себе самому. Поверь, все придется к тебе самому, и я даже не знаю, есть ли такой упрёк, которым бы нельзя было упрекнуть себя самого, если только пристально поглядишь на себя. Действуй оружием обоюдоострым. Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в тоже время и на себя самого, хотя за то, что сумел рассердиться на другого. И это делай непременно! Ни в каком случае не своди глаз с самого себя. Имей всегда в предмете себя прежде всех. Будь эгоист в этом случае. Эгоизм тоже не дурное свойство; вольно было людям дать ему такое скверное толкование, а в основание эгоизма легла сущая правда. Позаботься прежде о себе, а потом о других; стань прежде сам почище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище».

* * *

Диаметрально противоположны ответы на вопросы «кто виноват». У Шевченко: кто угодно, все (русские, паны, цари, Петр, Екатерина, Богдан, люди, само небо).

Гоголь: «Не знаю, много ли из нас таких, которые сделали все, что им следовало сделать, и которые могут сказать открыто перед целым светом, что их не может попрекнуть ни в чем Россия, что не глядит на них укоризненно всякий бездушный предмет ее пустынных пространств, что все ими довольно и ничего от них не ждет. Знаю только то, что я слышал себе упрек. Слышу его и теперь. И на моем поприще писателя, как оно ни скромно, можно было кое-что сделать на пользу более прочную… В России теперь на всяком шагу можно сделаться богатырем. Всякое звание и место требует богатырства. Каждый из нас опозорил до того святыню своего звания и места (все места святы), что нужно богатырских сил на то, чтобы вознести их на законную высоту. Я слышал то великое поприще, которое никому из других народов теперь невозможно и только одному русскому возможно, потому что перед ним только такой простор и только его душе знакомо богатырство - вот отчего у меня исторгнулось то восклицание, которое приняли за мое хвастовство и мою самонадеянность!»