Я не знала, что дальше делать. Решила подойти поближе к женщине, которая стояла у стены. Но ее и меня облили с бутылки бензином — лили на голову, в лицо, глаза. Когда я ощутила запах бензина, жжение в глазах, свитер был мокрым… я поняла, что одна спичка и это конец. Я понимала, что, возможно, нас поставят на колени и мы должны будем кричать «Слава Украине!» и осознавая это, а, особенно то, что я не поддамся этому — меня ждет летальный исход — я стала кричать так, что было, наверное, слышно на вокзале. В это время я услышала фразу, которая повторилась три раза, говорили парни: «Отпустите ее, у нее шок!»
Обернувшись, я увидела, что толпа расступилась, и я побежала, оббегая клумбы у фасада здания. В самом углу я увидела труп парня, у которого не было какого-то органа тела. Я видела кровь и живую ткань человека. Я стала кричать еще сильнее, мчась с огромной для меня скоростью мимо толпы, подумав, что я «свободна».
Меня схватили под руки парни и уложили на землю под ели. Я только кричала, чтобы меня никто не трогал, не прикасался ко мне. Кто-то просил принести воды, меня ею облили. Меня интересовало кто это. На мой вопрос отвечали: «Свои». Но это были не «свои». Я продолжала повторять один и тот же вопрос. Подбежали девочки и, узнав, что я их «противник», стали призывать парней: «Бейте ее, бейте!». Мне принесли нашатырь… Парень, который представился мне позже, ответил им, что я точно такой, же человек, как и они…
Постепенно я стала осознавать, что происходит. Надо мной стояли нерусские парни (возможно, турки), их было около пяти. Тут был знакомый, которого я видела часто на Куликовом поле. Он меня вывел оттуда, а этот парень с толпы, который просил принести мне воды, стал тут же объяснять, что он с России, но проживает на данный момент в Харькове, и что я зря думаю, что в России так хорошо… Но мне все это не было интересно. Поблагодарив его за то, что он для меня сделал, я пошла дальше со знакомым.
Увидев милицию, которая медленно просто шла вдоль Куликова поля, я стала снова кричать, что там люди умирают… Но им это не было интересно.
Так я оказалась за пределами Куликова поля.
Но, если бы я могла вернуть этот день назад, я знаю точно, что поступила бы точно так же! Даже если бы не выжила!» (13).
Рассказывает Лена, находящаяся тоже на 2-ом этаже: «Я пыталась дозвониться в милицию, но там не отвечали. В какой-то момент я почувствовала что умираю, у меня останавливается сердце, и я пошла к окну. Тут же полетели коктейли и началась стрельба. Меня оттаскивали от окна, кричали, что меня убьют. Но мне уже было все равно, мне нужен был воздух. Я шагнула на подоконник, закричала толпе внизу, чтобы они не стреляли. Но они что-то кинули и не попали в меня. Карниз на 2-м этаже оказался, на наше счастье, широким. Следом за мной на карниз стали выходить остальные, уже полузадохнувшиеся люди, по ним стреляли, кидали в них зажигательные смеси. Весь карниз и стена были залиты бензином и маслом, забрызганы кровью. В кабинетах было абсолютно ничего не видно.
В какой-то момент я почувствовала страшный удар в голову, моя голова ударилась в стену дома, в глазах стало темно, а потом яркая вспышка, и мои волосы загорелись. Я не знаю, чем они в меня кинули — взрыв пакетом, шумовой гранатой или чем-то еще. Но это взорвалось на моей голове. От удара мне рассекло лицо, из носа хлынула кровь. Если бы я в тот момент не держалась за кондиционер, я бы упала вниз. Мальчик, стоявший рядом со мной на карнизе, бросился тушить огонь на моей голове. Не помню, сколько времени мы там стояли, думаю, что не меньше получаса. Потом появилась милиция, они принесли металлоконструкцию. По ней я и другие люди спустились на землю. Меня какой-то парень одессит обнял, закрыл собой и вывел через толпу. Я оказалось рядом с машиной скорой помощи, но меня как будто бы не замечали. Никто не попытался оказать мне первой помощи, хотя лицо мое было в крови. Я нашла платочек и как-то сама постаралась вытереть от крови лицо. Ко мне со «скорой» так никто и не подошел» (3).
В спасающуюся от огня женщину кидают «коктейль Молотова», она чудом не срывается с карниза
Один мой знакомый рассказал мне о своих выводах по поводу темных потеков на внешней стороне здания: горящий бензин потека не оставит. Однократное пролитие бензина на вертикальную стенку потек оставит, но не такой яркий и концентрированный. Что это значит? Это значит, что в бензин добавляли пластификатор, который и оставил эти следы. А также это значит, что ни о какой «спонтанности» действий и речи не может быть. Горючее для «зажигалок» готовилось не менее чем за 4 часа до событий, т. е. тогда майдановских «бандеровцев» здесь, на Куликовом поле и близко не было. Но кто-то уже спланировал приход, поджог и убийства.
Боковая лестница в правом крыле, пролеты со 2-го по 3-й этажи
Другая часть людей, оставшиеся на 2-м этаже, выбирались из задымленного коридора на площадку правой боковой лестницы к окну.
«Там было светлее и можно было дышать. — Рассказывает Ника. — Мужчины несколько раз забегали в черный коридор. Вывели задыхающуюся женщину и вынесли мужчину в полусознательном состоянии. Я перебегала на пролет выше или ниже в зависимости от того в какое окно бросали очередной коктейль. Деревянная дверь в коридор, из которого мы вышли стала такой горячей, что нельзя было притронуться. Нас было человек 15–20» (1).
Рассказывает Марина: «Между 2-м и 3-м этажами боковой лестницы стекло было выбито. На окне стоял мужчина. Руки у него были в крови. Он пытался еще выбивать куски стекла, т. к. даже у разбитого окна дышать было нечем. Я предложила ему забинтовать руки. Он сначала отказывался, но потом согласился. Лицо его я смутно запомнила. Куча битого стекла и окровавленные ладони — главное, что осталось в памяти» (7).
Рассказывает Яна: «На пролете боковой лестницы между 2-м и 3-м этажами нас скопилось уже много, но люди продолжали пребывать, гонимые едким удушливым дымом и фашистами, появлявшимися уже наверху на 4-ом и снизу на 1-м этажах. Я помню, видела мужчину — он сидел на полу в каком-то отрешенном состоянии, его руки были в крови, голова разбита и оттуда текла кровь. Еще был парень, который сидел облокатившись о стену, и повторял: «Я ничего не понимаю. Темно. Мои глаза ничего не видят…» Было очень страшно»(5).
«Когда мы с братом поднялись на 3-й этаж, — рассказывает Надя, — я увидела женский туалет и предложила войти (еще пошутила — хоть какая-то польза от Облсовпрофа) и это нас спасло. Иначе мы бы раньше дошли до эпицентра пожара. Потом мы пошли в сторону центрального входа, но было уже темно и дымно, чем ближе подходили к центру, тем дымнее, и воздух или дым стал еще и горячим. Брат предложил повернуть назад. На лестничной площадке между 3-м и 2-м этажами уже собрались люди, человек 20, на площадке между 1-м и 2-м тоже были люди. С 4-го этажа спускался «бандерлог», но его струей из огнетушителя отпугнули наши мужчины. На лестничных площадках открыли окна. После нас мужчины приволокли (принесли) грузную женщину с 3-го этажа, она задыхалась, к тому же была астматиком, дали ей воду, она достала ингалятор, мы её усадили. Наше окно (с лестничной площадки) выходило во двор, мы увидели подбегавших и кидавших со двора в окна 2-го этажа зажигательные смеси, затем появились пожарные протянули рукав. Женщины с нижней площадки стали звать на помощь в открытое окно. Пожарный принес лестницу и приставил к окну между первым и вторым этажом, стали спускаться, сначала женщины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});