class="p1">— Парни, — сказал он. — Время близится к часу «че». Подведем наши итоги относительно подготовки.
Большой совет согласно закивал головами.
— Сухарей хватит на неделю, — отчитался Игги.
— Я тоже об этом хотел сказать, — сокрушился Мика.
— Ну, а больше добавить нечего, — далее сказали они, то есть, большой совет, хором.
— Тогда слушай сюда, пацаны, — усмехнулся Антикайнен. — Рвем когти, как договаривались. Ксивы нам не нужны. Без котлов как-нибудь обойдемся.
Монах посмотрел на барона, тот посмотрел на монаха.
— Переведи.
Тойво перевел, объяснив, что надеяться на товарища Глеба не стоит. Все, что нужно сделать — это ранним-ранним утром отбиться от коллектива косарей и затаиться возле той сторожки, куда Мика ранее запихал доски и гвозди. Внутри лагеря досмотр не слишком пристальный, поэтому не хватятся сразу, что кто-то отсутствует. Лишний час, отвоеванный у ночи — лишние километры перед погоней.
— А будет покос в этот день? — спросил Игги.
— За полторы недели, что пройдет к тому времени, трава вырастет по пояс. Заколосится и выдаст из себя армию мошек, — объяснил Тойво. — Для нас теперь 22 число не принципиально. Как поведут поутру, так и сорвемся.
— А что там в этой сторожке? — поинтересовался Мика. — Я лично ничего полезного в ней не заметил.
— Там вода, — сказал Антикайнен. — Она сама по себе не возникает. Она течет, причем, что характерно, под наклон.
Когда барон нечаянным образом замочил ноги, дождей не было. Стало быть, это не грунтовая вода. Тем более, что в другой кладовке было сухо.
— И это не колодец, а также не случайный пробившийся ключ — в противном случае он бы промыл землю возле фундамента. Это подземный поток. Он может быть пресным, что нехорошо, или соленым, что уже лучше.
— Почему? — спросил Игги.
— Если вода солоноватая, значит, это море течет. То есть, можно и нам это самое моря достичь. Если пресная — то она все равно впадает куда-то. В конечном итоге — в то же самое море. Однако это некоторая потеря времени для нас.
Доски, гвозди и веревка нужны для того, чтобы сделать временное плавучее средство. Когда доведется выбраться на берег морской — ведь не может же подземный поток впадать в середину моря — придется плыть до первой обнаруженной лодки. С восточной части лодок много — об этом поведал «соловей», менявший себе сено, с западной — не очень. Зато там ближе до материка. Впрочем, плыть нужно будет на юго-запад. Без часов нехорошо ориентироваться в море, рассчитывая по солнцу направление движения. Но делать нечего.
Ни денег, ни документов ни у кого нет. Деньги можно раздобыть, вот с документами могли бы быть сложности.
— Но в нашем случае все просто. Никого из нас не судил суд, ни на кого не составлены протоколы, в официальных органах о нашем существовании могут подтвердить, что потерялись, но не были задержаны. Вот такая, братцы, перспектива. Гарантий никаких нет, шанс один, но выбор есть у каждого.
Мика только хмыкнул в ответ, а Игги лишь поднял, словно в удивлении, руки: какой выбор? Все уже решено давным давно.
Ты шел, забыв усталость и боль, забыв и это, и то.
Ты видел вдали волшебный огонь, который не видел никто.
И часто тебе плевали вслед, кричали, что пропадешь.
Но что тебе досужий совет, ты просто верил и шел на свет -
И я знаю, что ты дойдешь.
— Тогда, братцы, у меня к вам есть одна большая просьба, — сказал Тойво, поморщившись, будто собираясь сообщить что-то неприятное. — Не питайте большие надежды на наш побег. Каждый из нас должен смириться с мыслью: «Все в руках Господа». Получится — хорошо. Не получится — ладно, дело житейское.
Пресекая вопросы, он поднял правую руку ладонью кверху.
— Дело в том, что наш мир устроен не так, как нам бы того хотелось, — объяснил Антикайнен. — И если чего-то очень хочется, то обязательно найдется то, неведомое нам, что этому будет противиться. Таков закон маятника: чем больше мы его толкаем — тем большая сила будет стремиться вернуть его в первоначальное положение. Что за сила такая — то ли Бог-Самозванец, то ли морока из Нави — но лучше об этом не думать вовсе. Пусть будет то, что будет.
— Ладно, — очень серьезно сказал Игги.
— Хорошо, — также серьезно поддержал его Мика. — Нам терять нечего.
На самом деле этот план, который Тойво поведал своим товарищам, был план, что называется «Б». За основу он все-таки держал ту возможность, которую мог бы предоставить Бокий. Но от того все еще не было ни слуху, ни духу.
А 20 июня вечером Прокопьев объявил камере Антикайнена, что завтра с рассветом опять на покос.
— Какой же рассвет в белые ночи? — не удержался Мика, видимо чуть взволновавшись предстоящими событиями.
— Для тупых сделаю уточнение: в 4 часа утра, — ощерился рыжий охранник. — Ты у меня, клоун, руками траву будешь рвать.
— Ладно, ладно, — поспешил проговорить барон. — Как скажешь, начальник.
Наутро, обвязавшись под рубахами спеленутыми сухарями, красный финн, монах и барон получили инвентарь и медленно побрели вдоль монастырского двора. Сзади их конвоировал Прокопьев, что было удивительно — обычно он не утруждал себя подобными мероприятиями.
— Чего это ты в такую рань, начальник? — спросил Мика. — Или спать не охота?
— Так я вас сдам, а сам обратно на боковую, — криво улыбнулся рыжий. — Есть утренние мероприятия, которые желательно избегать. У меня будет на то законное право.
Но не успели они дойти до ряда кладовок, как из монастыря прибежал посыльный.
— Заключенный Антикайнен и кто-то с ним на месте, остальным идти дальше, — заявил он. — Приказ товарища Бокия.
Прокопьев вздохнул, передал косы своих подконвойных другим заключенным и махнул рукой: пошли.
— Ну, ждите здесь товарища Глеба. Уверен, он для вас приготовил что-то специальное.
Посыльный убежал в монастырь, косари ушли по маршруту, Тойво кивнул головой товарищам.
— Ну, вот, будем действовать по первоначальному плану. План с подземным потоком отменяется.
Их никто не охранял, да и, в принципе, бежать было некуда. От монастыря к ним шел упругой походкой сильного и уверенного в себе человека сам Блюмкин. Одет он был вполне по-граждански, вот только карман брюк оттопыривался. Там было либо очень много денег, либо слиток золота, либо пистолет системы «наган». Скорее всего, последнее.
— Так, Антикайнен, один человек с тобой — и на выход