Читать интересную книгу Короли и капуста (сборник) - О. Генри

Как я уже говорил, дорога до Нового Орлеана занимала три дня. За время пути мы с генералом стали друзья не разлей вода. Мы ели эти бананы до тех пор, пока они не стали нам кислыми на вид и неприглядными на вкус, но так или иначе наше меню все равно ограничивалось одними лишь бананами. Каждую ночь я украдкой пробирался на нижнюю палубу и добывал нам ведро пресной воды.

К моему несчастью, этого генерала де Вегу переполняли многочисленные слова и предложения. И своими нудными речами он делал скуку нашего путешествия еще более тоскливой. Он думал, что я был революционер из его собственной политической партии, в которой, как он сам рассказал мне, было довольно много американцев и других иностранцев. Ну такой это был хвастливый и болтливый генерал, что просто ужас! Хотя сам он, конечно, считал себя героем. Только на себя одного расходовал генерал все сожаления и печали, обильно расточаемые им на тему провала своей революции. Ни слова этот надутый пузырь не сказал об остальных, о тех идиотах, которые поверили ему, и пошли за ним, и были убиты или ранены из-за его революции.

На второй день плавания он сделался, по-моему, уж слишком хвастливым и гордым, как для бывшего заговорщика, который спасся лишь благодаря какому-то презренному мулу, а сейчас едет зайцем в трюме парохода и питается ворованными бананами. Генерал стал рассказывать мне о «великом железном пути», строительством которого он занимался, при этом он поведал мне и об очень смешном, по его словам, случае с одним глупым ирландцем из Нового Орлеана, которого он заманил махать киркой в свой передвижной узкоколейный морг. Довольно грустно было мне слушать, как этот грязный человечишка, бывший когда-то генералом, рассказывает оскорбительную историю о том, как он насыпал соли на хвост беззаботной и глупой птице по имени Клэнси. Он смеялся. Он смеялся долго и от всей души. Он просто содрогался от смеха, этот бунтарь-неудачник и изгой, без друзей и без родины.

– О, сеньор, – говорит он сквозь смех, – до смерти вы смеяться бы над одним – о, таким забавным! – ирландцем. Я говорить ему: «Большой, сильный людей нужны очень в Гватемала». – «Я готов отдать жизнь за ваш угнетенный страна», – отвечать он. «Конечно, пожалуйста», – говорить я ему. О! этот был ирландец такой смешной. Он видеть один разбитый ящик на причал, в котором быть несколько винтовка для охрана. Он думать, что оружие во всех ящик. Но везде там кирки. Да. О! сеньор, если бы вы видеть лицо того ирландца, когда ему заставлять работать!

Такими веселыми шутками бывший директор бюро по найму рабочей силы еще больше усиливал скуку нашего путешествия. А время от времени он, наоборот, начинал поливать бананы слезами и произносить прочувствованные речи о проигранном деле свободы и о мерзавце-муле.

Эх, и какой же это был приятный звук, когда наш пароход ударился о причал в Новом Орлеане. Довольно скоро мы услышали на палубе топот сотен босых ног, и бригада портовых грузчиков-даго спустилась к нам в трюм для разгрузки фруктов. Мы с генералом смешались с остальными грузчиками и тоже поработали некоторое время, подавая наверх связки бананов, а примерно через час нам удалось благополучно ускользнуть с парохода.

И скромному Клэнси выпала огромная честь принимать высокого иностранного гостя из великой флибустьерской державы. Прежде всего, я взял себе и генералу по несколько больших стаканов виски с содовой и какой-то еды. Впервые за много дней мы смогли поесть чего-то, кроме бананов, – какое счастье! Генеральчик спокойно трусил рядом, держась за мою руку и предоставляя мне все устраивать. Мы пришли на площадь Лафайет, и там я усадил его на скамейке в небольшом скверике. Я купил ему сигареты. Толстый бродяга удобно устроился на скамейке и закурил со счастливым видом. Я смотрю, как он там сидит, и его вид мне очень нравится. Он был от природы черный, и душа его была черная, а теперь еще грязь и пыль. Стараниями мула его одежда превратилась в лохмотья. Да, выглядел генеральчик просто чудесно, и вид его был так приятен взору Клэнси.

Я деликатно спрашиваю его, не прихватил ли он случайно из Гватемалы чьих-нибудь денег. Он тяжко вздыхает и печально пожимает плечами. Ни цента. Но это ничего, он надеется, что скоро его друзья из тропических краев пришлют ему немного финансов. Это был такой очевидный случай «очевидного отсутствия средств к существованию», что лучше и не придумаешь.

Я велел ему сидеть на месте и никуда не уходить, а сам отправился на угол улиц Пойдрас и Каронделет, где обычно стоял на посту мой знакомый полицейский О’Хара. Через пять минут показался и сам О’Хара, высокий, представительный мужчина с красным лицом, блестящими пуговицами и дубинкой в руке. Как было бы чудесно, если бы Гватемала находилась на участке О’Хары. Эт’ было бы отличным развлечением для Дэнни – пару раз в неделю подавлять при помощи своей дубинки всякие мелкие революции и восстания.

Я подхожу к нему и спрашиваю:

– А что, 5046 еще работает, Дэнни?

– Даже сверхурочно, – говорит О’Хара и подозрительно меня осматривает. – Хочешь и себе немного?

Пятьдесят сорок шесть – это было знаменитое постановление муниципалитета о профилактическом аресте и перевоспитании бродяг.

– Ты что же, не узнаешь Джимми Клэнси? – говорю я. – Ах ты мухомор старый!

Когда О’Хара наконец признал меня под скандальной внешностью, которой меня наградили тропики, я завел его в какой-то подъезд и рассказал, что мне от него требуется и зачем мне это нужно.

– Хорошо, Джимми, – говорит О’Хара. – Возвращайся на свою скамейку и сиди там. Я подойду через десять минут.

И ровно через десять минут О’Хара идет по площади Лафайет и видит, что два сильно потрепанных клоуна оскорбляют одну из скамеек своим видом. Еще через десять минут Дж. Клэнси и генерал де Вега, который еще так недавно хотел быть президентом Гватемалы, уже были в полицейском участке. Генерал ужасно напуган и упрашивает меня рассказать полицейским о его высоком звании и положении.

– Этот человек, – говорю я полицейским, – раньше работал на железной дороге. А теперь бродяжничает. Немного, знаете, помешался из-за того, что потерял работу.

– Caramba! – кричит генерал и при этом шипит, как небольшой фонтанчик с содовой водой. – Вы сражаться, сеньор, с мой армия в мой родной страна. Почему вы говорить неправда? Вы должны говорить им, что я – генерал де Вега, сольдато, caballero!

– Бывший железнодорожник, – повторяю я. – Без единого цента в кармане. Жалкая, ничтожная личность. Три дня питался крадеными бананами. Да вы взгляните на него. Какие еще нужны доказательства?

И мировой судья[139] присудил генералу двадцать пять долларов штрафа или шестьдесят дней общественных работ. У генерала не было ни цента, так что ему поневоле пришлось выбрать общественные работы. А меня отпустили, ну да я знал, что так и будет – я показал, что у меня есть деньги, ну и О’Хара тоже замолвил за меня словечко. Да, шестьдесят дней он получил. Именно столько, сколько я орудовал киркой во славу великой Кам… – Гватемалы.

Клэнси замолчал. В ярком свете звезд свет можно было видеть, что на его суровом лице появилось выражение удовольствия. Кио наклонился вперед со своего стула и шлепнул своего компаньона по спине.

– Расскажи им, чертяка, – смеется Кио, – как ты измывался над бедным тропическим генералом.

– У него не было денег, – с удовольствием продолжил свой рассказ Клэнси, – и они заставили его работать вместе с другими арестантами из окружной тюрьмы, которые убирали улицу Урсулинок. За углом находился первоклассный салун с электрическими вентиляторами и охлажденными напитками. Я сделал этот салун своей штаб-квартирой и каждые пятнадцать минут выходил на улицу посмотреть, как коротышка-генерал флибустьерит метлой и лопатой. А денек был как раз такой же жаркий, как сегодня, и воздух был похож на горячий суп. И я кричал ему: «Эй, мосье!», а он смотрел на меня черный от злости, а рубашка его была мокрая от пота.

– Толстый, сильный людей, – говорил я генералу де Бега, – нужны в Новом Орлеане. Да. Хороший работа нужно делать. Caramba! Erin go bragh![140]

Глава XI

Невольник чести

Завтракают в Коралио обычно в одиннадцать, поэтому ни продавцы, ни покупатели не приходят на рынок слишком рано. Сам рынок стоит на небольшой полянке с коротко подрезанной травой и представляет собой маленькое деревянное здание, уютно устроившееся под ярко-зеленой листвой хлебного дерева.

В то утро, как всегда неторопливо, там собирались торговцы со своими товарами. По периметру вокруг здания рынка тянулась терраса, шириною примерно шесть футов[141], с приподнятым над землей дощатым полом, укрытая от солнца навесом из банановых листьев. На этой террасе, обычно постелив на дощатый пол какую-нибудь циновку, продавцы и выкладывали свои товары: парную говядину, рыбу, крабов, разнообразнейшие местные фрукты, маниоку[142], куриные яйца, dulces[143] и огромные шатающиеся штабеля маисовых лепешек – широких, как сомбреро испанского гранда.