— Согласен, приди они на помощь вовремя — трупом был бы я.
— Ладно, потом обсудим подробности. Давай теперь послушаем наших ученых.
Мы двинулись к столам, а Лазарев начал рассказывать. Картина вырисовывалась странная. По результатам анализов возраст исследуемых перевалил за сто тысяч лет, правда, большую часть этого времени они провели в неактивном состоянии. По его словам все объекты подверглись глубокой генетической модификации и делали это все законченные садисты. Особи неизвестной инопланетной расы подергались изменению живыми и в полном сознании. Боль они при этом испытывали адскую, особенно телохранители. Их тела срастили с каким-то неизвестным материалом и полностью видоизменили, сделав даже оружие частью тел. Псионику в этом плане пришлось проще, ему всего лишь усилили его способности и живучесть. Самым паршивым было то, что их всех сначала свели с ума, а потом искусственно внедрили новые личности с заданным поведением, полностью стерев предыдущие.
— Вот такая картина — закончил свой рассказ Лазарев. — Чем они питаются и чем дышат, установить не удалось. Так же неясно могут ли они действовать в безвоздушном пространстве. После того что с ними сделали они были скорее мертвы чем живы.
— Прямо лич со свитой — не удержался я.
— Как вы его назвали молодой человек? — повернулся ко мне Алексей Петрович.
— Лич.
— А что это такое?
— Так в фантастике двадцатого и двадцать первого веков называли мага, который благодаря особому ритуалу обретал бессмертие и значительно усиливал свои магические способности. Вот только живым он после этого быть переставал.
— Вы увлекаетесь древней историей? Похвально молодой человек. И название очень удачное — подходит нашему объекту. Так и будем его теперь называть — лич. А для его телохранителей название есть?
— Ничего соответствовавшего не помню, — покачал головой я. — Поднятых мертвецов называли зомби.
— Значит те несчастные, кого заставили сражаться после смерти — зомби. Что ж, тоже подойдет. Значит лич, телохранители и зомби.
— Кстати о зомби, — вмешался в разговор Слепков. — У Вас есть объяснения данному феномену.
— Стопроцентно точных — нет. Есть предположение. В организмах зомбированных мы обнаружили интересный микроорганизм. Его источником оказались когти телохранителей. Ради интереса мы взяли в морге один из трупов и поцарапали его когтями. Буквально через две минуты эта бактерия размножилась и распространилась по всему телу. Что самое интересное — на живом организме бактерия быстро гибнет.
Так вот, зная, что после гибели лича зомби тоже погибли, мы предположили связь бактерий с псионикой и попробовали хоть как-то на них воздействовать. Активность бактерий возросла, но результата мы так и не добились. Поэтому непонятно правы мы или нет.
— Думаю, Вы правы — опять влез я. Действительно, как здорово все сходится.
— Спасибо за поддержку моей теории Глеб, но почему вы решили, что она верна?
— Ну как же — силовой нож.
— Что — силовой нож?
Да он издевается! Начинаю объяснять как заторможенному.
— Во время боя Стас нанес одному из зомби удар силовым ножом в грудь — тот сразу стал обычным трупом и больше не пытался никого убить. Я сразу же передал эту новость по внутренней связи всем, кто мог меня слышать. Неужели в рапорте никто об этом не упомянул?
Все дружно посмотрели на начальника разведотдела. Тот отрицательно покачал головой и добавил:
— Никто не упоминал о подобном сообщении, видимо противник глушил и ближнюю связь.
— А как же Стас?
— Он написал, что уничтожил одного из зомби силовым ножом и все. Без подробностей.
— Значит, моя теория верна, — начал рассуждать Лазарев. — Каким-то образом воздействуя псионикой на мертвое тело, зараженное бактериями, лич заставлял его двигаться и сражаться. Но это невозможно!
— В бою он тоже использовал приемы до этого считавшиеся невозможными, — вставил свои пять копеек я. — Более того, мне кажется, он внедрял в тела какой-то псионический конструкт позволяющий контролировать зомби и управлять ими. Силовой нож, при контакте с телом, рассеивает этот конструкт, и мертвец снова становится мертвецом. Кроме того, не исключено, что силовые ножи создали когда-то именно для борьбы с зомби. Поскольку, подавляющее большинство бойцов не способны справиться с псиоником, даже при помощи ножа. А вот если надо отбиваться от кучи не особо быстрых, но трудно уязвимых зомби — тогда нож то, что надо.
— Смелое предположение, молодой человек, — похвалил меня Лазарев. — К тому же, весьма вероятное. Мы обдумаем это.
— Обдумайте, — согласился Слепков — а теперь давайте обсудим еще одну маленькую деталь — панический крик, который слышали все.
— А чего тут непонятного — удивился Лазарев. — Я уже говорил — генная модификация усилила псионические способности и телепатические в том числе.
— Это мне понятно. Непонятно чего он так испугался. Или точнее, — тут адмирал посмотрел на меня — кого и почему.
Все с интересом начали смотреть на меня. А я че, я ниче.
— Не знаю я, почему он запаниковал. Увидел мои лезвия и как заорет "Мы вас уничтожили! Этого не может быть!". И отшатнулся, как будто сильно испуган.
— Ты понял, о чем он говорил!?
— Ну да, я думал, все поняли…
— У Вас получилось очень интересное оружие профессор, — повернулся Слепков к Петрову. — Вам нужно еще раз внимательно его изучить. Думаю на сегодня достаточно. Не будем больше вам мешать, товарищи ученые. До свидания.
Мы тоже попрощались, и Батя направил мою коляску к выходу. Уже находясь в лифте Слепков, обратился ко мне:
— Ну и задал ты мне работку главный корабельный старшина, чуднее не придумаешь.
— Это какую? — не на шутку удивился я.
— Собирать легенды, сказки, предания инопланетных рас о воинах с силовыми клинками выдвигающимися из рук и их противниках.
Следующие три недели были худшими в моей жизни. Мурашов носился со мной как наседка со своими цыплятами. Следил, правильно ли я лежу, не перенапрягаюсь ли, вовремя делаю зарядку или нет. К концу третьей недели хотелось лезть на стену от этой заботы. Я все конечно понимаю — пациент с тяжелым ранением от неизвестного оружия, неоценимый опыт и новые знания для медицины, но я, же живой человек! Единственными развлечениями были короткие прогулки и визиты сослуживцев. Да еще два раза слетал со Слепковым в лабораторию к Лазареву. Правда, нового ничего не узнал, а жаль.
Слепков, спасибо ему за это, заставил меня написать подробный рапорт, на его имя, о бое с личем и обо всех способностях, которые он использовал. Два дня я был при деле, вспоминая все подробности, а потом все стало по-старому.
Также порадовали письма от Джугашвили. Как только узнал что я в больнице? Выйти на голосвязь он не мог, как я понял, был на каком-то задании, но писал стабильно, раз в неделю. Костя всегда описывал разные интересные случаи со службы, иногда я смеялся до колик, а иногда было грустно. Похоже, он хорошо знал как это — потерять друга и подбадривал меня как мог.
Выписывая меня, Сергей Александрович выглядел расстроенным. Он не ожидал такого быстрого восстановления. Любимая лабораторная мышка нагло сбежала.
Вернувшись на службу, я тот час загремел на переподготовку, и еще четыре недели меня гоняли как сидорову козу, готовя к возвращению в строй.
Когда я, наконец, вернулся и принял командование подразделением, до конца практики оставалась всего неделя и поучаствовать в какой-нибудь заварушке не удалось. Практику посчитали успешной, всему подразделению объявили благодарность за отличное несение службы, и нас, ценной бандеролью, отправили на Сварог.
Начало учебного года оказалось с грустным сюрпризом. На общем построении первого сентября всю нашу группу наградили медалями "За боевые заслуги", а меня и Серегу — еще и Орденом "Славы". Поскольку, мне орден вручали второй степени, третьей — был за тот же ТХ-41 еще во время срочной службы, я автоматически повышался в звании до младлея. Правда, никакой радости от этого нет, только пустота.
Почему все не так, вроде все, как всегда:Тоже небо — опять голубое,Тот же лес, тот же воздух и та же вода,Только он не вернулся из боя.
Серегины награды получали его родители. Мама плакала, отец держался. Мы встретились с ними после построения. Они благодарили нас за то, что мы отомстили за их сына и рассказывали, как Сергей был рад служить вместе с нами. Потом все вместе выпили за его память.
Наши мертвые нас не оставят в беде,Наши павшие — как часовые,Отражается небо в лесу, как в воде,И деревья стоят голубые.[10]
На следующий день начались занятия.