Сэр Джон, бывший не в ладах с математикой, медленно кивнул, делая вид, что производил в уме сложные подсчеты, и спросил:
— А ведь в городе многие тысячи домов, стало быть, нельзя надеяться, что тут все пойдет так же хорошо, как в деревне?
— Надежды мало, — согласился Седрик. — Нужно найти лекарство от этой болезни или какой-то способ изгнать ее — что угодно, лишь бы только избавить наследника престола от трудов, которые стоят ему великих страданий. С каждым днем он все дольше и дольше отходит после целительства. Но позвал я вас совсем для другого дела. Я хочу знать, о чем говорят в городе. Правда, у меня есть с десяток надежных лиц — они сообщают мне, о чем говорят аристократы, и еще с десяток, оповещающих меня о разговорах среди бюргеров, и еще с десяток, держащих меня в курсе болтовни среди мастеровых, и даже несколько верных людей среди нектарианцев и вульгариан. Но мне не хватает достоверных сведений о настроении горожан в целом, ибо мало кому удается прочесать город, так сказать, от верхушки до самого дна. Это под силу только вам, господа, да еще леди Каллиопе, но она пребывает в затворе. Поговаривают, будто она решила, что принц Аматус разбил ее сердце, и потому к ней я не могу обратиться. Не могли бы вы нынче поздним вечером отправиться в город и разузнать, о чем болтают повсюду, а затем вернуться и сообщить мне обо всем, что выведали? Ибо не эпидемия сама по себе так тревожит меня, а то, что о ней говорят и куда указывают пальцами.
Сэр Джон Слитгиз-зард откинулся на спинку стула и мрачно кивнул:
— Кое-что я мог бы вам сообщить прямо сейчас, да и уже вчера вечером мог бы сказать. Боюсь, происходит то самое, чего вы так страшитесь. Многие люди, заметив, что наш принц лишь совсем недавно оправился после загула, дебоширства и черной тоски, верят, что именно он навлек проклятие на королевский род, а тем самым и на весь город.
Вассант оторвал взгляд от ногтей, которые старательно чистил кончиком кинжала, поджал пухлые губы и добавил:
— И я слышал примерно такие же разговоры. Какие-то двое горлопанов-бунтовщиков, которые, похоже, наняты иноземными властями — я почти не сомневаюсь, что эти власти не кто иной, как узурпатор Вальдо, — вчера вечером усиленно распространяли по городу именно такие крамольные измышления. Распространяли, пока с ними не произошло несчастных случаев в темных переулках.
— Примите мою искреннюю благодарность, — кивнул Седрик и передал Вассанту мешочек, полный золотых флавинов. — Следует ли мне предположить…
— Как обычно, несчастные случаи якобы произошли из-за того, что эти двое жутко поссорились, подрались и нанесли друг дружке смертельные раны, — отвечал герцог, убирая кинжал в ножны. — С такими болтунами покончить легко, когда знаешь, что они — иноземные лазутчики. Гораздо труднее, да и нежелательно, затыкать рты верноподданным людям, которые попросту встревожены.
Седрик надолго задумался. Он рассеянно поглаживал бороду, и ему даже по старой привычке захотелось ее немного пожевать. Но только он собрался что-то изречь, как вдруг со двора перед замком послышался шум.
Трудно было назвать этот шум гулом или ропотом — просто слышались отдельные выкрики. Седрик и двое вельмож поспешили из кабинета премьер-министра по коридору к одной из галерей, выходивших во двор.
Внизу царила неразбериха. В те времена еще не существовало таких средств агитации и пропаганды, как транспаранты и плакаты, поэтому трудно было понять, что за общественные силы собрались на митинг. Кроме того, одна группировка вообще не прибыла в замок вместе с толпой — это были зеленщики, мясники и продавцы сыров, которым издавна было позволено торговать у часовни, это право передавалось из поколения в поколение. Эти были верны королю, как никто другой, но когда двор заполнился толпой недовольных, торговцы незамедлительно к ней присоединились.
Не сказать, чтобы недовольные были так уж хорошо организованы. Какую-то их часть взбудоражили лазутчики Вальдо. Другие явились исключительно для того, чтобы искренне попросить короля или принца о помощи, не зная о том, что королевское семейство только тем и занимается, что пытается придумать, как им помочь. А еще в толпе хватало пьяниц и мелких воришек, которые были всегда готовы увязаться за любой толпой, большей частью из-за возможности пошарить по карманам или в надежде на то, что все завершится пирушкой, где им что-нибудь перепадет.
Где-то в середине толпы разместилось пятеро страстных республиканцев, друг с другом не согласных ни в чем, кроме того, что во всех бедах повинна монархия.
К тому времени, как на балконе появился Седрик, все группировки перемешались. Одни пытались как-то примириться со своими ближайшими соседями в толпе, другие что-то кричали, но все хотели немедленного объяснения. Пока не дошло ни до потасовки, ни до откровенного бунта, но все же беспорядки имели место и могли в любое мгновение перерасти во что угодно.
Короля Бонифация в замке, на счастье, не было. Он по настоятельному совету Седрика в этот день отправился на рыбалку, а Седрик заранее предчувствовал, что сегодня может случиться нечто подобное, и знал, что нервы у короля на пределе. И потому решил, что лучше поберечь Бонифация от таких передряг. Аматус, естественно, спал, утомленный утренним целительством, и больше всего Седрика беспокоила мысль о том, что шум во дворе может разбудить принца.
Эта мысль, как выяснилось, волновала не только премьер-министра. У дверей часовни появились запыхавшиеся Психея и Кособокий. Похоже, они намеревались разрешить конфликт таким образом: Психея хотела попросить толпу успокоиться и перестать шуметь, а Кособокий готов был эту тишину обеспечить. Однако народ уже так разбушевался, что Психею и Кособокого попросту никто не замечал, и, на счастье, начальник стражи вроде бы не собирался немедленно приступать к дисциплинарным мерам.
Седрик прокашлялся и попробовал было обратиться к толпе, однако, находясь дальше от народа, чем Психея и Кособокий, не добился успеха. Сэр Джон Слитгиз-зард вытащил мушкет и жестом показал Седрику, что мог бы выстрелить в воздух и тем привлечь внимание расшумевшегося люда. Седрик не слишком охотно дал понять сэру Джону, что лучше этого не делать, так как в толпе могли оказаться и вооруженные люди и после выстрела сэра Джона могло произойти кровопролитие.
Толпа волновалась и двигалась, словно медуза под острым ножом. И вдруг все, как по команде, развернулись к галерее, расположенной ниже балкона, на котором стоял Седрик. Кто-то спускался оттуда во двор. Психея и Кособокий бросились в ту сторону. Еще не видя, кто это идет, Седрик решил, что это наверняка принц Аматус.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});