держался, уперевшись в брусья прямыми руками. Попробовал чуть-чуть согнуть их в локтях и выпрямить. — А как ты собираешься проводить замеры?
— У меня есть несколько тестов на краткосрочную память, — сказала Цицерона. — Ну и просто внутреннее ощущение, конечно. Станет мне легче даваться учеба или нет.
— А есть какие-то специальные весы для замера легкости? — я хохотнул, потом понял, что зря, но было поздно. Рука соскользнула, и я упал с брусьев. На ногах удержался, но ударился ребрами. Вот блин, обидно!
К завтраку наконец-то изволил появиться Артур Германович. Вместе с физруком. Они вели себя как закадычные приятели и что-то весело обсуждали судя по их активной жестикуляции и смеху. Елена Евгеньевна тоже увидела парочку. Слегка потемнела лицом и стала выбираться из-за стола, когда поняла, что наш законный воспитатель направляется вовсе даже не к нашему столу, а в противоположную сторону столовой.
Разговора нашей вожатой и Артура Георгиевича слышно не было, но понять, о чем идет речь было не так уж и сложно. Она спрашивала его, какого, собственно, хрена тот не выполняет свои должностные инструкции, а шляется где попало в компании с пузатым физруком. А воспитатель возражал, что, мол, этих детей воспитывать уже поздно, так что нефиг мозолить им глаза, и вообще, детка, тебе не идет, когда ты сердишься. В конце концов Елена Евгеньевна топнула ногой и шагнула в сторону выхода из столовой. Что, скорее всего, означало: «Так, все! Меня задолбало, я иду к директору и попрошу себе другого напарника!»
Он тут же сменил выражение лица, ухватил ее за локоть и отвел в сторонку. И после коротких переговоров она ткнула рукой куда-то в нашу сторону и требовательно посмотрела на него. Тот вздохнул и кивнул. И направился к нам. А Елена Евгеньевна — на выход. Хотя свою манную кашу и бутер с маслом она так и не доела.
— Как ваши дела, ребятишки? — спросил Артур Георгиевич, гордо встав во главе нашего стола. — Готовы к трудовым подвигам?
— Что значит, к трудовым? — недовольно спросил один из моих соседей по палате. Из тех, которые мне про монеты рассказывали. — Мы же в экспедицию едем!
— А что, вы думаете, что в экспедиции трудиться не надо? — воспитатель подбоченился. — Именно там и есть самый суровый труд!
— Вообще-то не готовы, Артур… эээ… Григорьевич, — сказал Марчуков. — Я бы лучше в футбол погонял. Но кто же меня слушать будет…
— Вообще-то мое отчество Георгиевич, — назидательно напомнил воспитатель.
— Ну извините, — Марчуков развел руками. — Мы вас так редко видим, что память того… — он покрутил пальцем у виска. — А вы что, с нами поедете жуков в банки собирать?
— Получается, что так… эээ… как, говоришь, твоя фамилия, юноша? — Артур Георгиевич наклонился к Марчукову.
— А у меня разве на спине не подписано? — Маруков вытянул шею, как будто пытаясь рассмотреть собственную спину. — У меня на всех футболках специально имя-фамилия крупными буквами написана!
— Хм, ничего такого не замечаю… — Артур Георгиевич сделал шаг назад и посмотрел на спину Марчукова. Отряд начал посмеиваться. Никаких надписей на футболке у Марчукова, понятное дело, не было.
— Значит кто-то с утра мою футболку подменил! — возмущенно заорал Марчуков. — Кто посмел взять мою футболку и спрятать ее?!
Теперь все заржали громче.
— А, я понял, ребятки, — Артур Георгиевич осклабился. — Это шутка такая, да? Ты так меня разыграл, верно?
— Какие еще шутки?! — продолжал возмущаться Марчуков. — Надо собаку с милицией вызывать, у меня ценная футболка пропала! Теперь кто-то может прикинуться мной и наворотить ужасных дел!
— Так, хватит паясничать, — воспитатель хлопнул ладонью по столу. — Все доели? Тогда быстро двигаемся к отряду, собираемся и идем к воротам. Там уже должны стоять наши автобусы.
К отряду мы топали неторопливо, олицетворяя собой истину, что ребенок может или нестись, сломя голову, или плестись, едва переставляя ноги. Мы как раз были во второй фазе. По лице воспитателя было заметно, что он едва успел приступить к выполнению своих прямых обязанностей, а мы его уже бесим. Противный тип, все-таки. И дружит, как выяснилось, с противным же типом.
У ворот нас ждал обшарпанный желтенький автобус системы «пазик» и неожиданно грузовик. Пазик был явно заслуженный и побитый жизнью. На круглой вечно удивленной мордочке — следы недавнего столкновения с каким-то препятствием. Бока в неопознанных вмятинках и царапинках. На окнах — пыльные потеки. Дверь раскрылась быстрым движением с незабываемым совершенно бздямом-хлопком. Ни с чем не перепутаешь. Я на таком в деревню к дедам ездил в детстве. И те пазики тоже были побитые, заслуженные и пыльные. Кажется, что они прямо с конвейера такие сходят — с порезанным дермантином на сидушках и исцарапанными разными не очень цензурными словами и глубокомысленными изречениями, типа «Киса и Ося здесь были».
Грузовичок тоже был явно ветеран полевых дорог и нелегкого сельского труда. Заслуженный зилок имел кузов из потемневших от времени досок. Когда-то он был, наверное, покрашен какой-то краской, но те счастливые дни давно миновали, краска облупилась, а в тех местах, где ее чешуйки сохранились, определить цвет было нереально. И кабина пыльно-голубого цвета с белой мордой.
— Вы что с ума сошли? — раздался с дорожки голос Елены Евгеньевны. — Вы собираетесь везти ребят на грузовике? Говорили же, что будет нормальный автобус?
— А это вам что, девушка, ненормальный разве автобус? — высунулся из кабины пазика мордатый мужичок в сером кепончике, сдвинутом на одно ухо.
— В отряде сорок человек, в этот автобус столько не влезет! — Елена Евгеньевна вышла за ворота и остановилась между двумя транспортными средствами.
— Да вы не представляете, сколько на самом деле человек в мой автобус помещается! — водитель заржал. — Больше, чем в «Икарус», если надо!
— Еленочка Евгеньевна, здесь же недалеко совсем, — Артур Георгиевич положил руку рассерженной вожатой на плечо. — И только проселочными дорогами. Думаю, ничего страшного, если ребята покатаются в кузове. Лично я все детство об этом мечтал! А вы как?
— Ну вы будете грузиться или как? — спросил водитель автобуса, разминая в пальцах беломорину.
— Давайте в автобус посадим девочек, а мальчишки поедут в кузове, а? — Артур Георгиевич преданно заглянул Елене Евгеньевне в глаза. — Еленочка Евгеньевна, ну не будьте вы такой строгой, не детский сад же везете, не будут же они на ходу выпрыгивать, а?
Водитель грузовика тоже высунулся из окна и помахал рукой.
— Забирайтесь, давайте, молодежь! Доедем с ветерком!
Не