Читать интересную книгу Голод львят - Анри Труайя

— Прекрасно, мадам, — сказала Мерседес. — Если вы хотите меня рассчитать…

— У меня нет времени. Приходите завтра утром.

— Завтра воскресенье!

— Вот именно! Месье будет дома! Он даст вам расчет.

— Мадам в самом деле хочет, чтобы меня рассчитал месье?

— Да что тут такого!..

— Ну, ну…

Аньес, пытаясь скрыть смущение, мешала деревянной ложкой в кастрюле.

— Вы обслужите нас, Аньес, — сказала ей Кароль.

И она стремительно вышла. Но даже после учиненной расправы ярость не утихала в ней. В груди гулко стучало.

Входя в гостиную, она объявила:

— Я вышвырну Мерседес за дверь!

Даниэль хотел пошутить, но свирепый взгляд мачехи заставил его передумать. Филипп заключил:

— Тебе давно было пора это сделать!

— Она придет завтра утром, чтобы ты ее рассчитал, — сказала Кароль. И, повернувшись к Александру, проговорила со вздохом: — Эти люди невыносимы!

Александр кивнул головой между двумя глотками виски. У него был такой вид, словно он в самом деле разделяет домашние проблемы Кароль. Но Франсуаза знала, с каким насмешливым высокомерием он относился к этим историям хозяек дома, которых бросила прислуга. С тех пор как Франсуаза вышла за него замуж, она жила в другом мире — со скромным комфортом, трудными деньгами, где радости и невзгоды резко отличались от тех, которые знали здесь. И она необъяснимо гордилась тем, что вырвалась из обстановки роскоши, в которой протекло ее детство.

За столом она была покорена Кароль. Дурное настроение, которое сделало бы некрасивой любую другую женщину, совсем не лишило ту шарма. Разумеется, свет ее глаз, ослепительный блеск зубов предназначался Александру, гостю. Очень скоро беседа превратилась в забавный фехтовальный поединок между ними двумя. Франсуаза следила за этим обменом словами со смесью восхищения и недовольства. Вечная потребность Александра расспрашивать и дразнить женщин, провоцировать их реакцию, чтобы лучше изучить характер! Она уверена, тут это его любопытство не зайдет далеко. Тогда почему она мучается? Главное, не опуститься до мелкой мещанской ревности. Быть выше всего этого. Видеть впереди главное.

Аньес подавала блюда. Александр, умяв жаркое, положил себе еще два кусочка. Кароль скрыла досаду за тонкой улыбкой. Это, пожалуй, задержит ужин! Ей не терпелось поскорее выйти из-за стола и всех выпроводить! Конечно, Франсуаза и ее странный муж не всегда, наверно, наедались досыта. Бедная девочка совершенно увязла в интеллектуальном безденежье. Попавшая в переплет, задыхающаяся, потерянная. И даже не осознает этого. В один прекрасный день она позовет на помощь. Увы, теперь слишком поздно! Если бы только можно было уготовить подобную судьбу Жан-Марку! Александр закончил. Кароль нажала ногой под столом на кнопку звонка. На десерт был подан шоколадный мусс. Даниэль положил себе целую гору. Кароль обратила к нему искрящийся лукавством взгляд:

— Я попросила приготовить его специально для тебя!

Она чувствовала, что ненависть наполняла ее талантом. Даниэль ел очень быстро. Молодой лоботряс с грубыми манерами. Филипп ни к чему не прикасался. Очень гордился тем, что потерял пять килограммов за три недели! Он взялся за это сразу же после пасхальных каникул. Врач и друзья порекомендовали ему диету для похудания. Теперь он почти ничего не ел, глотал перед едой розовые и голубые пилюли, взвешивался каждое утро. Одержимость граммами. В его возрасте! Это смешно! К тому же он стал хуже выглядеть, после того как начал худеть. Торчащий нос, круги под глазами, выступающие челюсти. Кароль не могла взглянуть на него, не ощутив одновременно желания сказать, что это глупая одержимость. Но она оказала ему услугу и не стала этого делать. Да он в этом и не нуждался. Дрожь снова пробежала по ее телу, как тогда на дороге. Ее лихорадило. Нет, просто у нее в голове путались мысли. Никто и не подозревал, что с ней происходит. Достаточно было ей поговорить, улыбнуться, чтобы всех обмануть. Редкое удовольствие от двойной игры. Наконец стулья отодвинуты, кофе в гостиной и последние пятнадцать минут избитой болтовни.

Оставшись у себя в спальной наедине с Филиппом, она нашла, что вид у него еще более поблекший и усталый, чем за столом. Он посмотрел на себя в зеркало над камином и провел рукой по подбородку. Потом влез в свои слишком широкие брюки. Конечно, он стремился стать стройным не ради того, чтобы понравиться ей! Какая еще молодая дуреха, насмотревшись модных журналов, вбила ему в голову эту мысль? Он убирал живот, стягивал пиджак впереди… Наверняка собирался сказать: «Нужно будет сходить к моему портному…» Она решительно атаковала его:

— Сегодня днем я ездила в Бромей. Там был Жан-Марк с какой-то девицей!

— А? — спросил Филипп не оборачиваясь.

Вялость его реакции возмутила Кароль. Она повысила тон:

— Надеюсь, ты сможешь поговорить с ним! Я хочу, чтобы у меня была возможность спокойно приезжать в «Феродьер», когда мне захочется, не рискуя застать там твоего сына, занимающегося любовью с какой-то подружкой!

— Ты права, — ответил Филипп. — Он не должен туда ездить без предупреждения.

— Даже и с предупреждением! «Феродьер» — не бордель!

— Не преувеличивай! Естественно, что в его возрасте…

— Нет, Филипп!

— Что это ты вдруг стала ригористкой! — удивился он.

Она метнула на него взгляд, острый как лезвие ножа.

— Кто эта девушка? — спросил Филипп.

— Валерия де Шарнере.

Он засмеялся:

— Я был в этом уверен! — И, повернувшись на каблуках, добавил: — Она в него вцепилась! Я не удивлюсь, если в скором времени он предложит ей пожениться!

Бездонная пустота внезапно образовалась в душе Кароль. Все потускнело. Незримо подступил страх. Она была не в силах больше сдерживаться:

— Это невозможно!

— Почему?

— Он… он не любит ее!

— Откуда ты знаешь?

— Во всяком случае, это было бы абсурдом… идиотизмом!..

Она метнула эти слова с такой силой, словно они царапали ей рот.

— Я не нахожу, — задумчиво пробормотал Филипп.

— Как ты можешь?.. Тогда ты сам себе противоречишь!

— Ну нет!

— Ты ему сто раз повторял, что мужчина губит свою карьеру, когда женится слишком молодым!

— Зависит от того, на ком!

— А что в ней такого особенного, в этой маленькой дурочке?

— Она дочь Шарнере; фармацевтические лаборатории Шарнере-Дюпуйи — это кое-что!

— А его занятия правом?

— Он их продолжит для приличия. Но, если он войдет в семью Шарнере, сомневаюсь, что ему будет необходим для жизни юридический диплом!

— Ты мне противен, — прошептала она.

— А ты меня удивляешь. Ты не нашла ничего, чтобы возразить против жалкого брака Франсуазы, а когда тебе говорят о превосходной партии для Жан-Марка…

Она заупрямилась:

— Жан-Марк мужчина… Незаурядный парень… Было бы… было бы прискорбно, если бы он женился по безрассудству… Даже если родители этой девчонки богаты. Особенно если они богаты!.. Вместо того чтобы всего добиться собственными способностями, он будет обязан своим связям… А поскольку у него слабый характер, то он станет неудачником, светским неудачником, который удовлетворен собой, — самый ужасный тип!.. Ты не можешь этого желать для него, если ты любишь своего сына!..

Филипп пожал плечами:

— Если ты думаешь, что я имею на него хоть какое-то влияние!..

— Конечно, имеешь! Надо остановить это дело, пока еще есть время! Я видела их обоих! Они изображают семейную пару! Особенно она!.. Ужасная шлюха… Претенциозная, высокомерная. Спит по расчету, как все потаскухи ее возраста. Впрочем, не такая уж и хорошенькая. Слишком короткий нос, торчащие коленки…

Кароль замолчала, понимая, что переходит границы. Ей не хватало дыхания. Она сняла с шеи свое жемчужное ожерелье и положила его на камин. Затем принялась ходить по комнате, мягкое освещение в которой поддерживалось единственной включенной лампой.

— Не доводи себя до такого состояния! — сказал Филипп. — Может быть, Жан-Марк вовсе и не намерен жениться.

— Да! Но она?..

— Этого недостаточно!

— Если эта девица действительно захочет!..

— Хорошо! Я поговорю с Жан-Марком.

Он задержал Кароль и хотел заключить ее в свои объятия. Она увидела приближающееся к ней исхудавшее лицо мужа. На запавших щеках у него резко лежали две морщины. Пристежной воротничок отходил от шеи. Ее охватил ужас.

— Нет, — сказала она.

Филипп странно посмотрел на нее. Она прочитала на этой маске увядшего молодого человека обиду отвергнутого самца. С чего это у него к ней возникло желание? После того, как она обрисовала перед ним постельные приключения Жан-Марка? Или после того, как он увидел за столом свою дочь с мужчиной, с которым она делит постель? Вероятно, этот любовный аромат молодости внезапно пробудил у него аппетит.