— Ну, зато теперь его можно отвлекать. Я, например с тобой, еду в одном направлении, а остальные — в другом, выполнять какое-нибудь важное дело. Это будет очень хитрый ход…
— Не заговаривай мне зубы! — перебил ее Виталий, прислоняясь к перилам. Алина обреченно вздохнула, потом в нескольких словах поведала, что произошло, постаравшись придать рассказу как можно более безобидный и незначительный оттенок, но, очевидно, у нее это не получилось, потому что под конец Виталий ударил кулаком по перилам, и те жалобно загудели. Алина поспешно заслонилась руками.
— Бить будете, папаша? Только, чур, не ногами по голове!
— Никуда и ни с кем больше! — процедил Виталий. — Только со мной! Я тебя наручниками к себе прикую, поняла?!
— Ты извращенец?
— Черт! Тебе все шуточки, да?! Да если б не… лежала б сейчас там с простреленной башкой, ты осознаешь это, или нет?! И понастоящему, на этот раз, понимаешь?! Это уже не сон!
— Ну… ведь ничего не случилось…
— Тебя бог сохранил, — Виталий глубоко вздохнул, доставая папиросу. — Ему, верно, уже самому интересно, чем все это закончится. Ладно, поехали. Но с этого момента будешь делать все, как я скажу! Иначе мне придется тебя заставлять и, уверяю, тебе это очень не понравится!
— Да ладно, — хмуро отозвалась Алина, проходя мимо, — понимаю. Ведь без меня все поиски насмарку. Хлопнут меня — как врача вычислять? Вы же его не видели…
— Что?! — Виталий выплюнул незажженную папиросу и, снова схватив Алину за плечо, резко развернул лицом к себе. — Ты считаешь, что я… ты…
— Пусти! — она вдруг испугалась, что он ее сейчас ударит. — Отпусти меня!
Услышав в ее голосе страх и панику, Виталий чуть ослабил хватку, глядя на нее с какойто болезненной растерянностью, что было ему совершенно несвойственно. Потом его пальцы скользнули от ее плеча по шее, по щеке к голове, почти сразу же нащупали среди волос подсыхающую царапину от пули, и он вздрогнул, широко раскрыв глаза, в которых был один только лед.
— Алька! — глухо произнес он. Его пальцы сползли к ее затылку и остановились там, крепко сжав волосы. — Алька, какая же ты дура!
— Сам ты!..
Виталий запрокинул ей голову, не дав договорить, и, наклонившись, прижался губами к ее губам. Движение было таким стремительным и неожиданным, что Алина поняла, что именно он собирается сделать, только тогда, когда он уже целовал ее, и прямо перед собой она видела его страшные сверкающие холодом глаза, которые заслонили весь мир. Это был странный поцелуй — страстный, злобный и нежный одновременно — может быть, именно так целовали демоны своих земных возлюбленных, рисковавших умереть от их любви. Она не знала, какую из женщин он сейчас целует — ту Алину в облике этой или эту, которую представлял той, или ее саму по себе… Если думать об этом, то можно было сойти с ума! Она и так потратила на это почти полсекунды. А потом думать расхотелось, и Алина вся потянулась к нему, закрыв глаза и отвечая на долгожданный поцелуй с торопливым отчаяньем и жадностью, словно это был сон, который вот-вот закончится, прижалась к нему всем телом, и ее пальцы скользили среди его волос, которые были такими же жесткими, как и во сне. И снова время и пространство отступили, утратив свое значение, и угрюмо бродили неподалеку, словно стая диких псов вокруг добычи, нападать на которую сейчас было опасно. Важными были только губы, и руки, и смешивающееся дыхание, и тепло тела, которое было так близко, и опущенные ресницы, под которыми больше не поблескивал лед… и это не было сном…
Но псы знали свое дело. Псы были отличными охотниками, и рано или поздно, они всегда все ставили на свои места. Гулко хлопнула где-то наверху дверь, кто-то начал спускаться вниз, громко топая по ступенькам, на одной из верхних площадок раздался детский гомон. Виталий опустил руки и отступил назад, но это движение не было порывистым — оно было спокойным и обыденным, и таким же было выражение его лица, и Алине, у которой против ее воли вырвался тихий болезненный стон, на мгновение показалось, что все это было всего лишь видением, потому что не мог этот человек с такими спокойными и равнодушными глазами только что обнимать ее так, словно вот-вот должен был наступить конец света.
— Извини, — ровно произнес Виталий, потом кивнул в сторону подъездной двери. Алина скривила припухшие губы в понимающей ухмылке, потом тоже кивнула, после чего ее рука молниеносно взлетела в воздух и отвесила Воробьеву звонкую пощечину — такую крепкую, что отбитую ладонь ожгло, словно огнем. На щеке Виталия осталось яркокрасное пятно от удара. Он никак не отреагировал, словно ударили кого-то другого, и по выражению его лица понять что-либо было невозможно.
— Это не за поцелуй, — уточнила Алина, сжимая и разжимая отбитые пальцы. — Это за извинение.
Развернувшись, она быстро сбежала по ступенькам и вышла во двор, но Виталий тут же обогнал ее и подошел к машине, внимательно оглядываясь, потом открыл заднюю дверцу, наклонился и сказал:
— Олег, вылезай. Посадите ее в середину.
— С ума сошел! — возмутились из машины Ольгиным голосом. — Нас и так тут трое!
— Ничего, потеснитесь. Можете кто-нибудь к Олегу на колени сесть. Или его посадить.
— Мне нравятся оба варианта! — с энтузиазмом отреагировал Кривцов, выбираясь из "лендровера". Алина скользнула на освободившееся пространство и столкнулась взглядом с незнакомой женщиной лет сорока, широколицей и пухлогубой. Ее короткие волосы цвета "баклажан" были зачесаны на косой фигурный пробор, на ногтях сверкали стразики, а внимательно оглядывавшие Алину водянистоголубые глаза, обрамленные тонкой сеточкой густо затонированных морщин, казались нездоровыми, воспаленными, словно — женщина страдала от какойто глазной болезни, и эти глаза ее очень сильно старили, хотя в остальном она выглядела довольно неплохо. На ней была короткая дубленка, черные, расшитые серебряными цветами брюки и остроносые ботинки на шнуровке и высокой шпильке. Сидевшая рядом с ней Ольга косилась на женщину с насмешливым любопытством и именно так, как смотрят на хорошо знакомого человека, и вначале Алина невольно подумала, что это какая-то ее приятельница. Но в следующую секунду женщина облегченнозлорадно произнесла:
— Ну, что ж, вижу и ты тут выглядишь не лучшим образом!
Алина чуть прищурилась, теперь взглянув на женщину совершенно иначе. Она не узнала ее голоса, но интонацию узнала сразу же. С такой интонацией мой говорить только один человек и только один человек мог смотреть на нее с такой неприязнью и опаской, которые последовали за ним из сна в реальную жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});