отец был в своей измененной форме — многоголовая Гидра напоминала Дракона своей черной чешуей и телом рептилии, хотя огонь, вырывавшийся из одной из ее пастей, был не красным, а ядовито-фиолетовым.
Я заставила себя не отвлекаться, наблюдая, как Хэил мчится к небольшой армии фейри, около сотни из которых хлынули с окраины их деревни, чтобы сразиться с ним, их крики наполняли воздух, в то время как он без колебаний прорывался сквозь них. Их крики о пощаде преследовали меня, пока я смотрела, как он сжигает тех, кто бежит, разрывает тела на две части, обрушивает свою ярость на весь мир, а затем с ужасающей скоростью поворачивает к деревне, обещая еще большую резню.
Мои губы разошлись в мольбе о том, чтобы воспоминания прекратились, но они все равно исчезли и сменились новым видением. Вместо того чтобы видеть отца, пробивающегося сквозь бесчисленных фейри, словно для него это было не более чем игрой, я увидела себя в битве. Я была в своей измененной форме, мои враги обращались в бегство, пока огонь Феникса вырывался из меня, красно-синие крылья вырвались из моего вытянутого кулака и преследовали их, пока они бежали.
— Все было не так, — шипела я, глядя, как я рассекаю нимф и фейри, с рычанием на губах и жаждой крови в глазах.
— Ты отрицаешь истину своей природы? — мягко спросил перевозчик. — Разве ты не можешь признать, кем ты являешься по своей природе?
— Это не я, — отрицала я. — Я никогда не хотела делать ничего подобного. У меня не было выбора. Я должна была защищать людей, которые…
Меня прервали, когда видение в воде снова перешло к моему отцу, его лицо выражало ненависть к себе, он провел рукой по своим темным волосам, вышагивая перед моей матерью.
— У меня не было выбора, — сказал он почти умоляющим тоном, а Мерисса смотрела на него так, будто совсем его не знала. — Они угрожали нашему королевству. Они собирались навредить людям, которых я поклялся защищать. Они собирались навредить тебе.
Я оторвала взгляд от воды и нахмурилась на перевозчика.
— Лайонел Акрукс заставил его поверить в эту ложь, — сказала я.
— Тогда какое твое оправдание? — спросил он.
Я вздрогнула от подтекста в его словах и покачала головой, отказываясь от них, пока в воде разыгрывались новые моменты битвы. Я была вся в крови, яростная, злобная, неудержимая.
Чудовище.
Я никогда не замечала этого прежде, но это было так. То, что было такой неотъемлемой частью меня, и оно было способно на столько разрушений, столько боли и смерти…
— Что является бескорыстным и эгоистичным. Добрым и жестоким. Бесконечным и непостоянным. Бесценным и лишенным цены. Предвестник войны и единственная вещь, которая может так же уверенно положить ей конец? — спросил перевозчик, его слова были насмешкой, когда загадка обрушилась на меня, и я лишь покачала головой, не понимая, что он имеет в виду. — В чем оправдание и причина. Утверждение и насилие. Нужда и потребность?
— Я не знаю, — ответила я, и его смех прозвучал жестоко и холодно.
— Нет, ты знаешь.
Глава 68
По шкале от одного до полного провала, я находилась на отметке восемь целых пять десятых. Я лежала под столом, Теневой Зверь обнюхивал воздух, преследуя меня, а я переводила дыхание и крепко держалась за белый меч, который был заброшен сюда во время нашего боя.
Я слышала, как Орион все еще сражается с Тариксом, и мысленно пожелала ему удачи, сосредоточившись на том, каким, черт возьми, будет мой следующий шаг.
Без магии я полагалась исключительно на свою физическую силу, и я знала, что не могу продолжать так вечно. Рана, которую Стелла нанесла на мою руку, жгла, хотя кровь уже не сочилась, но теперь к ней добавилась коллекция синяков и порезов, включая рассечение на лбу и глубокую царапину на голени от одного из когтей зверя.
Второй сапог я потеряла, так что теперь была без обуви, а нагрудная броня была сильно помята и слишком сильно давила на грудь. Не говоря уже о крови, которая засохла и прилипла к каждому сантиметру кожи после того, как Стелла устроила мне небольшую ванну.
В общем, я находилась не в лучшей форме, но и не в худшей. Мне просто нужен был план, как закончить все это, пока я не совершила ошибку, которая позволила бы Теневому Зверю впиться в меня своими ядовитыми зубами.
Зверь опустил голову, глубоко принюхиваясь, слишком близко ко мне, чтобы не уловить запах крови, который я чувствовала повсюду. Оно зарычало, набросилось на стол и подбросило его в воздух, обнажив тем самым меня.
Чудовище нацелилось на меня, и я с криком вскинула меч, нанося удар по его огромной лапе. Теневой Зверь завыл от боли, попятился назад и захромал, из глубокой раны, которую я оставила на его лапе, потекла кровь.
Я поднялась на ноги, используя свое преимущество, и сделала выпад, чтобы ударить его по открытому горлу, пульс участился, и во мне затрепетала надежда. Мой клинок вонзился в него, а затем отскочил с вибрацией, которая прошла по всей длине лезвия.
— Какого черта? — прохрипела я, отступая на шаг, а затем вспомнила о теневом ошейнике, который был закреплен на его шее.
Теневой Зверь бросился вперед, щелкая зубами, и я увернулась, едва избежав смертельного укуса. Мне пришлось пробежать между его передними лапами, затем я подпрыгнула, схватила его шерсть в кулаки и вскарабкалась на его плечо. Теневой Зверь завертелся, гневно рыча, пытаясь стряхнуть меня, но я крепко ухватилась, карабкаясь все выше, пока не оказалась на его спине.
Я подняла над головой меч моей матери, но Теневой Зверь начал бежать по оружейной с яростным воем, рвущимся из его уст, от которого у меня на шее зашевелились волоски. Он двигался так быстро, что я была вынуждена держаться или быть отброшенной от него, поэтому я прижалась к нему, схватившись за меч и ожидая следующего шанса на убийство.
Мы врезались в заднюю стену, и я спряталась за головой чудовища, прижавшись к его телу, и изо всех сил держалась за жизнь, пока оно проносилось через другую комнату, на которой я не могла сосредоточиться, и врезалось в очередную стену, обдавая меня пылью и обломками. Я каким-то образом избежала падающих кирпичей, которые сыпались отовсюду, и уцепилась еще крепче, когда Теневой Зверь оказался на лестничной площадке и начал быстро бежать вверх по ступеням.
Мы оказались в широком коридоре, где над нами висели канделябры, и