Бруссард. — Оскар говорит, вы терпеть не можете тех, кто судит других.
Я проследил взглядом за идущей по верху стены спиралью колючей проволоки. Она показалась мне вовсе не привлекательной.
— Потому, говорит он, вы и общаетесь с таким психом, как Роговски, поддерживаете отношения с Сыром Оламоном и ему подобными.
Я сощурился от яркого солнца.
— Нет, — сказал я. — У меня неважно выходит судить о людях. Но то и дело приходится.
— И? — сказал Пул.
Я пожал плечами.
— Потом дурной вкус во рту остается.
— Так вы неверно судите? — небрежно спросил Пул.
Я вспомнил, как два часа назад Хелен вся сжалась, когда я назвал ее дурой. Я покачал головой:
— Нет, сужу я верно. Но дурной привкус во рту все равно остается. Вот и все.
Я сунул руки в карманы и пошел ко входу в тюрьму, прежде чем Пул и Бруссард успели придумать, что бы еще спросить о моем характере или отсутствии такового.
Начальник тюрьмы выставил часовых у двух калиток в небольшой двор для свиданий, куда к нашему приезду уже привели Сыра. Других заключенных не было, Бруссард и Пул заранее попросили устроить нам разговор без посторонних.
— Ха, Патрик, как он у тебя, все висит? — прокричал издали Сыр. Он стоял у фонтанчика для питья. Рядом с таким желтоволосым китом-убийцей, как Сыр, фонтанчик казался Т-образной подставкой для мяча на поле для гольфа.
— Все нормально, Сыр. Славный денек.
— Славный, твою мать, брат. — Он приветственно стукнул меня кулаком по руке. — Денек вроде этого, как хорошая п… «Джек Дэниелс» и пачка «Кул» сразу. Понимаешь, о чем я?
Я не понимал, но улыбнулся. С Сыром иначе нельзя: надо кивать, улыбаться и ждать, когда он перейдет к делу.
— Черт. — Сыр покачнулся назад, стоя на пятках. — А с тобой и закон! Какие люди! — закричал он. — Кто это к нам пришел?! Пул и… — Сыр щелкнул пальцами. — Бруссард. Верно? Я думал, вы ушли из наркоборцев.
Пул улыбнулся, щурясь на солнце.
— Ушли, мистер Сыр, сэр. Конечно, ушли. — Он указал на корку длинной подживающей раны на подбородке у Сыра, вероятно след от зазубренного лезвия. — Вы и здесь себе врагов нажили?
— Это-то? Ерунда. — Сыр перекатил глаза на меня. — Еще не родился такой урод, чтобы Сыра урыть.
Бруссард усмехнулся и ковырнул землю носком левого ботинка.
— Да, Сыр, конечно. Вы, наверное, говорили черным рэпом и рассердили тут какого-нибудь брата, а он не любит белых, которые точно не знают, какого они цвета. Так?
— Эх, Пул, — сказал Сыр, — что такой крутой-как-тачка-кот, как ты, делает с этим убойновесным-подгузникоголовым-уродом-который-без-карты-свою-собственную-ж…-найти-не-может?
— Навещаю падших в узилище, — ответил Пул.
— Говорят, у тебя сумка нала пропала, — сказал Бруссард.
— Говорят? — Сыр потер подбородок. — Гм. Что-то не припомню, офицер, но раз у вас на руках сумка с налом и вы хотите разгрузиться, буду рад вас от нее избавить. Отдайте Патрику, он ее подержит, пока я не выйду.
— Ох, Сыр, — сказал я, — это так трогательно.
— Мы ж свои люди, я ведь знаю, у тебя говно что надо. Как брат Роговски?
— Хорошо.
— Сукин сын отбыл год. В Плимуте вроде. Там на зоне братва до сих пор трясется. Боятся, что вернется, ему там, кажись, понравилось.
— Не вернется, — сказал я. — Целый год телик не смотрел, теперь наверстывает.
— Как там собачки поживают? — прошептал Сыр, будто тайной делился.
— Белкер погиб с месяц назад.
Сыр покачнулся, посмотрел на небо, сморгнул.
— Как он умер? — Сыр взглянул на меня. — Отравили?
Я покачал головой.
— Машина сбила.
— Нарочно?
Я снова покачал головой.
— За рулем старушка была. Белкер дорогу перебежал.
— Как Бубба это перенес?
— Он отдавал Белкера кастрировать за месяц до того. — Я пожал плечами. Бубба почти уверен, что это самоубийство.
— Похоже. — Сыр кивнул. — Наверняка.
— Так деньги, — Бруссард помахал ладонью перед лицом Сыра, — деньги.
— Мои все при мне, офицер. Как я вам уже и доложил. — Сыр пожал плечами, отвернулся от Бруссарда, прошел к скамье и взгромоздился на ее спинку, поставив ноги на сиденье. По-видимому, рассчитывал, что мы тоже сядем.
— Сыр, — сказал я, устраиваясь рядом с ним, — у нас в квартале девочка пропала. Ты, может, слышал?
Сыр снял со шнуровки ботинка травинку и накрутил ее на пухлые пальцы.
— Слышал краем уха. Аманда как-то там… Так?
— Маккриди, — подсказал Пул.
Сыр поджал губы, будто на миллисекунду задумался, и пожал плечами:
— Фамилия ничего мне не говорит. Так что там насчет сумки с налом?
Бруссард мягко усмехнулся и покачал головой.
— Давайте рассуждать гипотетически, — предложил Пул.
Сыр сцепил пальцы рук, зажал кисти между колен, состроил умильную мину и посмотрел на Пула с детским любопытством:
— Давайте.
Пул поставил ногу на скамью рядом с ногой Сыра.
— Давайте в порядке предположения…
— В порядке предположения, — восторженно повторил Сыр.
— …кто-то украл у одного джентльмена деньги в тот самый день, когда его усадили за решетку за нарушение условий досрочного освобождения.
— В этой истории какая-нибудь сисястая будет? — спросил Сыр. — Сыр любит, чтобы в истории непременно была сисястая.
— Сейчас дойду и до этого, — сказал Пул. — Так вот этот человек, вернее, эта женщина крадет у нашего джентльмена то, что красть не следовало. И через несколько месяцев у нее пропадает ребенок.
— Жаль, — сказал Сыр. — Чертовски досадно, если спросите Сыра.
— Да, — согласился Пул. — Досадно. Далее, известный сообщник джентльмена, рассерженного этой женщиной…
— Обобранного, — поправил Сыр.
— Прошу прощения. — Пул приподнял воображаемую шляпу. — Известный сообщник джентльмена, обобранного этой женщиной, был замечен в толпе, собравшейся возле ее дома в ночь исчезновения дочери.
Сыр потер подбородок.
— Интересно.
— И этот человек работает на вас, мистер Оламон.
Сыр поднял брови:
— Да что вы говорите, вашу мать!
— Гм.
— Так, говорите, у дома толпа собралась?
— Собралась.
— Так, слушайте, держу пари, там был еще и полный трюм тех, кто на меня не работает.
— Это верно.
— Вы их тоже будете допрашивать?
— Их-то мамаша не разводила, — заметил я.
Сыр повернулся ко мне:
— Откуда ты знаешь? Сука до того дошла, что у Сыра взяла, так она поди и весь гребаный квартал обула. Разве я не прав, брат?
— Так вы признаете, что она вас обокрала? — спросил Бруссард.
Сыр посмотрел на меня и ткнул большим пальцем в сторону Бруссарда:
— А я