Поэтому исступленные и святоши, у которых даже сердце поникло, проповедуют: «Сам мир есть грязное чудовище».
Ибо все они не чисты духом; особенно те, кто не находят ни покоя, ни отдыха, разве что видя мир сзади, — и потусторонники!
Им говорю я в лицо, хотя это и звучит не любезно: мир тем похож на человека, что и у него есть задняя часть, — и лишь настолько это верно! (Там же, с. 147–148: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 14).
21
Повстречается ли им больной, или старик, или труп, и тотчас говорят они: «жизнь опровергнута!»
Но только они опровергнуты и их глаза, видящие только одно лицо в существовании (Там же, с. 147–148: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О проповедниках смерти).
22
Есть мудрость в том, что многое в мире дурно пахнет, — но само отвращение создает крылья и силы, угадывающие источники!..
О братья мои, много мудрости в том, что много грязи есть в мире! (Там же, с. 148: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 14).
23
«Хотеть» освобождает: ибо хотеть значит созидать, — так учу я. И только для созидания должны вы учиться! (Там же, с. 149: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 16). Созидать — это великое избавление от страдания и облегчение жизни (Там же, с. 61: «Так говорил Заратустра», ч. 2, На блаженных островах).
24
Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!..
Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных (Там же, с. 34: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О войне и воинах).
25
Все созидающие тверды (Там же, с. 64: «Так говорил Заратустра», ч. 2, О сострадательных).
26
Ничего, о Заратустра, не растет на земле более радостного, как высокая, сильная воля: она прекраснейшее из произведений ее. Целый ландшафт оживляется от одного такого дерева (Там же, с. 202: «Так говорил Заратустра», ч. 4, Приветствие).
27
«Зачем так тверд! — сказал однажды древесный уголь алмазу. — Разве мы не близкие родственники?» —
Зачем так мягки? О братья мои, так спрашиваю я вас: разве вы — не мои братья?
Зачем так мягки, так покорны и уступчивы? Зачем так много отрицания, отречения в сердце вашем? Так мало рока во взоре вашем?
А если вы не хотите быть роковыми и непреклонными, — как можете вы когда-нибудь вместе со мною — победить?
А если ваша твердость не хочет сверкать и резать и рассекать, — как можете вы когда-нибудь вместе со мною — созидать?
Все созидающие именно тверды. И блаженством должно казаться вам налагать вашу руку на тысячелетия, как на воск…
Эту новую скрижаль, о братья мои, даю я вам: станьте тверды! (Там же, с. 155–156: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 29).
28
Заратустра же любил всех, кто предпринимает дальние странствования и не может жить без опасности (Там же, с. 111: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О призраке и загадке, 1).
29
Что хорошо? спрашиваете вы. Хорошо быть храбрым. Предоставьте маленьким девочкам говорить: «быть добрым — вот что мило и в то же время трогательно» (Там же, с. 34: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О войне и воинах).
30
Это мужество, ставшее наконец духовничьим, духовным, это мужество человеческое, с орлиными крыльями и змеиною мудростью: это мужество, сдается мне, называется теперь…
«Заратустрой!» — крикнули в один голос все собравшиеся (Там же, с. 219: «Так говорил Заратустра», ч. 4, О науке).
31
Ваша любовь к жизни да будет любовью к вашей высшей надежде (Там же, с. 34: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О войне и воинах).
32
В ФЖ вместо «вспомнит» — «помнит».
33
И поистине, я люблю вас за то, что вы сегодня не умеете жить, о высшие люди! Ибо так вы живете — лучше всего! (Ницше Ф. Сочинения в 2-х тт. М., 1990, т. 2, с. 207: «Так говорил Заратустра», ч. 4, О высшем человеке, 3).
34
О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в жертву. А мы теперь первенцы.
Мы все истекаем кровью на тайных жертвенниках, мы все горим и жаримся в честь старых идолов…
Но так хочет этого наш род; и я люблю тех, кто не ищет сберечь себя. Погибающих люблю я всею своей любовью: ибо переходят они на ту сторону (Там же, с. 144: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 6).
35
Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту…
Я люблю того, кто любит свою добродетель: ибо добродетель есть воля к гибели и стрела тоски…
Я люблю того, кто стыдится, когда игральная кость выпадает ему на счастье, и кто тогда спрашивает: неужели я игрок-обманщик? — ибо он хочет гибели…
Я люблю того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего.
Я люблю того, кто свободен духом и свободен сердцем: так голова его есть только утроба сердца его, а сердце его влечет его к гибели.
Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники (Там же, с. 10–11: «Так говорил Заратустра», ч. 1, Предисловие Заратустры, 4).
36
Совершенную смерть показываю я вам; она для живущих становится жалом и священным обетом.
Своею смертью умирает совершивший свой путь, умирает победоносно, окруженный теми, кто надеются и дают священный обет.
Следовало бы научиться умирать; и не должно быть праздника там, где такой умирающий не освятил клятвы живущих!
Так умереть — лучше всего; а второе — умереть в борьбе и растратить великую душу.
Но как борющемуся, так и победителю одинаково ненавистна ваша смерть, которая скалит зубы и крадется, как вор, — и, однако, входит, как повелитель.
Свою смерть хвалю я вам, свободную смерть, которая приходит ко мне, потому что я хочу.
И когда же захочу я? — У кого есть цель и наследник, тот хочет смерти вовремя для цели и наследника.
Из глубокого уважения к цели и наследнику не повесит он сухих венков в святилище жизни…
Свободный к смерти и свободный в смерти, он говорит священное Нет, когда нет уже времени говорить Да: так понимает он смерть и жизнь.
Да не будет ваша смерть хулою на человека и землю, друзья мои: этого прошу я у меда вашей души.
В вашей смерти должны еще гореть ваш дух и ваша добродетель, как вечерняя заря горит на земле, — или смерть плохо удалась вам (Там же, с. 51–53: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О свободной смерти).
37
Гибель; переход (нем.).
38
Не ваш грех — ваше самодовольство вопиет к небу; ничтожество ваших грехов вопиет к небу! (Ницше Ф. Сочинения в 2-х тт. М., 1990, т. 2, с. 9: «Так говорил Заратустра», ч. 1, Предисловие Заратустры, 3).
39
Самой по себе (нем.).
40
Цитата из стихотворения Г. Гейне «Anno 1829». Ср. поэтический перевод В. Левика:
Нет, лучше мерзостный порок,Разбой, насилие, грабеж,Чем счетоводная моральИ добродетель сытых рож!
(Гейне. Г. Стихотворения. Поэмы. Проза. М., 1971, с. 174).
41
Несчастными называю я всех, у кого один только выбор: сделаться лютым зверем или лютым укротителем зверей, — у них не построил бы я шатра своего (Ницше Ф. Сочинения в 2-х тт. М., 1990, т. 2, с. 140: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О духе тяжести, 2).
42
Так гласит моя великая любовь к самым дальним: не щади своего ближнего (Там же, с. 143: «Так говорил Заратустра», ч. 3, О старых и новых скрижалях, 4).
43
См. прим. 21* на с. 898.
44
Ты положил свою высшую цель в эти страсти: и вот они стали твоей добродетелью и твоей радостью (Ницше Ф. Сочинения в 2-х тт. М., 1990, т. 2, с. 26: «Так говорил Заратустра», ч. 1, О радостях и страстях).