Пусть видят, он даже не горячится.
Судя по всему, празднование по поводу избрания Амерлин предполагалось продолжать в течение целого месяца, и хотя днем все в Салидаре работали, с наступлением темноты возобновлялось гуляние. На всех перекрестках разжигали костры, и невесть откуда появлялись скрипки, флейты и даже цимбалы. Городок полнился музыкой и смехом, а спать люди ложились уже далеко за полночь. Айз Седай танцевали прямо на улицах с конюхами и возчиками в грубом домотканом платье, а Стражи вовсю отплясывали со скинувшими фартуки служанками и кухарками. Но Эгвейн нигде не было видно, – видать, решила, что Амерлин не пристало выделывать коленца на улице. Однако пропали и Илэйн, и Найнив, и Джуилин, и Том. Старый волокита не упустил бы случая повеселиться, даже сломай он обе ноги, – стало быть, его и вправду удерживают где-то силком. Ну, и ладно, решил Мэт, буду веселиться. Пусть видят, что мне на них наплевать. Но веселье его обернулось не совсем так, как задумывалось.
Некоторое время он танцевал с необычайно красивой – такой красотки ему, пожалуй, еще не случалось видеть – стройной, но притом полногрудой женщиной, жаждавшей узнать о Мэте Коутоне как можно больше. Это, конечно, не могло не льстить. Она прижималась к нему так, что Мэт чуть ли не поневоле заглядывал ей за вырез платья. Все бы ничего, но посматривала на него эта Халима – так ее звали – довольно странно, и усмешка у нее была хитрая. К тому же танцевала она скверно, все время порываясь вести сама, – и в конце концов Мэт запросил пощады.
Оно бы и ладно, но не успел он отойти и на десяток шагов, как серебряная лисья головка похолодела. Мгновенно обернувшись, он увидел Халиму, в упор смотревшую на него при свете костра. Продолжалось это всего лишь миг – в следующий она схватила за руку рослого Стража и закрутила его в вихре танца, но Мэт мог поклясться, что успел заметить потрясение на ее прекрасном лице.
Скрипки наигрывали знакомую ему мелодию, знакомую по старым воспоминаниям, но за тысячу лет она почти не изменилась. Зато слова теперь, наверное, совсем другие. Те, что звучали у него в голове, многим бы здесь не понравились.
Айз Седай убеждает, в сладких речах,Что покоится мир на ее плечах,Положись на нее во всем и всегда,И минует тебя любая беда.Но вера гнетет, словно тяжкое бремя,Прорастает ею темное семя,Из сердца кровавая хлещет струя,Цвет последнего вздоха – вот вера мояИ смерти самой цвет.
– Айз Седай? Эта? – Вопрос Мэта вызвал у молодой толстушки презрительный смех. Она была миленькой, и в других обстоятельствах Мэт не упустил бы случая ее приголубить. – Куда ей! Халима всего лишь помощница Деланы Седай. Вечно цепляется к мужчинам, она такая. Вешается на шею каждому встречному просто ради забавы. Всыпать бы ей как следует, но Делана покровительствует этой вертихвостке.
Королева твердит с высокого трона,Будто тяготы власти несет корона,Справедливость вершит испокон времен,Положись на нее, коли ты умен.Но вера гнетет с неистовой силой,Как собачий вой над разверстой могилой.Подступает тьма, измену тая,Звук последнего вздоха – вот вера мояИ смерти самой звук.
Может, он все же ошибся. Наверное, ошибся, а потрясена она была тем, что он ее оставил. Кто же бросит такую красавицу, пусть даже она и не слишком хорошо танцует? Надо полагать, в этом-то все и дело. Правда, оставался вопрос: кто и почему? Мэт окинул взглядом танцующих и зевак, стоявших в сторонке и ждущих своей очереди. Златовласая Охотница за Рогом, казавшаяся до боли знакомой, танцевала с каким-то простоватым с виду малым, коса ее развевалась. Айз Седай было нетрудно узнать по лицам, но как выяснишь, которая из них пыталась… что бы она там ни пыталась.
Мэт зашагал к следующему костру, стараясь выкинуть из головы надоедливую песенку, но она звучала в его голове куплет за куплетом – от «короля на престоле» и «лорда и леди» до «любви всей жизни». Та, древняя память подсказывала, что некогда он написал эту песню, желая выразить любовь к жизни. «И смерти самой вкус». На следующем перекрестке скрипач и женщина с флейтой играли «Пух и перья» – славную деревенскую песенку.
Можно ли доверять Эгвейн? В какой мере? Она ведь теперь, надо думать, Айз Седай. Конечно, Айз Седай, раз уж сделалась Амерлин, пусть даже у здешней компании дурех. Впрочем, будь Эгвейн хоть сто раз Айз Седай, она не из тех, кто наносит удары исподтишка. Найнив, та могла бы, хотя ограничилась бы пинком… Бедро у Мэта до сих пор ныло. И одному Свету ведомо, что может откаблучить Илэйн. Но во всяком случае они явно пытаются его отпугнуть. И дальше будут пытаться. Ну, и пусть, лучше всего просто не обращать на них внимания. Все одно они со своей дурацкой Силой ничего с ним поделать не смогут, и чем чаще будут пробовать, тем скорее поймут, что все это без толку.
Подошла Мирелле и, остановившись рядом с Мэтом, стала наблюдать за танцующими. Мэт помнил ее, но смутно, и не думал, что она может быть для него опасной. Вовсе нет. Она была хороша собой – не столь красива, как Халима, но все же очень хороша, – и, когда на ее лице играли блики костра, он почти забывал, что эта женщина Айз Седай.
– Славный сегодня вечерок, – с улыбкой промолвила она и как бы невзначай завела разговор. Любовавшийся ею Мэт даже не сразу сообразил, к чему она клонит.
– Мне так не кажется, – кратко, но вежливо ответил он, как только представилась такая возможность. Вот что бывает, стоит забыть, что Айз Седай есть Айз Седай.
Она улыбнулась:
– Ты получил бы ряд преимуществ, и уж поверь, мне и в голову не пришло бы пристегнуть тебя булавкой к своему подолу. А получить ты бы мог многое. Ты избрал опасную стезю – или ее для тебя избрали. У Стража больше возможностей остаться в живых.
– Я так не считаю. Спасибо за предложение, но… Нет.
– Все-таки подумай, Мэт. Если только… если только Амерлин уже не связала тебя узами.
– Нет.
Эгвейн ни за что бы не стала… Или все-таки?.. Может, и попробовала бы, не будь у него медальона.
– Прошу прощения, – промолвил Мэт и с легким поклоном поспешил к хорошенькой голубоглазой молодой женщине, притопывающей ножкой в такт музыке.
Губки у нее были прямо-таки созданы для поцелуев, а ему, в конце-то концов, хотелось просто порадоваться жизни.
– Завидя такие глазки, я не мог пройти мимо. Может, потанцуем?
Мэт слишком поздно заметил кольцо Великого Змея на правой руке красотки, а услышав несомненно знакомый голос, совсем опешил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});