так как они бежали без стыда и всякий думал только о себе, то нападение Аристомена было для них ужаснее, чем можно было бы ожидать…» – так описал Павсаний эту славную для мессенцев битву.
Аристомен в счастливом азарте победы преследовал бегущих врагов. Он гнался за ними по широкому полю, и редко кто уходил от его копья.
Но тут опять вмешались боги.
Далеко среди поля стояла дикая груша. Аристомен, преследуя спартанцев, бежал по направлению к ней.
– Не бежать около груши! – крикнул вслед Аристомену жрец Феокл. – Там сидят Диоскуры!
Братьев Диоскуров – Кастора и Полидевка – эллины чтили как богов: верили, что Диоскуры защищают людей от всех опасностей и дома, и на чужбине.
Но на мессенцев Диоскуры разгневались, мессенцы оскорбили их. А было это так.
В Спарте справляли праздник Диоскурам. После положенных обрядов и жертвоприношений спартанцы начали игры и состязания. Двое мессенских юношей из Андании – Панорм и Гонипп – вздумали нарядиться Диоскурами. Они нарядились в белые хитоны, накинули сверху пурпурные хламиды, на кудрявые головы надели маленькие круглые шапочки. А потом сели на коней и с копьями в руках приехали к спартанцам на праздник.
Спартанцы сразу поверили, что это сами Диоскуры явились к ним. Они бросились перед «братьями» на колени, стали молиться. А Панорм и Гонипп принялись их бить копьями. Перебили спартанцев сколько могли и ускакали обратно в Анданию.
И вот теперь Феоклу показалось, что на дереве сидят братья Диоскуры, которые готовы мстить мессенцам. Поэтому он и крикнул Аристомену:
– Не бежать около груши!
Но Аристомен не слышал, что кричал ему Феокл. И мстительные Диоскуры, сидевшие на груше, вырвали у Аристомена щит и забросили его.
Возможно, что Аристомен зацепился щитом за корявые ветки груши и щит вылетел у него из рук. Но Аристомен не сомневался, что щит отняли у него Диоскуры.
Потерять щит в бою было для эллинов великим позором. Поэтому Аристомен кинулся его искать. А пока он искал щит, лаконцы, которых он преследовал, убежали.
Поражение ошеломило спартанцев. Неистовая отвага Аристомена, его необычайное геройство напугали их до того, что они уже не решались начать новую битву. Они готовы были сложить оружие и больше не трогать Мессению.
Но тут опять поднял свой голос хромой Тиртей.
– Не теряйте мужества! – повторял он всюду, где появлялся. – Если войско ваше сильно поредело, пошлите в бой илотов, пусть они заменят тех, кто уже не встанет с поля сражения и не возьмет оружия!
Он повторял это и в солдатских песнях, и в элегиях:
Вражеских полчищ не бойтесь, не ведайте страха!
Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов…
Песни Тиртея помогли спартанцам воспрянуть духом. Тиртей прав, надо сделать так, как он говорит: собрать отряды илотов и с новой силой напасть на Мессению. Вслед за поражением придет победа – Спарта всегда и везде побеждала!
И снова в Лаконике поднялись воинственные разговоры и забряцало оружие.
Вот какую огромную услугу оказали Спарте афиняне, послав к ним человека, у которого, по их мнению, было очень мало ума.
А в Мессении ликовали. И когда Аристомен после победы возвратился в Анданию, женщины осыпали его цветами и лентами. И всюду, по всей Мессении, неслась торжествующая песня:
Вниз – по долинам градским Стениклара,
вверх – по вершинам,
Аристомен их гонял, Спарты трусливых бойцов!..
Щит Аристомена
Аристомен обошел все поле в поисках своего щита и не нашел его. Щит исчез.
Значит, щит похитили Диоскуры – Кастор и Полидевк. Что теперь делать, Аристомен не знал. Он не мог придумать, чем бы ему умилостивить Диоскуров. Потеряв щит, воин терял свою честь. Без своего щита, который был известен всему войску, Аристомен не мог пойти в сражение.
И он отправился в Дельфы за советом: что ему сделать, чтобы вернуть свой щит?
Пифия приказала ему идти в Беотию и там, в святилище Трофония, отыскать щит.
О том, как эллины открыли святилище Трофония, существует такой рассказ.
Когда-то в Беотии случилась сильная засуха. Солнце палило нещадно, а дождей не было. И посевы на скудных каменистых полях Беотии сгорели дотла.
Засуха продолжалась целых два года, страна погибала. Тогда правители Беотии отправили послов в Дельфы просить спасения и помощи.
Дельфийская пифия велела им идти в святилище Трофония и там искать помощи.
Беотийцы долго бродили по горным дорогам, поднимались на скалистые уступы, спускались в ущелья. И никак не могли найти этого святилища.
Случайно один из послов, Саон, заметил, что, куда бы они ни шли, над ними все время жужжит пчелиный рой. Он невольно стал следить за пчелами. И вдруг увидел, что пчелы влетели в расщелину скалы, и жужжание затихло. Саон последовал за пчелами, влез в расщелину. И там, под землей, увидел храм Трофония. Именно Саон и научился первым, как надо совершать священные обряды и как обращаться за прорицанием.
Так рассказывает беотийская легенда о том, как было открыто прорицалище у Трофония. Вот в этом-то прорицалище и должен был отыскать Аристомен свой щит.
Покорный воле богов, Аристомен отправился в Беотию.
Уже давно прошло то время, когда это святилище нельзя было найти. Сейчас здесь, у горы, дымились жертвенники, толпился народ, тревожно блеяли привязанные в стороне жертвенные бараны. У главного алтаря лежал только что зарезанный баран. Жрец вынул его внутренности, положил на алтарь и принялся их рассматривать, стараясь угадать волю Трофония…
Аристомен постоял в толпе, посмотрел, как приносится жертва. Потом пошел бродить вокруг святилища, присматриваясь, не лежит ли где-нибудь здесь его большой, окрыленный орлом щит. Щита не было. Тогда он решил, что прежде всего ему нужно принести жертву, и пошел приглядеть барана.
Между тем зоркие глаза жрецов приметили его. Один из них подошел к Аристомену:
– О чем ты хочешь просить Трофония?
– Я пришел искать у Трофония мой щит, – ответил Аристомен, – мой щит, на котором орел с раскинутыми крыльями.
Жрец велел Аристомену отойти от баранов.
– Жертва будет потом. Сначала – очищение.
Жрец повел его в какое-то здание, стоявшее у самой горы.
– Это храм доброго Демона и доброй Тихи, – сказал жрец. – Здесь ты проведешь несколько дней. Отдыхай. Теплой водой не мойся, но можешь купаться в нашей речке Эркине. Голодать не придется. У нас не одному Трофонию приносятся жертвы, но и Кроносу, и Зевсу, и