На протяжении всей мировой истории войн возникали этакие ретенционные[245] точки, пункты на карте, ничем, казалось бы, не отличимые от других, но где внезапно закручивались настоящие водовороты событий, влияющие в одних случаях на ход кампании, в других — всей мировой истории. Канны, Каталаунские поля, Ронсевальское ущелье, Калка, Куликово поле, Полтава, Верден, Екатеринодар… Одним словом, как писал довольно известный поэт в чине подполковника:
Ведь только в Можайском уезде
Слыхали названье села,
Которое позже Россия
Бородином назвала.[246]
Отчего бы и нынешнему делу не обозначить себя каким–то образом в истории настоящей и будущей России?
Слава богу, ребята ему в подчинение были приданы отличные, и снабжение оказалось на самом высоком уровне. Что значит великокняжеская Гвардия в сравнении с армейской пехотой! Да только за эту заботу стоило служить, не щадя живота своего. Оно, конечно, в любом случае служили, но, когда о тебе заботятся, не считаясь с затратами, отдача от каждой боевой единицы выходит намного выше. И не только в техническом смысле.
Через Вислу переправились перед рассветом. С обоих берегов по–осеннему неуютной реки регулярно взлетали осветительные ракеты. С восточного, «российского», берега — чаще и гуще, с западного — реже и как бы нехотя, больше для порядка, чтобы не отставать от москалей. Всерьез, видимо, никто из руководителей практически победившего восстания ночного десанта не ожидал.
Разведка у них была поставлена неплохо, что неудивительно. Каждый практически поляк на нее работал. Телефонные станции были захвачены еще в первый день, и теперь достаточно было, справляясь по карте и городскому справочнику, систематически обзванивать квартиры в интересующих районах. Доброхотов, с удовольствием сообщавших о том, что творится на улицах, вокруг и внутри расположения воинских частей, у мостов и вокзалов, хватало в избытке. Этакий всеохватный мониторинг. Не требовалось даже специальные наблюдательные посты разведчиков выставлять.
Удобно, кто спорит. И в буквальном смысле подтверждает истинность поговорки — дома и стены помогают.
Наша войсковая разведка с некоторым запозданием тоже до этого додумалась, только ей использовать такую методику было гораздо сложнее. Нужно было посылать войсковых связистов, где–то в укромном месте подключаться к коммутационным коробкам, предварительно выписав из телефонных книг номера абонентов с безупречно русскими фамилиями. И то не всегда получалось как надо.
Уваров с тремя отделениями бойцов высадился на берег в тщательно выбранном накануне по карте и путем визуального наблюдения месте. Сравнительно пустынном даже днем. Вдоль крутого откоса тянулся глухой бетонный забор домостроительного комбината, не работающего по причине «событий». Все ушли на мятеж!
Через стекла сорокакратной стереотрубы поручик с чердака многоэтажного дома по ту сторону Вислы буквально по метру изучил необъятный двор, как положено, загроможденный машинами, тракторами, бетономешалками, штабелями досок, бревен, мешков цемента, контейнерами кирпича. Удивительно, как это предприимчивые горожане еще не приступили к хозяйственному освоению без присмотра брошенных ценностей. А их тут на многие миллионы.
Потом, правда, выяснилось, что кое–какая охрана все–таки осталась. Два сторожа, лет за пятьдесят, одетые в черные телогрейки, вооруженные старыми немецкими карабинами «98К», и третий, помоложе, в брезентовом плаще, с автоматом «МП–40».
Размещались они в караулке рядом с высокими железными воротами, над которой все время вился дымок дровяной печки. Территорию обходили по очереди, примерно каждый час, попутно пополняя запасы топлива на складе пиломатериалов.
Хорошо мужики устроились, позавидовал им поручик. В стороне от уличных беспорядков отсиживаются, то есть, ежели все иначе повернется, никто им ничего не предъявит «по политике». Да вдобавок теми же беспорядками пользуются, сообразив, что при любом повороте событий будет, на что недостачу списать. Приторговывают помаленьку вверенным имуществом. В течение дня к воротам несколько раз подъезжали грузовички, а один раз так даже запряженная парой лошадей телега, и после коротких переговоров совершался эквивалентный обмен.
На случай чего Уваров предусмотрел именно такой вариант маскировки — изобразить хорошо организованную мародерскую бригаду. Кроме него еще три человека более–менее прилично изъяснялись по–польски, остальным хватит и русского. Известно, что преступный мир, как никакой другой, склонен к интернационализму, ворам глубоко наплевать на овладевшую более законопослушными гражданами национальную идею. Польские воры, не испытывая нравственных терзаний, вполне готовы грабить поляков на паях с русскими и кавказскими коллегами. И наоборот, разумеется.
Высадившись на западном берегу, спустили воздух из резиновых лодок, припрятали в укромном месте, там же и баллончики со сжатым воздухом. При отходе хватит минуты, чтобы вновь привести их в мореходное состояние. И поползли вверх по склону. При себе — не считая оружия, боеприпасов, приборов ночного видения, еще килограммов по двадцать спецоборудования. Забор поверху форсировать не стали, в три лопатки быстренько выкопали лаз, благо фундамента под ним не было, бетонные плиты, приклепанные к столбам, всего сантиметров на десять заглублялись в грунт.
Смысл рейда заключался в том, что на территории комбината, согласно схеме, имелся самый близкий к российским позициям вход в систему канализации.
Генштабисты мятежников планировали использовать ее на случай, если бы большая часть города осталась под контролем правительственных войск, но раз русские сдали город почти без боя, идея развития не получила. Зато, как нередко случается на войне, чужая схема пришлась ко двору тем, против кого разрабатывалась.
Собак на территории комбината Уваров днем насчитал целых пять, но собачки были так себе, обычные дворняги, пусть и крупные. Без всякой боевой подготовки. Погавкать могут от души, но не более. Для них была припасена говяжья тушенка, по килограммовому пакету на каждую. Несложно было бы просто переколоть их десантными штык–ножами, но Валерий собак любил и убивать их ни за что считал грязным делом.
Практика его расчет подтвердила. Минут через пять после вторжения собачки их учуяли, помчались через двор с заливистым, но не слишком злобным лаем и тут же замолчали, не веря своему счастью. Хозяева сроду не угощали их столь обильной, ароматной, невероятно вкусной пищей. Пока они жрали, давясь, чавкая и поскуливая от восторга, штурмовая группа без помех добралась до массивной бетонной коробки канализационного коллектора.
Сторожа не сочли собачий лай, спонтанно вспыхнувший и так же быстро прекратившийся, поводом покинуть караулку. Одна из их последних финансовых трансакций состояла в обмене двух десятков рулонов рубероида и линолеума на ящик каких–то полулитровых бутылок. Вряд ли в них содержалась дистиллированная вода для аккумуляторов или столовый уксус.
И это с их стороны было самой выгодной операцией в жизни. Пусть им и не суждено было о собственной удаче узнать. Полученная и немедленно употребленная водка стала той самой «Аквавитой», то есть «водой жизни». Уваров к людям относился проще, чем к бессловесным тварям, и при попытке сопротивления, тем более — вооруженного, велел своим бойцам действовать адекватно. Но — обошлось. Одни остались жить, причем — с приятностью, другие не взяли лишнего греха на душу.
Тяжелую чугунную крышку удалось поднять без звона и лязга, так же за собой и опустить, не оставив снаружи никаких следов.
Эта часть клоаки была сравнительно новой, построенной уже в пятидесятые годы минувшего века. Представляла собой цилиндрический колодец, в который с одной стороны то, что нужно, вливалось через полутораметровую бетонную трубу. А изливалось, как в задачнике Киселева, через три веером расположенных метровых, выходящих к очистной станции. Откуда должным образом приведенные к санитарным кондициям продукты городской жизнедеятельности сбрасывались в Вислу.
Эти трубы Уварова не интересовали, а вот главная всего через километр врезалась куда надо. Заблудиться и сгинуть там, не имея компаса и подробной схемы, — пара пустяков. Не хуже чем в одесских катакомбах.
— Хуже, — возразил Валерию специалист, последний раз перед началом рейда водивший пальцем по карте. — Там сухо, воздух приличный, прямо на полу спать можно…
Да, уж тут не поспоришь. По дну, слоем от нескольких сантиметров до метра, текли, деликатно выражаясь, «нечистоты». На самом деле — омерзительная смесь вступающих в немыслимые химические реакции дерьма, мочи, дождевой и смывной воды, всевозможных бытовых и промышленных жидкостей, собачьи, кошачьи и крысиные трупы разных степеней разложения. Бывало, попадались и человеческие останки и фрагменты. Старая традиция — сбрасывать в канализационные люки тела жертв криминальных разборок и ночных разбоев.