После обеда пошли мы с о. Семеоном посетить дома христиан и были в шести домах в Сукава и одном в Касавара, 10 чё от Сукава, у Георгия Абе и его семьи. Все живут богато: отличные дома, приспособленные для разведения шелковичного червя, за коконы которого Василий, старик, получил на выставках много похвальных листов. Особенность здешних домов внутри — широкий очаг среди комнаты, у которого и принимают гостей, содержа эту комнату чистою; зимние холода побудили, очевидно, иметь большое место с горячим углем — главным местом в доме зимой.
Нужно отметить похвальную черту здешних христианок: вьют соломенные веревки и жертвуют их на Церковь; связка в десять сажень стоит 8 рин, иногда 1 сен; веревки эти в деревне уже пользуются известностью; кому нужны, особенно в шелковичное время, приходят спрашивать: «Нет ли в Церкви веревок?»; христианки от усердия хорошо их вьют — прочны. Это в совокупности доставляет Церкви порядочный доход, ибо христианки все занимаются этим, плетут также лапти (варадзи) для продажи на Церковь.
С трудом шагая больною ногою по грязи, я думал: «Хорошо, конечно, иметь христиан и в таких захолустьях, но еще нужнее иметь их в главных провинциальных городах». И пришло мне на мысль вызвать из Токио Спиридона Оосима и послать его в один из больших городов попытаться водворить проповедь — до времени Собора; послать не на церковный, а на свой, частный, счет, чтобы, если он и опять окажется ленивым, отставить его от службы легче и проще; но, быть может, он опять хорошо послужит, как прежде служил. Вернувшись в Токио, вызову его; кстати же, угнетенный бедностью, так усердно просится на службу.
С семи часов вечера в церковном доме сказана проповедь для язычников. Собралось человек 60; до конца осталось почти столько же; кроме язычников, были протестанты, которых в Сукава и окрестности довольно много. Говорил сначала о. Семеон; на этот раз лучше, чем в Канума: в ученость вылазку сделал краткую — только примеры разводенил [?].
После проповеди поговорили несколько с братиею и, простившись, вернулись в гостиницу в Юдзюку.
18/30 ноября 1892. Среда.
Огавадзима. Такасаки.
В половине седьмого часа утра отправились из Юдзику пешком; Георгий Абе, Александр — с Микунитоке и еще один христианин несли наши с о. Семеоном вещи. Дошедши до Цукиёно, 2 1/2 ри от Юдзюку, свернули на 5–6 чё в сторону, за речку, в Огавадзима, селение из 60 домов, к христианам, которых здесь четыре дома: 1) Павел Иидзука (старик, что при встрече роняет шапку и палку на землю) с семьей из пяти человек. Сын его, Василий, учась шелкомотанью у Иоанна Фукусава, в Маебаси, вынес оттуда христианство; 2) Иоанн Харасава, купец, сын которого, Тимофей, лет четырнадцати, был в школе в Коодзимаци; в семье 6 человек; 3) Игнатий Ооги — земледел, и 4) Григорий Такахаси — учитель. Всего христиан 13.
Молитвенная комната в доме Павла Иидзука. Отслужили мы там молебен, стали расспрашивать и советоваться о церковных делах. Самостоятельною здешняя Церковь еще не может быть, как по малочисленности, так и незначительности сего места вообще; вместе с Цукиёно, где также 60 домов, Огавадзима составляла бы еще довольно большое место, но там христиан нет, хотя Павел Ниццума когда–то держал там проповедь. И поэтому положено Церковь Огавадзима считать принадлежащею к Сукава. Но так как к богослужению ходить туда далеко, то христиане будут собираться для общей молитвы по субботам и праздникам здесь, в доме Павла Иидзуки, и совершать ее сами. Для того выписаны из Миссии для сего места богослужебные книги, а также наиболее нужные назидательные книги для чтения после молитвы. Христиане обещались исполнить это. Для приумножения сей Церкви настоятельно убеждаемы были христиане проповедывать язычникам христианство собственными силами, особенно способен для сего Павел — старик, всего пятидесяти одного года, но сдавший уже хозяйство Василию и живущий на покое. О. Семеон, приезжая по временам, будет дополнять знания вероучения у тех, кого они привлекут ко Христу, и преподавать им крещение. Всего час мы провели с христианами, не могли принять от них никакого угощения, ибо обещано сегодня вечером быть в Такасаки, — и отправились дальше. Когда я проходил из домика Павла на улицу по огороду, Павел вытащил из–за пазухи кусок белого полотна и пристал ко мне с просьбой отпечатать на нем след ноги; в первый раз столкнувшись с такой странностью, я на секунду остановился в недоумении, но, видя пресмешную просящую физиономию Павла, расхохотался и ступил грязным сапогом на кусок полотна; Павел его и упрятал к себе за пазуху.
Из Цукиёно мы наняли тележки до Сибукава, простились с братьями и отправились, но такой холод был целый день, так пробирал насквозь, что вот я ныне, на другой день, пиша сие в Такасаки у Иосифа и Анны Суто в кладовой на втором этаже, чувствую себя совсем простуженным: голова болит, насморк, озноб, еще чуточку бы погодить простуде — дней на пять осталось пути.
Из Сибукава до Маебаси по конке, отсюда до Такасаки шестнадцать минут по чугунке, и в сумерки мы были на станции среди братии, с которыми отправились в Церковь куда–то на край города. Перед церковным домом выстроены были певчие, запели навстречу «Достойно» — и нужно было, до костей продрогши, стоять еще с открытой головой на стуже, пока они тянули свое пение. Я едва выдержал, и строго нужно будет запретить вперед такое глупое усердие — в Церкви пусть поют. В Церкви я был приятно изумлен отличным убранством ее; все чисто, опрятно, красиво. Иконостасные иконы вставлены в иконостас; иконы — из Миссии данные, конечно, прекрасные, иконостасик устроен прилично. Маленький алтарик также хорош; запрестольная икона Рождества Христова, в Миссии писанная, великолепная; занавес на Царских вратах шелковый. Вечерню пели безошибочно правильно, но несколько спешили, за что и сделан выговор потом. После проповеди по метрике увидели статистическое состояние Церкви. Крещеных 262; из них очень охладевших 18, ныне находящихся в других местах 102, умерших 33; остается здесь налицо 109 человек. Охладевшими показал было катихизатор Игнатий Мукояма 51, но по изъявлению изумления такого большого числа и по более тщательной проверке с участием братьев, большая часть охладевших признана далеко не безнадежною. Изумительная беспечность катихизатора Мукояма, будучи здесь несколько лет, многих из аттестуемых им он и в глаза не видал, и где живут они, не знает. Сделан ему выговор за это, и велено всех охладевших постараться немедленно исправить; только едва ли какой прок выйдет из его обещания сделать то; о. Семеону я также внушал непременно разыскать сих заблудших овец Христовых и постараться вернуть их во двор овчий. Отсутствующих велел переписать, и список прислать в Миссию, чтобы поручить ближайшим катихизаторам и священникам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});