Читать интересную книгу Быть может… - Вера Заведеева

Мужчины – и работники главка, и посетители всех рангов и возрастов – в ее присутствии становились подтянутыми и галантными, с орлиным взором, а женщины заискивали перед ней, стараясь набиться в «лучшие подруги». Она была одинаково приветлива и доброжелательна со всеми и особо никого не выделяла. И умело, с обезоруживающей улыбкой, «держала оборону» на своем посту, оберегая шефа от набегов не всегда адекватных жалобщиков и просителей, особенно бесцеремонных представителей южных республик, толпами бродивших у кабинета начальника главка в период вступительных экзаменов в подведомственных учебных заведениях. Стоит ли упоминать о том, что и сама атмосфера в приемной начальника совершенно изменилась?

Вскоре в главке ее стали называть за глаза «царицей Тамарой». Она была замужем за вдовым журналистом и воспитывала его дочку. Своих детей, видно, Бог не дал… Или не очень хотелось заводить. В те времена сплошного дефицита и убожества отечественного ширпотреба женщине стоило больших трудов выглядеть «прилично». Тамара, как и многие советские гражданки, обшивала себя и своих домашних сама. Но, в отличие от многих, ее наряды, в духе времени, всегда казались «импортными».

Прошло два года. Тамара стала полновластной хозяйкой приемной начальника и уже не робела перед «высокими чинами», посещавшими ее шефа. В главке ее все любили, кроме отдельных завистниц, да и поводов для злобно-ехидных пересудов она не давала. Казалось, что красавица Тамара – заботливая жена и мать, причем любимая, прекрасная хозяйка – вполне счастлива в браке.

И вот – как гром среди ясного неба: Тамара уходит от мужа, бросает престижную работу и своего многолетнего шефа, ошеломленного ее решением, и уезжает из столицы к молодому симпатичному проректору подведомственного вуза в Саратов, который ради нее оставил жену с малолетним ребенком. И никто в главке даже не заметил, как развивался их бурный роман! Министерские сплетницы были обескуражены: надо же, на виду у всех – и никаких подробностей! Сам шеф – и тот узнал чуть ли не последним.

В Саратове Тамару ждал новый двухэтажный коттедж в пригороде на берегу Волги и бежевый «жигуленок», полученный проректором по разнарядке министерства благодаря ее стараниям. Когда-то в юности Тамара окончила педучилище и немного поработала воспитательницей в детском саду в своей родной подмосковной Рузе, и вот теперь это образование пригодилось.

Но местные власти не решились предложить московской «госпоже министерше» столь низкую должность. Пришлось сделать ее заведующей детским садом.

Сорокалетняя Тамара была на седьмом небе от счастья – она неожиданно забеременела, вопреки давнему приговору врачей. С небывалым воодушевлением она, великая рукодельница, принялась «вить гнездо» на новом месте, превращая бетонный куб под крышей в сказочный дворец. Ее молодой супруг утопал в волнах нерастраченной, запоздалой женской страсти, поражаясь тому, что ему выпал такой дар судьбы. Его беззаветно любили и трепетно ухаживали за ним, ничего не требуя взамен… Как когда-то мама в далеком детстве… Скоро у них будет сын… наследник… Правда, врачи были против, считая, что это для нее небезопасно. Но Тамара была непреклонна: «Буду рожать!!».

Она довольно легко переносила беременность и верила в благополучный исход:

– Моя мама пятерых нас произвела на свет, а бабушка вообще чуть ли не до пятидесяти лет рожала – и ничего, – убеждала она мужа и себя.

До родов оставался месяц. Тамара немного беспокоилась, но не хотела волновать мужа, отправлявшегося в недолгую загран командировку. Он так ждал эту поездку! Конечно, здесь у нее нет ни родных, ни близких, ни старых друзей, кого можно было бы попросить побыть с ней это время. В детском саду, где она немного поработала до декретного отпуска, на нее посматривали косо, как на столичную «штучку» и коварную разлучницу, отнявшую отца у малого ребенка. Поговаривали даже, что прежняя жена ее любимого что-то затевает… Не зря же в роду у нее были цыгане…

Муж называл эти слухи бабьими сплетнями, говоря, что никому не даст ее в обиду. Тамара и сама не верила всяким сказкам про порчу, сглаз, колдовство и прочую несусветную чушь. Не Средние же века, в самом деле! Решив положить конец всем этим несуразностям, она втайне от мужа встретилась с его бывшей женой.

Они хорошо поговорили, даже всплакнули вместе, и Тамара ее убедила, что не собирается лишать ребенка отца. Конечно же, он будет им помогать и всячески их поддерживать, а когда появится Тамарин малыш, они позволят детям общаться как родным. Расстались женщины по-доброму, а недавно «соперница» прислала Тамаре в знак примирения гостинец – аппетитное деревенское сало с чесночком и перчиком. Такая вкуснятина!

Вечером муж, увидев в холодильнике сало, пожурил Тамару за то, что она одна поехала на рынок. Пришлось сознаться.

– Надеюсь, ты его еще не попробовала? – спросил муж, силясь улыбнуться. – Подождала меня с ужином?

– Знаешь, мне так захотелось сразу же съесть кусочек, аж слюнки потекли. Я и не удержалась, – засмеялась Тамара, – а потом остановиться не могла, как будто век ничего не ела!

– Ты все же не ешь его больше, тебе это вредно, наверное. И очень тебя прошу – не бери пока ничьих гостинцев больше… Мало ли что, – произнес он задумчиво.

Сало из холодильника исчезло.

«Ну что может случиться за какую-то неделю?» – думала Тамара, собирая мужа в дорогу. Но – случилось. Как-то ночью она проснулась от сильной боли и обнаружила себя в луже крови. Скорая приехала довольно быстро и увезла ее в ближайший роддом. Ребенка спасти не удалось. Он умер еще в утробе матери. Тамара металась в горячке, путая сон с явью, а когда приходила немного в себя, требовала принести ей сына.

Через пару недель почерневший от такого несчастья муж забрал ее домой. Тамара лежала на кровати, уставившись в потолок, ничего не ела, отказывалась принимать лекарства и… молчала. Муж метался между работой и домом. Магазины, рынки, поликлиники, аптеки, готовка, уборка и стирка – все это на него свалилось впервые в жизни, как и уход за больным человеком.

Изредка Тамара поднималась с постели и бродила по дому как сомнамбула. Непричесанная, неумытая, в ночной рубашке… Вскоре стало опасно оставлять ее дома одну: Тамара постоянно забывала выключать газ и электроприборы, закрывать кран в ванне и на кухне. Она не могла вспомнить, как пользоваться унитазом и душем или открыть входную дверь, зачем нужны ножи и вилки, куда ведет лестница и где ее кровать. Каждый день, придя с работы, муж принимался устранять очередное наводнение, выметать битую посуду, менять белье и готовить еду.

Тамаре становилось все хуже, и местные врачи терялись в догадках, не зная, как ее лечить. Отчаявшийся муж, решив, что родные стены быстрее ей помогут, отвез жену в Рузу к матери – в деревенский дом послевоенной постройки без особых удобств. Тамарины сестры всеми силами старались поднять ее на ноги: доставали дефицитные лекарства, привозили столичных профессоров, сами делали уколы и дежурили около нее по очереди. Но профессора, именитые и не очень, только глубокомысленно качали головами и давали неутешительные прогнозы: «Мозговые явления… такой стресс… остается только надеяться… организм-то еще молодой…». Тамарина старенькая мама, сердцем почуяв неминучую беду, все ночи напролет молилась в углу под образами. «Пора, наверное, звать знакомого священника из звенигородского монастыря соборовать дочку», – вздыхала она.

И вдруг Тамаре стало лучше. Она сидела на кровати, порозовевшая, улыбающаяся и какая-то просветленная. Попросила дать ей зеркальце и расческу.

– Мама, а почему ко мне подружки мои не приходят? Мне же скучно одной-то… Ты позови их, пожалуйста, пусть навестят меня…

Старушка тут же бросилась к соседке:

– Помоги девок-то собрать, хоть тех, какие тут, а не в Москве… Уж больно просила она подружек-то позвать. Вдруг да пойдет на поправку? Как думаешь? – с надеждой взглянула она на свою ровесницу.

– Дак всяко бывает! Ты, главно, духом-то не падай! Вспомни, как в войну-то бедовали под немцем. Ничо, пережили… Ты иди к ней, скажи, что к вечеру, мол, придут, после работы, а я счас побегу их созову…

Сентябрьское солнце в бездонной синеве неба клонилось к закату, щедро отдавая всему живому свое ласковое прощальное тепло бабьего лета. Гости собрались в саду, где под старой яблоней притулился стол, сколоченный чуть ли не полвека назад. На крылечке показалась Тамара – исхудавшая, бледная, но улыбающаяся. Подруги детства, глотая слезы и пряча глаза, тотчас подхватили ее и усадили в старенькое плетеное кресло, укрыв пледом. От пронзительно-пьянящего воздуха у Тамары закружилась голова, но она не сдавалась:

– Мама, принеси нам чего-нибудь… угостить надо… девочки же с работы…

Старушка побежала на кухню, метнулась в погреб – и вот уже на столе, покрытом чистой клеенкой, появились шаньги, соленые грибы, рассыпчатая белоснежная картошка в укропе, огурцы-помидоры и прочие деревенские разносолы. Над всем этим великолепием возвышался запотевший кувшин с яблочным сидром.