Читать интересную книгу Выживают бессмертные - Вячеслав Шалыгин

– Мой вариант не такой рисковый. Понимать надо разницу! Ладно, будем надеяться, все наши «мины» сработают. С одним Бондаревым Князю останется разобраться. Сразу пойдешь на базар?

– Сразу. До полудня надо осмотреться.

– Ну, с богом. – Степан вновь сосредоточился на палатке и вдруг понял, что слегка опоздал.

Доцент уводил Артема к мосту, а позади них на отдалении понуро брел Дюша. Впрочем, не понуро. Просто устало. Небольшой подвиг во имя внутренней человечности выкачал из Дюши все силы. И моральные, и даже физические.

Ну, а как он хотел? Становиться человеком непросто. Спросите у любой обезьяны.

* * *

Когда кто-то рядом постоянно говорит, это ужасно. Даже если говорит по теме, красиво и выплескивает на тебя декалитры полезной информации. Все равно этот полезный «душ» в итоге утомляет. А уж если на тебя выливается «поток сознания», порой мутный, состоящий из бессвязных слов, вообще кранты. Хочется зажать уши и бежать, куда глаза глядят. Но это так хочется. Желания и возможности частенько не совпадают, поэтому приходится терпеть.

Сейчас был именно такой случай. Доцент нес всякую чушь, не затыкаясь даже на секунду, а раб его слушал, поскольку был привязан к хозяину. И не фигурально выражаясь, а реальной веревкой – пеньковой, грязной, местами лохматой, но все равно прочной.

– Кто сказал, что должно быть, как есть, а не как было? – бормотал Доцент, монотонно, на средней громкости и неприятно дребезжащим тенорком. – Я точно знаю, что так, как есть, не должно быть. И будет не так, если все будет, как сейчас. Спутники падают. Кому это выгодно? А как поднять их орбиты? У некоторых есть двигатели, но кто даст команду? На космической станции было восемь человек, две женщины, сколько осталось? Четверо. Остальных наверняка сожрали. К ним ведь никто не прилетал уже восемь лет. Последним был пристыкован сельскохозяйственный модуль. Это большая ферма. Много овощей и кислорода, а еще много бактерий. Замкнутый цикл. Но все равно больше четырех человек ему не прокормить. Они долго думали, как быть, пока один, самый сильный, не взялся за дело. Он убил троих, а другой еще одного. А женщин они разыграли. Теперь на орбите две пары, прародители нового человечества. Думаете, не так все? Так, так, так. Я все знаю. Я все вижу, даже за триста километров. Они все равно умрут, и очень скоро. Если не задохнутся или не от голода, то от радиации. И станция не может вечно кружить, скоро она тоже упадет на Землю, как и все спутники. И космонавты знают это, но надеются выжить. Глупая надежда. Не убьет огонь, убьет гравитация. Они не выдержат нагрузки после восьми лет полета. Это правда жизни, это так, как должно быть, а не как нам хочется, просто потому, что так хочется…

Будь у Артема нож, он с удовольствием воткнул бы клинок Доценту под нижнюю челюсть. Так, чтобы нож прошил язык и воткнулся невыносимому оратору в больной мозг. Не факт, что это могло его заткнуть, но имелся хотя бы шанс. В противном случае Артему грозило «наведенное» психическое расстройство. Он уже дважды ловил себя на том, что начинает мыслить почти как Доцент. А еще говорят, что сумасшествие не заразное заболевание, мол, «каждый сходит с ума поодиночке, это только гриппом все вместе болеют». Чушь!

– Тысяча человек! – Доцент легко и без видимых причин перескакивал с одной отвлеченной темы на другую. При этом старатель автоматически делал разные дела в реальном мире. Шел по маршруту, кивал знакомым, иногда останавливался, чтобы прицениться к товарам, и даже покупал кое-что, торгуясь жестами. И не переставал бормотать, то громче, то тише. Складывалось впечатление, что в нем живут сразу два человека. Один молчаливый, разумный, практичный и другой болтливый, сумасшедший, бесполезный. – Раньше в каждом доме любого спального района жило полторы тысячи человек. Это было не очень много. Даже мало. Подумаешь, полторы тысячи! Всего один дом. А теперь это целый город, огромная толпа, столпотворение, не протолкнуться. Даже тысяча выживших из миллиона это много, очень много. Редко, где такие показатели. Города были разрушены не бомбами, а в первую очередь пустотой. Ведь их некому стало обслуживать. Это ведь только кажется, что им не надо ничего, если в них никто не живет. Нет, они сразу же начинают рушиться, сразу, в тот же день! Рвутся трассы и не ремонтируются, пожары возникают и не тушатся, где-то ветер что-то уронил, где-то мусором забило стоки и пошел эффект домино. Не надо никаких бомб, чтобы уничтожить брошенный город. Он сам себя уничтожит. Хаос сильнее порядка, потому что он естественнее, ближе к природе, нравится нам это или нет. В хаотическом движении прячется истина, в нем миллионы случайных комбинаций, из которых сохраняются лучшие. В этом и развитие, в этом отбор. Плохо для нас, да, хочется жить, но нас никто не спросит. Если мы будем угодны природе, нас вынесет на гребне волны, как пену, если нет, то и нет. Хаос отбора справедлив…

Артем скрипнул зубами. Почему старателя прозвали Доцентом, он уже понял. Рассуждал Доцент не как обычный чокнутый, а как сумасшедший с образованием. И, наверное, именно эта маскировка бреда под околонаучные размышления делала его даже убедительным и погружала слушателя в состояние легкого недоумения: «А может, все так и есть, как говорит этот чокнутый, может, Доцент и не сумасшедший вовсе?»

И все-таки очень хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по голове. Нудное бормотание Доцента не просто встало Артему поперек души, а еще и побуждало к плохо продуманным действиям. Удержало от резких движений и хоть как-то успокоило Артема знакомство с Галкой.

Как только Доцент привел Артема в свою землянку, скаут понял, что даже в самой плохой ситуации может обнаружиться положительный момент. Не попади скаут в руки безумного старателя, ему не выпал бы случай познакомиться с этой своенравной, но интересной во всех отношениях девушкой. Она понравилась Артему сразу. Ответной положительной реакции он не заметил. Прикованная к ржавому автомобильному мотору Галка встретила Доцента и его нового раба недобрым взглядом и бранью, но относилось это все по большей части к хозяину. Артему досталось только пренебрежительно-раздраженное «чего уставился».

– В Древнем Риме говорили: «Идущие на смерть приветствуют императора». Это про гладиаторов. – Пристегнув Артема рядом с Галкой, старатель принялся набивать рюкзак нужными в походе вещами. – Вы тоже пойдете ради меня на смерть. Галка первой, Артемка вторым. Вы не выживете, никто не выживает. Но это нестрашно. Я найду других. А если выживете, сэкономите мне денежки, я вас… награжу. Нет, не отпущу, не надейтесь. Откупные ваши – по пять тысяч на нос. Вам долго придется работать. Оникс. Мне нужен оникс. Я увидел его в кислотной яме. Там, у большого цеха, на пустыре за погрузочным, справа от круглых баков, если смотреть в сторону «авроры». Знаете? Нет? Узнаете. Это котельная с тремя трубами. Но мы туда не пойдем, там много шума и ничего хорошего. Мы через главный цех, в дыру и на пустырь. Кислотная яма там. Ониксы. Много. Столбы гудят. У-у-у. Но если успеть, все получится. Пока гул у-у-у, а не у-у-у, – Доцент перешел на бас и загудел гораздо громче, – можно не бояться. Но когда совсем пароходный гудок, тогда бегом наверх и подальше. Потом ба-бах! Пыль, взрыв, клочья. Но сначала оникс мне! Потом бегом…

– Кто бы тебе глотку вырвал, – прошипела Галка. – В ушах звенит от трепа бесконечного. Заткнись хоть на миг!

– Все просто, все нормально, все получится…

Доцент, проходя мимо Галки, вдруг сильно ударил ее кулаком в лицо. То есть практичная часть натуры отреагировала на дерзость рабыни, а бесполезно-болтливая тем временем продолжила монолог в пустоту.

Удар отбросил девушку на Артема. Скаут, как сумел, поддержал ее, но Галка не задержалась на месте. Она тут же дернулась, пытаясь броситься на Доцента. Ничего не вышло, ведь руки у рабов были скованы за спиной наручниками, а к балласту-мотору Доцент пристегнул их еще двумя парами наручников. Теоретически Галка могла достать Доцента ногой, но только теоретически: слишком короткие были «поводки», чтобы встать в полный рост и зарядить с ноги.

Галка все-таки попыталась лягнуть вражину, но тот был уже слишком далеко – у стены со стеллажом, на котором были выставлены банки с какими-то химикатами. Остановился и продолжил бормотать:

– Недавно возрожденцы с кочевниками бились. Не здесь, к Лесу ближе, в Выселках. А потом на Химзавод все ринулись. Зачем, спрашивается? И зачем Швед кочевников повел подвалами? Никто не знает, ушли потом все куда-то. Бумажек с печатями набросали и ушли. «Вектор» искать. Знаете о нем? Знаете, вижу. А не знаете, и не надо! Это секрет. Кто им интересуется, долго не живет. Точно, точно. Вот и Шведа давно не видно. Почему? Да потому, что бумажки с печатями «Вектора»! А подвалы еще тогда провалились, Лес туда корни протянул, но потом одни завалило, а другие как овраги сделались. Вот и начала в провалах кислота бурлить. Не везде, местами, зато сильно. И арты пошли, как грибы после дождя. Всякие были, но я ониксы люблю. Полезные они и стоят дорого…