Она отвела глаза. Какой сокрушительный удар получила тогда ее гордость. Приятели ее брата по баскетбольной команде смеялись около мужской комнаты — а она как раз выходила из женской. Они не заметили ее, и она выслушала все шуточки на свой счет. Говорили, что Корт выглядит так, будто прекрасно проводит время, хотя пригласил он ее из жалости, это всем известно, и ничегошеньки она ему не позволит. Она отыскала брата, и тот во всем сознался.
— Мне не понравилось, что меня пригласили из милости.
— Из милости? — Как натурально выглядит его удивление.
— Ты же пригласил меня, потому что никто больше не хотел. Дэвид заплатил тебе за это?
— Да нет! Трейси, ты же самый великодушный человек, какого я знал. Я сделал это, потому что хотел отблагодарить тебя за то, что ты мне так много помогала. Ни одна девушка не должна быть разочарованной на выпускном балу. — Он взял ее за подбородок. — Мне плохо без тебя.
Сердце Трейси сжалось.
— Мне тоже.
— Давай пообедаем сегодня вместе?
— Нет. Да. Может быть. — Она тряхнула головой и приложила руку к ноющему виску. — Я не передумала, Корт. Не могу лгать, только чтобы…
— Совместный обед, больше я ничего не прошу.
Нам надо продумать, как выбраться изо всего этого.
— Хорошо. Пообедаем — но на этом все.
Пообедаем — это безопасно. Потому что они не смогут заняться любовью. Страсть не затмит логики. Они обсудят все и найдут выход из этой помолвки — такой, чтобы не расстроить родных, и тогда Корт пойдет к себе наверх, один.
Трейси открыла дверь на кухню, толкнув ее плечом, и положила сумки с продуктами на стол.
Она расстроилась сегодня так, что позабыла забрать по дороге лекарство. Выпила, что было в доме, надеясь, что боль утихнет до прихода Корта с Джошем. Но не вышло. Она услышала, как открывается входная дверь.
— Трейси?
— Я здесь.
Он что-то делал в кабинете, потом прошествовал в кухню с сумкой, носящей эмблему ее любимого ресторана. От запаха жареной курицы у Трейси потекли слюни.
— Я принес готовый обед, так что стряпать тебе не надо. Пошли.
Схватив за руку, он утащил ее в кабинет. Джош был вполне счастлив, занятый игрушками на одеяле в углу комнаты. Посредине дивана лежала новая электрическая грелка. Оранжевый огонек светился, показывая, что прибор включен.
— А это откуда?
— Купил по дороге. Полежи, пока я собираю поесть. — Не дождавшись повиновения, он взял ее за подбородок. Искреннее сочувствие в его глазах моментально растопило Трейси, как масло на горячей сковороде. — Мне не нравится, когда тебе больно.
Права была Либби. Она любит его и, наверно, всегда любила. Это пришло к ней как удар по голове, ошеломив, заставив задохнуться. Не успела она обрести равновесие, он обнял ее за плечи и повернул в сторону дивана.
— Ложись на живот и положи грелку. — Она молча подчинилась, и благодатное тепло немедленно проникло в напряженный, ноющий живот. — Сейчас вернусь.
Вот так. Ты любишь Корта Лэндера — а он собирается оставить тебя. Опять. Как жить после этого? Она опустила голову, опершись лбом на согнутую руку.
Как она позволила этому случиться? Зачем впустила Корта и его сына в свое сердце? Какой же дурой она была: вообразить, что сможет после легкого летнего романчика распрощаться с ними и больше не вспоминать. Эта разлука разорвет ей сердце.
Подполз Джош, подтянулся, встал, держась за диван.
— Ма-ма-ма.
Сердце разрывается. Она взяла его за головку и поцеловала в лоб, стараясь сморгнуть слепящие слезы. Она любит Корта, любит и его чудесного сынишку, лишенного матери. Стерла со щеки слезу и подняла глаза. В дверях стоял Корт с торжественным выражением на лице.
— Он же не мог иметь в виду…
— Все нормально, Трейси. Сейчас ты для него как мама. Помнить Кэйт он не будет.
Корт пересек комнату, поднял Джоша в его креслице и положил ему на столик немного крендельков. Сбросив с себя пиджак, швырнул его на кресло-качалку и присел на краешек дивана. Трейси пошевелилась, чтобы дать ему место.
— Не двигайся.
Она вернулась в прежнюю позу, Корт закатал рукава и приподнял край ее блузки. Трейси напряглась.
— Успокойся. Я ничего не собираюсь делать, только массаж.
Она бы отказалась, если бы не так сильно болело. Но вместо этого она подтянула блузку до лифчика и спустила поясок юбки до трусиков. Корт налил немного масла на ладонь и начал растирать и разминать сведенные мускулы, пока Трейси не вздохнула облегченно.
— Лучше? — спросил он, не прекращая чудодейственного массажа.
— Угу.
Уверенные, властные прикосновения и тепло, вызванное растиранием, уменьшили боль, и в животе шевельнулся зародыш желания. А в сердце жила любовь и заставляла тосковать о том, чего никогда не случится: Корт рядом с ней навсегда, как ее муж, ее любовник.
— Хочешь попробовать еще и другой способ?
— Нет. — Она попыталась сесть, но он костяшками пальцев отправил ее обратно на подушки.
— Я мог бы доставить тебе удовольствие тем же способом, как в первую ночь. Может, это принесло бы тебе облегчение. — Он стер масло у нее со спины бумажным полотенцем и встал. — Как считаешь, твои роскошные полы вынесут нашествие обедающего Джоша, если я принесу его стульчик сюда, или лучше покормить его в кухне?
Трейси моргнула. Как это он может сразу переметнуться от темы секса к кормлению Джоша?
— Полы переживут.
— Я принесу еду. А ты лежи — пусть грелка подействует.
С точки зрения Трейси, Корт уже и так подействовал на нее дальше некуда. Что теперь делать?
Выкинуть его из дома — она будет потом мучиться.
Если оставить все как есть, пока ему не придет пора возвращаться в Северную Каролину, — будет мучиться вдвойне. Плохи все варианты — но других нет!
Через несколько минут Джош уже сидел на своем высоком стульчике. Корт снова исчез в направлении кухни, вернулся — и уселся около дивана прямо на пол. При виде тарелки с едой, уже нарезанной кусочками, Трейси нахмурилась.
— Что это ты собрался делать?
— Кормить тебя.
— Я и сама могу.
— Лежа? — Темная бровь приподнялась.
— Нет, но…
Корт покачал головой.
— Лежи. Только приподнимай голову и жуй. Я принес то, что ты любишь.
Трейси замялась. Корт воспользовался возможностью и сунул ей в рот кусочек курицы. Вилку Корт почти сразу отложил, кормил ее прямо руками. Дав ей кусочек кукурузного хлеба, отправил другую половинку себе в рот. То же самое сделал с ломтиками яблока, приправленными корицей, с жареными зелеными помидорами, с морковью в кленовой глазури. Морковка липла и пачкалась, и он наклонился и слизнул сироп у нее с губ. Внутри у Трейси сразу образовался тугой и болезненный комок. А он не торопился — пока она не оттолкнула его.