Ухов. Лида занимается. (Сел. Лиде.) Подай-ка…
Лида. Где там, что? (Пошли на кухню.)
Ухов (вслед). Ищи. (Кириллу.) Похвались, как ты там отличился по литературе.
Надя. Зачем! Я тогда вам ничего не буду рассказывать.
Кирилл. А я не стыжусь. Я действительно считаю, что Наташа Ростова не может служить положительным образом, потому что она… в сущности, самка. Влюбилась в одного, потом – в другого, потом – в третьего, потом народила детей, и больше ей ничего не нужно.
Ухов. Где же ты это прочитал?
Кирилл. Это моя собственная гипотеза. Существует же свобода мнений.
Лида принесла ужин, накрывает на стол.
Ухов. Видела, как рассуждает? За стилягами не гонись. Вчера было модно широкие брюки, сегодня модно узкие брюки, а завтра – опять широкие. Так всю жизнь и будут брюки перешивать.
Кирилл. Если бы человечество не совершенствовало свою одежду, мы до сих пор ходили бы в звериных шкурах.
Ухов. Слышала?
Кирилл. Я не стиляга. Но я видел, как стиляга спас тонувшую девушку.
Ухов. Врешь.
Кирилл. Ну, вру. Важен принцип.
Надя. Видишь ли, Кира, ты можешь понять, что Наташа Ростова плохая. Ты можешь понять, что Наташа Ростова хорошая. Ты только не можешь понять, какая она на самом деле.
Ухов. Что вы ему толкуете! Он же умнее всех. Вот, мол. Я! С большой буквы.
Кирилл. Что делать, человечество в среднем умнеет. По сравнению, например, с десятым веком сейчас каждый нормальный человек – гений. А через тысячу лет все будут гении по сравнению с нами.
Ухов. Возносишь, ниспровергаешь, философствуешь. Только все это кустарно.
Лида. Кирилл, молчи.
Кирилл. Обезьяна превратилась в человека, когда научилась различать, на что надо обращать внимание, а на что – не надо.
Надя. А вот это уже грубо.
Кирилл. Простите, пожалуйста, кого я меньше всего хотел обидеть, так это вас.
Надя. И это ты нехорошо сказал.
Кирилл (встал). Тогда все, отхожу на заранее подготовленные позиции. До свидания. (Ушел.)
Ухов. Я признаю, что он умный парень и способный к математике. Но если в эти годы у человека нет обыкновенной порядочности, для меня все остальное теряет значение. Такая удача – мне удалось познакомить его с профессором Кашкиным. А теперь выяснилось, что он говорит Кашкину обо мне гадости. Перевирает мои слова и сам удивляется, какой я глупый. (Лиде.) Не прикидывайся, тебе это известно.
Лида. Он просто преувеличивает. Любит гиперболы, на него никто не обижается.
Ухов. Гиперболы, эффекты. Имей в виду, что через несколько лет эффекты полиняют. И все свои непомерные претензии, всю свою неудовлетворенность он будет вымещать на окружающих. И в первую очередь на тебе. Извини, что я вмешиваюсь в твои дела, но вы слишком дорого мне достались. Три года я вас разыскивал по всем детским домам. Я вложил в вас несколько лет жизни, немножко здоровья и кусок своей души. Как в сберкассу. И хочу, чтобы это там было сохранено.
Надя. Ничего, дядя Митя, вот уже Лида кончает школу. Я работаю. На стройке меня ценят. Без отрыва от производства я учусь в техникуме… Нас упрекнуть не в чем. Лида немного взбалмошная, но, может быть, оттого, что она одаренная натура. Кто знает, когда-нибудь она еще всех нас поразит и мы будем ею гордиться. А пока мы можем вам только обещать, что стыдиться за нас вам не придется ни в чем: ни в большом, ни в малом.
Ухов (тронут). Замуж тебе пора.
Надя. А я выйду. Мне и влюбиться-то нет времени. Днем работа, вечером учеба, да еще дорога туда-обратно.
Упражнение 217
Разыграйте диалог, следя за тем, чтобы общение не прерывалось ни на секунду.
Н. В. Гоголь. Женитьба
Комната в доме Агафьи Тихоновны.
Агафья Тихоновна раскладывает на картах, из-за руки глядит тетка Арина Пантелеймоновна.
Агафья Тихоновна. Опять, тетушка, дорога! Интересуется какой-то бубновый король, слезы, любовное письмо; с левой стороны трефовый изъявляет большое участье, но какая-то злодейка мешает.
Арина Пантелеймоновна. А кто бы, ты думала, был трефовый король?
Агафья Тихоновна. Не знаю.
Арина Пантелеймоновна. А я знаю кто.
Агафья Тихоновна. А кто?
Арина Пантелеймоновна. А хороший торговец, что по суконной линии, Алексей Дмитриевич Стариков.
Агафья Тихоновна. Вот уж верно не он! Я хоть что ставлю, не он.
Арина Пантелеймоновна. Не спорь, Агафья Тихоновна, волос уж такой русый. Нет другого трефового короля.
Агафья Тихоновна. А вот же нет: трефовый король значит здесь дворянин. Купцу далеко до трефового короля.
Арина Пантелеймоновна. Эх, Агафья Тихоновна, а ведь не то бы ты сказала, как бы покойник-то Тихон, твой батюшка, Пантелеймонович был жив. Бывало, как ударит всей пятерней по столу да вскрикнет: «Плевать он, говорит, на того, который стыдится быть купцом; да не выдам же, говорит, дочь за полковника. Пусть их делают другие! А и сына, говорит, не отдам на службу. Что, говорит, разве купец не служит государю также, как и пенсий другой?» Да всей пятерней-то так по столу и хватит. А рука-то в ведро величиною – такие страсти! Ведь если сказать правду, он и усахарил твою матушку, а покойница прожила бы подолее.
Агафья Тихоновна. Ну вот, чтобы и у меня еще был такой злой муж! Да ни за что не выйду за купца!
Арина Пантелеймоновна. Да ведь Алексей-то Дмитриевич не такой.
Агафья Тихоновна. Не хочу, не хочу! У него борода: станет есть, все потечет по бороде. Нет, нет, не хочу!
Арина Пантелеймоновна. Да ведь где же достать хорошего дворянина? Ведь его на улице не сыщешь.
Агафья Тихоновна. Фекла Ивановна сыщет. Она обещалась сыскать самого лучшего.
Арина Пантелеймоновна. Да ведь она лгунья, мой свет.
Упражнение 218
Разберите линию общения по циклам. Для каждого цикла найдите свой способ общения.
Жан-Батист Мольер.
Жорж Данден или Одураченный муж
Жорж Данден. Гм!.. Скажите, пожалуйста: вы вышли вот из этого дома?
Любен. Тсс!
Жорж Данден. Что такое?
Любен. Молчок!
Жорж Данден. Да что случилось?
Любен. Ни гу-гу! Никому не говорите, что вы видели, как я отсюда вышел.
Жорж Данден. Почему?
Любен. Ах ты, господи! Да потому!..
Жорж Данден. А все-таки?
Любен. Тише! Как бы нас не подслушали!
Жорж Данден. Нет, нет!
Любен. Дело в том, что я сейчас говорил с хозяйкой этого дома по поручению одного господина, который строит ей глазки. Так вот об этом никто не должен знать, понимаете?
Жорж Данден. Понимаю.
Любен. Ну, вот и все. Мне сказали, чтобы я никому не попадался на глаза, и я прошу вас не болтать, что вы меня видели.
Жорж Данден. И не подумаю.
Любен. Раз мне так велено, то я бы хотел проделать все это незаметно.
Жорж Данден. Отлично.
Любен. Муж-то, говорят, ревнивец; он не желает, чтобы за его женой волочились, и если это до него дойдет, сам черт тогда с ним не сладит. Вам это ясно?
Жорж Данден. Еще бы неясно!
Любен. Он ничего не должен знать.
Жорж Данден. Конечно.
Любен. Его собираются так одурачить, чтобы он ни о чем не догадался. Вы меня понимаете?
Жорж Данден. Как нельзя лучше.
Любен. Если вы кому-нибудь расскажете, что видели, как я выходил из его дома, вы испортите все дело. Поняли?
Жорж Данден. Вполне. Гм! А как зовут господина, который вас сюда послал?
Любен. Это сеньор из нашего селения – господин виконт… как его? Тьфу ты! Никак не могу запомнить, уж больно чудное имя. Господин Кли… Клитандр.
Жорж Данден. Не тот ли это молодой придворный, что живет…
Любен. Около вон той рощи.
Жорж Данден (в сторону). Так вот почему этот лощеный франт поселился против моего дома! У меня хороший нюх, это соседство мне давно уже кажется подозрительным.
Любен. Провались я на этом самом месте, такого порядочного человека днем с огнем не найдешь. Он дал мне целых три золотых только за то, чтоб я сказал этой женщине, что он в нее влюблен и что он мечтает с ней поговорить. Подумайте сами: будто это уж такой большой труд, чтобы столько за него платить! А за свою работу я получаю всего лишь десять су!
Жорж Данден. Ну и что же? Исполнили вы его поручение?
Любен. Да. Ко мне вышла какая-то Клодина; она с первого слова поняла, чего мне надо, и помогла переговорить с ее госпожой.