Такая тенденция у Мора объясняется тем, что его главным информатором был кардинал Джон Мортон, взявший Мора в свой дом еще ребенком и воспитавший его. Этот прелат, выведенный в шекспировской пьесе под именем Мортона, епископа Илийского (III, 4; см. также упоминание о нем в конце сцены IV, 3 как об опаснейшем противнике Ричарда), был ярым приверженцем Ланкастерского дома и помощником Ричмонда в низложении Ричарда Йоркского. Отсюда - крайнее очернение Ричарда в хронике Мора. Можно, впрочем, догадываться, что великим гуманистом здесь руководило не одно лишь слепое доверие к рассказам его воспитателя, но также и то, что, рано проникшись ненавистью к королевскому самоуправству и деспотизму, будущий автор "Утопии" воспользовался случаем, чтобы живо и выразительно нарисовать типический образ коронованного изверга.
Что касается самого Шекспира, то он близко следует Холиншеду, отражая двойственность последнего в обрисовке Ричарда. Но в целом он явно отдает предпочтение концепции Мора перед той, которую Ходиншед перенял от Холла. Это сказалось уже в двух последних частях "Генриха VI", создавая которые Шекспир, конечно, был знаком и с продолжением рассказа Холиншеда (то есть самого Мора) о царствовании Ричарда III. А именно, не делая почти никаких фактических отступлений от рассказа Холла - Холиншеда, Шекспир иногда сгущает краски, особенно подчеркивая дерзость, жестокость и честолюбие Ричарда, беспощадно борющегося за власть, хоть и не для себя, а для отца, для брата, вообще для дома Йорков. В конце второй части Ричард изображен активным участником первой большой битвы в войне двух Роз - сражения при Сент-Олбенсе, хотя историческому Ричарду было в то время два года. У Шекспира Ричард выручает здесь Солсбери и убивает Сомерсета. В начале третьей части (I, 3) Ричард пытается убедить отца нарушить компромиссный договор, заключенный после названной битвы, и немедленно захватить престол. Уже в этой сцене он предстает ловким оратором и пылким честолюбцем. И дальше он проявляет себя наиболее активным и страстным борцом за дело Йорков, поддерживая дух своих близких в трудную минуту, оказывая им в критический момент помощь, проявляя во всех делах удивительную смелость, хитрость и жестокость.
Все это служит известной подготовкой к повороту в поведении и характере Ричарда, не меняющимися по существу, но получающими новый оттенок и другую направленность. Сцена сватовства Эдуарда к леди Грей (III, 2), вызвавшая такое возмущение у его братьев, - завершается монологом Ричарда, раскрывающего свои тайные помыслы. Здесь впервые появляется мотив физического уродства Ричарда, закрывающего ему путь ко всем другим радостям в жизни и оставляющего ему лишь одну отраду - "притеснять, повелевать, царить" над теми, кто обладает красотой. И одновременно из борца за фамильное дело Йорков он превращается в честолюбца, жаждущего короны лично для себя и готового "расчистить [себе] путь кровавым топором". И с этого момента начинается серия знаменитых убийств Ричарда и сопутствующих им проявлений вероломства. Еще в "Генрихе VI" (часть третья) он убивает в битве при Тьюксбери Эдуарда, принца Уэльского, затем - заточенного в Тауэре короля Генриха VI, дальше - уже в посвященной ему трагедии - брата, жену, маленьких принцев, своих же собственных пособников и т. д. В самом конце третьей части "Генриха VI" (V, 7) Ричард произносит свой второй монолог с такой же автохарактеристикой, как и в III, 2, но еще более острой, циничной и темпераментной.
Несомненно, что уже во время работы над "Генрихом VI" Шекспир обдумывал и подготавливал тот образ Ричарда, который он развернул в трагедии о нем. Эта трагедия не столько завершает, сколько увенчивает трилогию, ибо, подводя итог всему изображенному в ней (разгул феодальных страстей, нарастание жестокости, распад власти, страдания народа), она вместе с тем является вполне самостоятельной пьесой, по жанру и идеям отличной от трилогии.
Внешне Шекспир и здесь соблюдает унаследованный от средневековых мистерий метод развертывания действия путем показа сменяющих друг друга ярких и более или менее изолированных эпизодов. Но в то же время он и преодолевает этот метод, внося в пьесу глубокое единство как центральным образом героя, так и единой идеей, положенной в основу трагедии. Это первая "замкнутая" пьеса, написанная Шекспиром. Говоря о событиях, исключительно важных для судеб его родины, Шекспир концентрирует их вокруг личности одного героя. Это преобладание центрального персонажа, делающее пьесу своего рода "монодрамой", сказывается хотя бы уже в том, что из 3603 строк текста трагедии 1128, то есть почти третью часть его, составляют роль Ричарда.
С виду это та "трагедия превратностей" - картина возвышения и падения властителя, - которая доминировала на английской сцене до выступления "университетских умов" и особенно до появления подлинных трагедий Шекспира. Чувство фатальности, вторжение в действие карающей Немезиды, столь характерные для драм Сенеки, остро ощущаются в этой трагедии. Но вместе с тем в ней намечается уже и новое, подлинно шекспировское понимание трагедии как неизбежного конфликта борющихся между собой исторических сил. Ричард не просто сильная и яркая личность. Его страсти, склад его ума и чувство жизни окрашены определенным образом, отличным от раскраски прежних героев трилогии. Все эти Уорики, Сеффолки, Клиффорды, Толботы при всей их монументальности и подчас даже героизме сильно уступают Ричарду не только размерами энергии и дарований, но и иной "психической структурой". По сравнению с ним они слишком прямолинейны, элементарны, схематичны. Ричард безмерно превосходит их своей гибкостью, изобретательностью, страстным напряжением воли и всех умственных способностей, устремленных на одну огромную, головокружительную цель. Это подлинный "герой" в стиле Марло (Тамерлан, Фауст, Варавва из "Мальтийского еврея"), один из "титанов" Возрождения, хотя титанизм его и направлен на зло, тогда как все остальные персонажи-представители увядающего феодального средневековья.