Короче говоря, на невзгоды и лишения у наших людей выработался стойкий иммунитет. А «дуст» — это нечто такое, на что иммунитет отсутствует. Нечто небывалое, а потому с трудом опознаваемое в качестве смертельного яда.
Секс как школьный предмет…
Небывалое? — Небывалое.
Воспринимается ли это обществом как серьезная опасность?
— Нет. В целом не воспринимается. По крайней мере, сразу, с порога эту «новацию» отвергают лишь две категории людей: священники и психиатры — те, кто знают глубины человеческой души. Остальным же надо долго объяснять и доказывать, что уроки секса в школе вредны и противоестественны.
Но даже согласившись с этим и назвав пресловутое просвещение гораздо более адекватным словом «растление», мало кто отдает себе отчет в том, что это и есть «дуст». Причем не только обыватели, но и политики. Дескать, мелкая тема, немасштабная. До того ли, когда заводы–гиганты встают, наука загибается и вообще кризис власти?
Но ведь заводы и науку можно восстановить. Да и кризис власти, бывает, заканчивается выздоровлением общества — в том случае, если на смену старым правителям приходят более умные и справедливые. Человека же не восстановишь. А без него не будет ни заводов, ни науки, ни власти.
Необходимость введения сексуального просвещения в школе мотивируется заботой о репродуктивном здоровье наших сограждан. Мол, сегодняшние дети — это завтрашние родители. И нужно, чтобы у них было здоровое потомство. Но вот что любопытно: в странах, где половое воспитание в школе существует уже около 30 лет, с потомством дела обстоят весьма прискорбно. Его становится все меньше и меньше. В развитых странах воспроизводство населения попросту прекратилось.
19–22 марта 1997 года в Праге состоялся Всемирный конгресс семей, на котором были обнародованы очень тревожные сведения. В США, например, происходит стремительное разрушение семьи: треть детей рождается вне брака, свыше половины браков кончается разводом. Брачная рождаемость уже больше четверти века держится на уровне ниже порога простого воспроизводства. Т.е., налицо тенденция вообще не иметь потомства. Столицу Швеции Стокгольм уже называют «первым постсемейным городом». Две трети ее обитателей живут одни и не думают обзаводиться семьей. «Дети перестали быть необходимы семье. Вот страшный вывод, к которому приходит наука», — сказал участник конгресса, социолог А.И. Антонов.
— Но причем тут сексуальное просвещение? — спросит насторожившийся оппонент.
Да, мы знаем: принято считать, что причины тут прежде всего экономические. Но, как справедливо заметил герой «Собачьего сердца» профессор Преображенский, разруха начинается в голове. Разрушение семьи — плод прежде всего духовной деформации. И с сексуальным просвещением тут самая прямая связь. Вот он, не сиюминутный, а истинный результат — цыплята, которых можно посчитать по осени. Их обучили «безопасному сексу», им старательно, пользуясь авторитетом учителя, внушали, что нужно «получать удовольствие от своей сексуальности» (цитата из одной просветительской программы), и подробно, педантично рассказывали про устройство пениса и фаллопиевых труб, подкрепляя рассказ яркими картинками, натуралистическими муляжами и даже мультфильмами.
Люди все разные. На одних подействовало одно, на других — другое. Кто–то сызмальства усвоил, что дети на празднике жизни лишние и что «стерилизация — самый надежный способ контрацепции» (опять–таки цитата из программы!). В Америке, например, добровольно стерилизовано 23% женщин детородного возраста.
У наиболее впечатлительных подростков анатомо–физиологические подробности вызвали брезгливость и отвращение. Это их, конечно, предохранило от «преждевременного дебюта», но и своевременного тоже не произошло. Кто–то, напротив, так запойно наслаждался, что быстро иссяк. Западные просвещенцы не захотели услышать предупреждение крупнейшего психиатра В.Франкла, который писал: «Сексуальность нарушается по мере того, как усиливается сознательная направленность и внимание к ней. Мы, психиатры, постоянно видим у наших пациентов, насколько же они под давлением «индустрии просвещения»… чувствует себя прямо–таки обязанными стремиться к сексу. Однако мы, психиатры, знаем и то, насколько сильно это сказывается на ослаблении потенции».
В итоге расплодилось огромное количество импотентов, женщин, страдающих фригидностью, гомосексуалистов и лесбиянок, людей, которые «получают удовольствие от своей сексуальности» не с мужем или с женой, а… с сыном или с дочерью. Последнее на Западе сейчас очень популярно и часто именуется «проблемой N 1». Бытуют и «межвидовые контакты» (термин из отечественной программы Б. Шапиро «Быть вместе» для 7 класса) - животный мир, знаете ли, очень разнообразен, и такое удовольствие можно получить… в общем, ломовой кайф!
Как вы понимаете, все это не способствует продолжению рода, так что удивляться демографическому спаду в развитых странах нечего.
У нас же и без того катастрофическое снижение рождаемости. За 1996 год в Московской области умерло 105 735 человек, а родилось 7 645. Внушительная разница, не правда ли? И похоже, в ближайшем будущем ситуация не выправится. По крайней мере, из прогноза Министерства экономики следует, что к 2005 году детей в России станет на 7,8 млн. меньше (а их–то всего около 30 млн.!) Сексуальное образование в школе значительно ускорит процесс депопуляции. Как тут не вспомнить В.Жванецкого: «Если мы захотим, молодежи вообще не будет»?!
Но в жизни это совсем не смешно. Скверный анекдот. Уже сейчас можно увидеть в метро или в автобусе такую картину: глубокая старуха еле стоит на ногах, но стоит, поскольку никто не уступает ей место. А не уступают потому, что среди сидящих это сделать некому — все люди пожилые. А теперь представьте себе то же самое метро, только лет этак через 20–30. Длинный переход, по обе стороны которого застыло с протянутой рукой множество стариков и старух.
И некому подать им милостыню, потому что молодых, здоровых, работоспособных, т.е., тех, кто обычно подает, ничтожно мало. Может, кто–нибудь думает, что приехавшие сюда на заработки иностранные рабочие возьмут на себя благотворительную функцию? Но это очень глупая надежда, ведь они потому и приезжают на работу в другую страну, что им надо кормить своих детей и стариков.
И вообще, сторонникам сексуального просвещения школьников следует отдавать себе отчет в том, что в наших условиях это будет «штука посильней, чем «Фауст» Гете». Пожалуй, в русской культуре нет более табуированной темы, чем тема физической любви. В одной из предыдущих глав мы уже писали о культурном ядре, о той части культуры (и натуры), которая не поддается трансформации. Ядро можно только взорвать. Так вот, замалчивание интимных отношений — неотъемлемая часть русского культурного ядра. И попытки «отбросить ложную стыдливость» (штамп, назойливо повторяющийся в речах поборников сексуального просвещения) ни к чему, кроме откровенного безобразия, не приводят. Притом, что натура здесь у людей очень страстная. «Коль любить — так без рассудку…» Не забывайте, что вирус анархизма живет обычно в горячей крови. Но этот вирус, как мы уже писали, до поры до времени находится в рецессивном состоянии. Он подавлен православной этикой.
Кто–то спросит: — А что, разве католическая этика поощряет откровенность в вопросах пола? Как бы это поточнее сказать… Не поощряет, конечно, но и не исключает. Вспомните мадонн с обнаженной грудью, Микеланджеловский «Страшный суд», который иначе, как гимном плоти, не назовешь, и который, между прочим, украшает не что–нибудь, а оплот католичества — Ватикан. Ну, а чего стоят выборы римского папы, когда после истории со злополучной папессой, умудрившейся родить во время богослужения, было постановлено физически досматривать кандидата и, удостоверившись в наличии необходимых мужских примет, с чувством глубокого удовлетворения возглашать: «Ovi! Ovi!» («Яйца! Яйца!»)
Что же касается встречных аргументов про языческую Русь с ее оргийной культурой — в последнее время такое слышишь довольно часто — то, во–первых, дело это темное и малоизученное, а во–вторых, даже если оргийная культура и существовала, она не оставила заметных следов — ни письменных свидетельств, ни устных преданий. Нет русского «Декамерона», нет аналога куртуазному роману. Вернее, их нет на столбовой дороге нашей культуры. Никому ведь не приходит в голову включать в хрестоматию по русской литературе поэму И. Баркова «Лука М…в» и ставить «Гаврилиаду» (в сочинении которой, кстати, впоследствии раскаивался сам автор) в один ряд с «Евгением Онегиным». Так же, как никому в течение ста с лишним лет не приходило в голову зачитывать подобные произведения при детях и женщинах.