Я не понимала значенія ея словъ, но добрая старая бабушка съ серьезнымъ видомъ объяснила мнѣ все.
— Мадамъ, — сказала она, — вы кажется не поняли вашу хозяйку. Она думаетъ, что вы находитесь въ такомъ положеніи, когда роды представляютъ большое затрудненіе и когда ихъ необходимо сохранить въ тайнѣ, вотъ и все. Теперь вамъ необходимо знать, что если вы находите возможнымъ посвятить меня въ свою тайну насколько для меня необходимо (хотя я и не желаю вмѣшиваться въ ваши дѣла), то, быть можетъ, я найду средство помочь вамъ выйти изъ затрудненія и тѣмъ прояснить ваши мрачныя мысли.
Каждое слово этой женщины облегчало мнѣ душу и сердце; я слишкомъ хорошо понимала, какъ мнѣ необходима такая женщина, и потому объяснила ей, что она отчасти угадала мое положеніе, отчасти нѣтъ, такъ какъ, хотя я дѣйствительно замужемъ, но въ настоящее время мой мужъ далеко и не можетъ открыто явиться сюда. Тутъ она меня быстро остановила и сказала, что это нисколько ея не касается. Всѣ дамы, поручающія себя ея заботамъ, непремѣнно замужемъ.
— Но по моему, продолжала она, имѣть мужа, который не можетъ явиться, все равно, что не имѣть его; поэтому и мнѣ все равно жена вы его, или любовница.
— Вы правы, — сказала я, — но если мнѣ необходимо разсказать вамъ свою исторію, то я должна разсказать ее такою, какая она есть. — Потомъ я коротко объяснила ей все, что могла и въ заключеніе прибавила:- Я утруждаю васъ этими подробностями не потому, чтобы, какъ вы сейчасъ замѣтили, онѣ имѣли отношеніе къ вашему дѣлу, а потому что я хочу показать вамъ, что не желаю особенно скрывать своихъ родовъ, и что главное мое затрудненіе состоитъ въ томъ, что у меня здѣсь совершенно нѣтъ знакомыхъ.
— Я очень хорошо понимаю, миледи, — сказала она, — вы не можете указать здѣсь никакого поручителя и тѣмъ избавиться отъ назойливыхъ допросовъ прихода, которые неизбѣжны въ подобныхъ случаяхъ. Кромѣ того, быть можетъ, вы не знаете, какъ устроить вашего ребенка, когда онъ появится на свѣтъ.
— Конецъ меня не такъ безпокоитъ, какъ начало, — сказала я.
— И такъ, мадамъ, — продолжала акушерка, — рѣшаетесь ли вы довѣриться мнѣ? Мое имя Б…. живу въ улицѣ (она назвала улицу) подъ вывѣской Колыбель; я даю въ приходъ общее поручительство, которое обезпечиваетъ отъ разслѣдованій каждую, кто рожаетъ въ моемъ домѣ. Словомъ, я имѣю предложить вамъ только одинъ вопросъ, на который если вы отвѣтите, тогда можете быть совершенно спокойны за все остальное.
Я тотчасъ догадалась, о чемъ она говоритъ, и потому сказала:
— Мадамъ, мнѣ кажется, я васъ понимаю и потому отвѣчу вамъ, что хотя у меня нѣтъ друзей на этомъ свѣтѣ, но, благодаря Бога, за то есть деньги, по крайней мѣрѣ столько, сколько будетъ нужно, но не больше. — Я прибавила послѣднія слова съ тѣмъ, чтобы она не разсчитывала на что нибудь особенное.
Она сказала, что принесетъ мнѣ счетъ расходовъ, въ двухъ или въ трехъ формахъ, изъ которыхъ я могу выбрать любой; я просила ее сдѣлать это.
На другой день она принесла, а я прочитала три счета и, улыбаясь, сказала ей, что нахожу ея требованія весьма благоразумными и что, какъ мнѣ ни прискорбно, но я должна поступить къ ней въ кліентки самаго низшаго разряда. — Но быть можетъ, мадамъ, если я поступлю въ этотъ разрядъ, то вы будете хуже содержать меня? — Совсѣмъ нѣтъ, отвѣчала она, однако, если вы сомнѣваетесь, то можете попросить кого либо изъ своихъ друзей провѣрить, хорошо ли я буду содержать васъ, или нѣтъ.
— Потомъ, мадамъ, — продолжала она, — если ребенку не суждено жить, что иногда бываетъ, тогда у васъ сохранятся расходы на пастора, а если вы не пригласите друзей, то и на ужинъ, такъ что, вычитая эти статьи расхода, ваши роды обойдутся на 5 фунтовъ и 3 шиллинга дороже, чѣмъ стоитъ ваша обыкновенная жизнь.
Я увидѣла, что это замѣчательная леди въ своемъ родѣ и согласилась отдать себя въ ея распоряженіе; послѣ этого она, осмотрѣвъ мое помѣщеніе, нашла, что мнѣ здѣсь неудобно, что здѣсь плохо прислуживаютъ и что этого не будетъ у нея въ домѣ. Я объяснила, что я не смѣю здѣсь ничего сказать, потому что хозяйка имѣетъ какой то странный видъ, по крайней мѣрѣ мнѣ такъ кажется съ тѣхъ поръ, какъ я почувствовала себя беременной и заболѣла; я боюсь вызвать ее на оскорбленіе, такъ какъ она предполагаетъ, что я не могу представить точнаго удостовѣренія въ своей личности.
— Охъ Боже мой! — сказала она, — эта важная леди не чуждается подобныхъ вещей; она пробовала держать дамъ въ вашемъ положеніи, но не съумѣла поладить съ приходомъ.
На слѣдующее утро она прислала мнѣ горячаго зажареннаго цыпленка и бутылку хереса и приказала посланной дѣвушкѣ сказать, что остается въ моемъ распоряженіи до тѣхъ поръ, пока я буду жить здѣсь.
Это было неожиданной любезностью съ ея стороны, которую я приняла съ удовольствіемъ; вечеромъ она снова прислала дѣвушку узнать, не надо ли мнѣ чего, и сказать, чтобы на слѣдующій день утромъ я послала ее за обѣдомъ. Дѣвушкѣ было приказано, прежде чѣмъ уйти отъ меня утромъ, приготовить мнѣ шоколадъ; въ полдень она принесла на обѣдъ сладкое мясо изъ телячьей грудинки и чашку супа; такимъ образомъ она издали кормила меня, чѣмъ я была чрезвычайно довольна и что меня быстро поправило; собственно говоря, главной причиной моей болѣзни былъ полный упадокъ духа.
Когда я оправилась на столько, что могла выйти, я пошла съ моей горничной посмотрѣть мое будущее помѣщеніе; все тамъ было такъ красиво и такъ чисто, что я не могла ничего сказать; я была чрезвычайно довольна всѣмъ, что нашла тамъ, тѣмъ болѣе, что въ своемъ печальномъ положеніи я не ожидала встрѣтить ничего подобнаго.
Можно было бы думать, что теперь я скажу нѣсколько словъ о характерѣ незаконныхъ дѣяній этой женщины, въ руки которой меня бросила судьба; но я слишкомъ потворствовала бы пороку, если бы вздумала показать, какъ тамъ было легко всякой, кто пожелаетъ снять съ себя бремя заботъ о тайномъ ребенкѣ. Для этого у моей величественной матроны было много различныхъ средствъ, и между прочимъ слѣдующее: она брала ребенка, рожденнаго даже не въ ея пріютѣ (она имѣла много подобной практики въ частныхъ домахъ) и передавала его людямъ, готовымъ за деньги сбыть ребенка съ рукъ матери и прихода; по ея словамъ, о такихъ дѣтяхъ честно заботились; но что въ дѣйствительности дѣлалось съ ними, несмотря на всѣ ея разсказы, я не могла постигнуть, особенно если принять во вниманіе, что у нея было много такихъ дѣтей.
Въ разговорахъ со иной на эту тему она вставила замѣчаніе, которое вселило во мнѣ нѣкоторое отвращеніе къ ней; такъ, однажды, говоря о приближеніи моихъ родовъ, она бросила вскользь нѣсколько словъ, изъ которыхъ я поняла, что она можетъ, если я пожелаю, ускорить мои роды, при помощи какого то лекарства, которое быстро положитъ конецъ моимъ мученьямъ. Однако, она скоро замѣтила, что я гнушаюсь даже подобной мысли; при чемъ, надо отдать ей справедливость, она такъ ловко поставила вопросъ, что я не могла сказать, было ли ея предложеніе серьезно, или она говорила о немъ, какъ объ ужасномъ средствѣ, къ которому прибѣгаютъ иныя леди; она такъ искусно замяла свои слова и такъ скоро поняла мои мысли, что сама отвергла свое предложеніе, прежде чѣмъ я успѣла что нибудь возразить ей.
XIV
Я перебираюсь въ пріютъ для роженицъ. — Порочная профессія моей акушерки. — Письма моего банковскаго друга. — Мои заботы скрыть отъ него свое положеніе. — Душевныя тревоги по поводу рожденія ребенка. — Я устраиваю своего ребенка и отправляюсь къ своему банковскому другу
Въ половинѣ мая я слегла въ постель и родила прекраснаго мальчика; роды прошли такъ же хорошо, какъ всегда; моя гувернантка исполнила обязанности акушерки съ величайшимъ искусствомъ и ловкостью, какія только можно представить, и ея уходъ за мной во время родовъ и послѣ былъ таковъ, лучше котораго нельзя ожидать отъ родной матери. Но пусть поведеніе этой ловкой леди не послужитъ никому соблазномъ для распутной жизни, потому что моя гувернантка на вѣки успокоилась, не оставивъ послѣ себя ничего, что бы могло указать другимъ тайну ея искусства.
Я думаю, что на двадцатый день послѣ моихъ родовъ, ко мнѣ пришло письмо отъ моего банковскаго друга, съ неожиданнымъ извѣстіемъ, что онъ получилъ окончательный приговоръ по дѣлу о своемъ разводѣ съ женой, объявленный ему такого то числа; при этомъ онъ писалъ, что его жена, которую еще раньше нѣсколько мучило угрызеніе совѣсти за ея поведеніе съ нимъ, узнавъ, что онъ выигралъ бракоразводный процессъ, въ тотъ же вечеръ лишила себя жизни.