Читать интересную книгу Глаза русалки (СИ) - "Mut-Em-Enet"

— Зураб, не дури, — голос Корецкого хриплый и слабый, — ну что ты добьешься, убив меня, и ты думаешь никто ничего не узнает?

— Ты забыл? Ты же сам когда-то говорил, что идеальное убийство — это то, где мотив вроде бы очевиден. Яр — ты сейчас преграда и будь добр ответить за свои поступки! Ты не мог выбрать кого-то другого? Тебе нужна была именно моя женщина?!

— Зураб, она была моей раньше, ты просто оказался в нужное время в нужном месте!

— Пусть! Да ты еще тот дурак, Корецкий, упустил свой шанс тогда! Это твои проблемы! Но зачем сейчас лезть в нашу семью?!

Ярослав попытался встать:

— Все просто — я люблю Оксану, а она любит меня!

— Это правда, жена моя верная? — усмехнулся Зураб в мою сторону.

Я кивала головой и пыталась говорить.

— Я тебя не слышу! Корецкий, а ты слышешь? Может она тебя и не любит вовсе?! А ты себе придумал все. Она не ответила на твои признания сегодня, а решила остаться с мужем! А ты, и все это знают, не совладал с эмоциями и решил расстаться с жизнью. Но только не в ее доме. Дабы не осквернять жилище столь любимой женщины своей кровью. Вставай! Поедем, поищем место получше!

Зураб направил оружие на обессиленного генерала и тот с трудом поднялся.

— Ты же не будешь кричать и звать на помощь? Я тебя знаю, нет. Пошел к машине и без шуток, и ты же знаешь мою реакцию!

Напоследок Ярослав посмотрел в мои полные ужаса глаза и виновато улыбнулся. Улыбка на его бледном лице показалось мне нереальной — и возможно, это все, что останется у меня от него! От самой мысли мое сердце рвалось на части, в висках бешено забился пульс! Я пыталась кричать, но проклятый скотч душил. Господи, это не должно закончится так! Нет! И когда Корецкий одними губами вывел:

— Я очень тебя люблю!

Я неожиданно погрузилась в липкий мрак…

23

— Ксюрик, Ксюр, — слышу сквозь пелену голос Ларисы, — Бубба, твою ж мать, ты скорую вызвал? Она не дышит.

— Да дышу я, Лорик, дышу, — откликаюсь слабо.

— Боже, Оксана, как ты нас напугала, — Лора целует моё лицо, вся в слезах, Катя бегает вокруг.

— Ярослав… Зураб… Где они?

— Их мы не видели и папиной машины нет, видно уехали куда-то или, как тебя, их связали и увезли, — Катя начинает причитать.

В разговор вклинивается Саша Волков:

— Так, мои бойцы уже поехали, и скорая тоже едет. Оксана, вот сейчас немного придешь в себя и расскажи, что наконец случилось. Как твои руки? Не болят. Кто-то прям профессионально постарался.

Смотрю на свои руки, а на них кровоподтёки от стяжки.

— Как ты, золотце? Что болит? — Лора садится возле меня на корточки, они уже успели перенести меня в дом, — я выходила воздухом подышать. И наступила на твой разбитый мобильный в коридоре, вышла на улицу, увидела кровь на снегу возле выхода. Я побежала к беседке и нашла тебя укутанную и связанную. Чья это кровь, Ксюрик?

— Генерала Корецкого! — из моих глаз полились слезы.

— Что??? Что произошло?

— Лор, это я, одна я во всем виновата… Я сейчас попытаюсь тебе объяснить, только прошу пока никому и пусть Саша быстрее найдет их и машину. Ярослав в большой опасности, который час?

— Почти 7 утра!

— Боже, — хватаюсь за голову, — столько времени! Пусть Саша носом роет землю, нельзя терять не минуты, — а сама не чувствую своего тела, вроде его нет, на ноги встать не могу.

— Не вставай, пока скорая не приедет, — Катя меня останавливает, и тут я слышу плач Танечки в соседней комнате и она уходит на звук.

— А теперь Лора, я тебе все расскажу. Только сразу предупреждаю, пока никому не слова…

И я описываю ночные события и при этом реву, не могу уняться, всхлипывая через слово. К концу моего рассказ мы обе плачем навзрыд.

— Оксана, надо ж что-то делать, убьёт его Зураб, как пить дать, если уже не убил. А следы заметет, а потом и за тобой вернется. Надо все полиции рассказать, как есть, Саша уже и их на уши поставил. Мы телефоны Зураба и Ярослава оборвали: все вне зоны доступа и отследить нельзя.

Вижу в дверях бледную Катю:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нашли папину машину, и они…

Но уже не слышу последней фразы и снова возвращаюсь в объятия мрака. Передо мной все белым бело, как в ледяной пустыне, нет ни начала, ни конца. Я бреду сквозь белый сумрак, и сама себя не помню.

Потихоньку прихожу в себя в паутине из капельниц. Где я? Вот ты попалась, та, которая кусалась…

Надо мной мама, Стас и Лариса.

— Ой смотрите, глаза открывает…

Я пытаюсь поднять свинцовые веки и не могу. Еще одно усилие и еще одно. А! Получилось. Вставай, мать, у тебя еще кучу дел!

— Оксана! — слышу мамин голос, — ты с нами?

— Да с вами, с вами!

Голова гудит и каждый звук сейчас удваивается.

— Я где?

— В больнице!

— Что я тут делаю?

— Лежишь!

— Логично, — встряхиваю головой и жмурюсь, — И почему я тут?

— Ты потеряла сознание, и мы не могли тебя долго привести в чувства.

— Так, — я пытаюсь соображать быстрее, — что с моим ребенком?

— С которым?

— Подожди, их там двое? — от удивления прямо очнулась.

— Оксан, ты вообще забыла?! У тебя есть Соня и…

— Тогда что с тем, который и…

— Все хорошо, беременность в порядке.

— А еще новости какие-то есть? — смотрю на Лорика, что-то мне совсем не нравится ее лицо. Даже вот совсем, невзирая на моё не очень нормальное состояние, я еще способна понимать, что что-то явно не так.

— Лора?

— Мне было сказано тебя не волновать…

— Щас я как разволнуюсь, если ты не скажешь, что с ними, нашли не нашли? К черту подробности — живы ли они?

— Оксана, — слово маме, — сейчас подумай о себе в первую очередь и о своем ребенке.

— Мама, они ж мне не чужие тоже все-таки: один — муж, а другой…

— Тесть твоего брата…

Лора смотрит на меня как на ненормальную, мол сейчас не смей говорить.

И я многозначительно молчу, не буду пугать маму поворотами мой запутанной личной жизни, которую и сама не понимаю порой.

— Ну и…?

— Ксюш, — вклинивается Стас, — тут такое дело…

— Да скажите же мне наконец чертову правду??? Пусть и самую страшную, но я ДОЛЖНА знать!

— Успокойся, всему свое время, тебе сейчас надо собраться с силами, чтобы и ты, и твой малыш восстановились после такого стресса, — Лора пытается меня лечить.

— ЧТО с ними? — говорю так громко, как только могу, а получается почти шепотом.

— Давай, ты сейчас отдохнешь, и мы потом тебе все расскажем, — пытается меня унять мама.

— Какое отдохнешь, какое поспишь? Я просто дышать перестану, если не скажите!

— Оксан, ну к чему эти угрозы… Поэтому тебе вообще что-либо говорить очень небезопасно.

Начинаю беспомощно плакать, ну почему ж они так со мной, я и так уже получила по полной, а тут еще не могу узнать сейчас самое главное для меня. Жив ли Ярослав? Просто одно простое "да" или "нет". О большем и не прошу. Просто перед глазами стоит его виноватая улыбка на прощание, вымученная и страшная. И если я больше его не увижу, хотя бы буду осознавать это. Не просто теряться в догадках и домыслах.

Неужели Зураб все-таки пристрелил его и придет за мной для вечного искупления моей вины. А в чем моя вина, в том, что всегда любила другого, мечтала стать хотя бы его мимолетной тенью, просто пройти рядом, не касаясь и упиваясь такой близость. В чем же я виновата? В том, что врала во благо, вначале всем и потом себе, убеждая, что так будет намного лучше. Только вот кому? Кому, Оксана? Тебе точно не лучше… И даже больше — тебе хуже и хуже!

Ты лежишь в плену пластиковых трубок — слабая и беременная. А еще в полной неизвестности. Это как спуск в темную шахту! Ничего под ногами, только черный воздух. И опоры нет. Только ты и пустота. И лечу в эту шахту с бешеной скоростью и пропадаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не знаю, сколько прибывала в подобном состоянии. Но люди, окружавшие меня изменились, что-то в их облике меня смущало. Нет не грустные лица, а их одежда. Они были в черном! В ЧЕРНОМ?!